Пришла однажды Мерриль к Андерсу в лечебницу.
- Слушай, - говорит, - неловко признаваться, но кажется, во мне кто-то живет.
- Залетела, штоль?
- Да нет.
- Ахаха, - сказал тогда Андерс. - Тогда ты одержима. А я же говорил, а я предупреждал - этим и закончится твой роман с бладмагией.
- А вот насчет одержимости чья бы галла мычала.
Андерс анализы ей сделал, демонов не нашел, зато нашел глисты.
Потому что нефиг по загаженному городу босиком ходить.

Еще пара слов о своем.
За последнее время я почему-то очень полюбил точку с запятой.
Нет, правда. Каждый раз, когда мне лень начинать новое предложение, я ставлю точку с запятой и продолжаю шпарить; это весьма удобно мне, но подозреваю, в такой же степени неудобно для читателя; и если у себя в днявочке я могу изгаляться как хочу и изображать из себя Льва Толстого с предложениями на полстраницы, то на работе это уже никого не радует, а в фичках и вовсе большой недостаток, потому что таковой прием с гарантией делает мои заунывные меланхолические тексты еще более заунывными и меланхолическими, причем независимо от содержания. Потому что даже если я начну писать нон-кон с расчлененкой, то это будет выглядеть примерно так: «ночь, улица, фонарь, аптека; на углу рядом с аптекой Вася Н. изнасиловал Машу Б. работающей электродрелью; кровь из раскуроченных внутренностей Маши Б. брызнула на аптечную вывеску, образовав на ней пятно в форме какающего жирафа». Как видно из приведенного примера, никакого драйва, и эмоций меньше, чем в инструкции к электрочайнику.
Думал-думал, что с этим делать, пока додумался только до аверсивной терапии: поставил точку с запятой - укусил себя за палец.

А еще завтра лето, вот.

---

We take your blood, take your pride, we take away your crown. (c)

Некоторая степень откровенности необходима, если ты желаешь завести дружеские или иные близкие отношения, но чрезмерная откровенность подобна самопотрошению. С радостной улыбкой (или, напротив, со слезами на глазах) человек расстегивает свое брюхо и достает оттуда селезенку, как будто он - ракушка, только что сотворившая жемчужину. Спору нет, селезенка тоже блестит красиво и перламутрово, однако сходство на этом исчерпывается. Этот момент очень опасен: кому-нибудь может действительно приглянуться демонстрируемая селезенка, и следующее утро ты встретишь уже без нее, в ванне с колотым льдом. В более мягком случае собеседник лишь отшатнется - в отвращении или сгорая от неловкости. Кто-то же, как я, просто повертит бедный орган в руках и вернет обратно, как потерянный бумажник - извините, это, кажется, ваше? И застегните живот. Мне-то все равно, а вам, наверное, больно.
Эта растянутая метафора помещена сюда по той причине, что в файлах на винте у меня царит ад и скотобойня, а отсюда не пропадет. Время от времени я буду ее перечитывать - особенно когда у меня самого возникнет желание показать кому-нибудь свои внутренние органы.

А теперь, собственно, всякое.)
1. Видел сегодня гусеницу - здоровенную и бежевую, страшно похожую на отрубленный палец. Она деловито ползла через автостоянку. Ужасно хотелось на нее наступить, чтобы, ну, знаете… хлюпнуло. Но устыдился - я такой большой, а она такая маленькая, фу таких обижать.
2. Второй день борюсь с желанием скачать Blood. Это была такая охуенная игра! Конечно, она по нынешним меркам будет выглядеть ужасно (вдвойне ужасно, потому что монитор у меня широкоформатный), но она была наивинрарнейшая. Из всех своих первых игр именно ее я вспоминаю с наибольшей нежностью. Отсылок и пасхалок я по младости лет там не видел, но меня дико перло все остальное, даже сама цветовая гамма - серый, бурый, розовый и красный - цвета потрохов. Ай лив эгейн!
3. Еще о нехорошем. На третье прохождение Эвейка я заметил, что с approval у соратников творится что-то странное - когда дело подбирается к сотне, у некоторых (не у всех) вместо закономерной «дружбы» появляется отметка «любовь», хотя вроде никаких романс опшнз в этом аддоне не предусмотрено. И ладно «любовь» эта появилась у Сигрун и Веланны (они, для начала, живые). Но Справедливость?! It’s… disturbing.
4. Любовная сцена с Изабеллой меня вынесла. То есть, я думал, что для фем!Хоук она будет отличаться. Должна бы отличаться, по логике. Когда на м!Хоука она запрыгивала, это ок, но на мою маленькую хрупкую магичку?! Так и хотелось заорать: а ну слазь, ты же ее раздавишь, кобыла ривейнская!
5. Ну и отвязная песенка для субботнего вечера.

Скачать бесплатно Sub Dub Micromachine - Power's Cummin' Home на Muzebra.com.

---

Глупый вопрос

Собираюсь на второй круг по ДА2, на этот раз Хоукобабой. С кем роман крутить, чтобы это было весело и интересно? От кого моя мерисьюшка сможет добиться максимума молока при минимуме мычания? Переформулирую - кто из романс опшнз больше склонен к чему-то более традиционному, чем хардкорная мозгоебля? Меррилька няшечка, но ее я уже романсил, поэтому:

Вопрос: Итак?

1. Фенрис: заодно на ночнике экономия.		8	(15.38%)
2. Изабелла: с ней можно грабить корованы		12	(23.08%)
3. Андерс: версия 2.0, пропатченная Джастисом		7	(13.46%)
4. Себастьян: для чего-нибудь он все-таки нужен?		2	(3.85%)
5. Иди в бордель и успокойся		23	(44.23%)
Всего:		52

---

Фичок. Снова.

Название: Киркволльский инцидент
Жанр: missing scenes
Рейтинг: PG-13 за пару матерных слов.
Персонажи: Грейс, Траск, Орсино, Мередит, Бетани Хоук, Гаррет Хоук.
Саммари: конец третьего акта, плюс немного конспирологии.Общая сюжетная линия не то чтобы отсутствует совсем, но вообще эти отрывки писались практически каждый сам по себе, так что в итоге все довольно разорванно, плюс моя любимая композиция «списочком» детектед - уж больно лень было описывать сами события, которые и так все видели в игре.


Если судно сбито прочно, хорошо оснащено и не слишком нагружено, при сильном шторме в открытом море волны всегда словно выскальзывают из-под него; людям, непривычным к морю, это кажется странным, а у нас на морском языке это называется "оседлать волны".
Эдгар По, «Низвержение в Мальстрем»


1.
- Папочка, - зовет Оливия.
Она стоит в тени, и виднеется лишь контур ее фигуры.
Сэр Траск оборачивается к ней, улыбаясь.
- В чем дело, милая?
- Папочка, посмотри, что у меня с шейкой, - голос девочки звенит натянутой струной. – Пожалуйста, папочка.
Она выходит вперед, и Траск послушно таращится на ее шею – всю в неестественных складках, похожую на скрученное для выжимания белье. Потом его взгляд скользит ниже: остро торчащие лопатки, ноги коленками назад.
Голова Оливии повернута на сто восемьдесят градусов, как у шарнирной куклы. Неуклюже дергаясь, она делает еще один кошмарный шаг. Ее глаза смотрят прямо на него.
- Папочка, у меня болит шейка, - плаксиво говорит она.
На этом месте Траск всегда просыпался, не от страха, а от чудовищного ощущения потери, и уже не мог уснуть до утра. Когда была возможность, он не спросил у Хоука: какой вы ее нашли; это знание не прибавило бы ему душевного покоя, и, в конце концов, он достаточно повидал одержимых, из которых демоническая сущность выпирает, как сиськи у шлюхи выпирают из тесного корсета. Теперь же Траск сожалел об этом, потому что одновременно и желал, и боялся услышать ответ:
«У нее была свернута шея, как у цыпленка, и она ходила спиной вперед».

Обычно они встречались с Грейс в часовне Казематов. Она приходила первая, смиренно опускалась подле алтаря на одно колено и, казалось, истово молилась. Траску не слишком это нравилось – подобная набожность со стороны бывшей отступницы была подозрительна, но иной возможности поговорить у них не было. Раньше, помнится, все было иначе – в той, другой жизни, когда магов не запирали в комнатах, Оливия была еще жива, а Мередит иногда даже улыбалась. Теперь же рыцарь-командор с удовольствием запретила бы и посещать часовню, если бы могла – она считала, что молитвы магов лицемерны, потому что все они – от рождения враги Создателя. Но существовала грань, за которую даже Мередит не осмеливалась заходить – возможно, лишь пока. Сама она практически не бывала здесь, но сэр Траск прекрасно знал, как звучит ее молитва – потому что она возносила ее изо дня в день, без устали, не словами, а поступками.
«Да будут названы они малефикары, проклятые. Да не найдут они покоя в мире и за его пределами».
Монна Станнард презирала милосердие. Если бы существовали демоны милосердия, говорила она сэру Траску – если бы они существовали, я не сомневалась бы, что вы одержимы. Это у нее считалось шуткой, и сэр Траск сдержанно улыбался в ответ, а потом, сменившись с дежурства, запирался в своей комнате, чтобы надраться до полусмерти.
- Возможно, потребуется провокация, - монотонно бормотала Грейс – если не вслушиваться, это действительно было похоже на молитву. – Достаточно серьезная провокация, которая вынудит Мередит к действию и выставит ее в достаточно неприглядном свете. Тогда вы сможете поднять вопрос об ее отстранении.
- Каллен старше меня по званию. Следующим рыцарем-командором, скорей всего, станет он.
- Что ж, - прошептала Грейс. Траску постоянно чудилось в ней нечто змеиное – в холодных немигающих глазах, свистящем шепоте, гибких движениях. – Значит, нужно будет позаботиться о нем.
- Каллен – неплохой человек, - мягко сказал Траск. – Вы ведь помните, о чем мы говорили в самом начале, Грейс. Я хочу по возможности избежать...
- Да, да, - она раздраженно передернула плечами. – Не слышали поговорки – нельзя сделать яичницу, не разбив яиц?
Он помолчал секунду.
- Речь идет не о яйцах, в этом все дело. Если мы немного подождем, то сможем привлечь на нашу сторону еще кого-нибудь...
- И кого же? – Грейс вновь не дала ему договорить. – Пару сопляков-рекрутов, которые боятся Мередит, как если бы она была архидемоном? Учеников, которым вы разрешаете обжиматься в подсобке?
- Не совсем, - сказал Траск, смущенно посмеиваясь – слухи про подсобку были правдивы. – Не они.
- Кто же?
- Хоук.
Грейс нахмурилась.
- Вы же не имеете в виду эту безмозглую овцу Бетани Хоук, которая ходит за Орсино хвостиком и смотрит ему в рот?
- Она не такая уж овца, - возразил Траск. – Но нет. Я имел в виду ее брата.
Магичка скривилась так, как будто раскусила что-то очень кислое.
- Он метит в наместники, - продолжал Траск, не обращая внимания на ее гримасы – он уже привык к тому, что Грейс никогда не бывает довольна. – Он метит в наместники, а Мередит стоит у него на пути.
- Он осел.
- Он неплохой человек.
- У вас все люди «неплохие», - передразнила Грейс. – Вы себя хоть со стороны послушайте, Траск, тошно становится. Хоук может и знает, с какой стороны берутся за меч, но он остается ферелденским ослом, бесхитростным и бесполезным. К тому же, именно из-за него я попала в этот треклятый Круг.
Траск кивнул.
- Я понимаю ваше предубеждение, - сказал он вежливо. – Однако он достаточно благоразумен. Кроме того – и это тоже немаловажно – он действительно любит сестру.
Холодные голубые глаза Грейс сузились. В этот момент она как никогда была похожа на змею, готовую к броску. Внезапно она улыбнулась и как-то расслабилась – точь-в-точь сегеронская анаконда, передумавшая нападать и распустившая кольца.
- Спасибо, сэр Траск, - сказала она почти нежно. – Я подумаю над тем, что вы сообщили.

2.
Иногда, глядя на сэра Траска, Грейс думала – доверчивость свойственна вообще всем мужчинам. Там, где любая женщина давно бы насторожилась, мужчины шли прямо к пропасти – разинув рот и пустив слюни. Они не умели ждать, они привыкли получать то, что хотят – даже если это «что-то» было способом мироустройства. Они хотели получить все и остаться чистенькими. Как если счастливому отцу выносят розового, умытого младенца, завернутого в свежевыстиранные пеленки, и он думает, что все на свете случается именно так – в чистоте и ликовании. Но женщины знают про кровь и грязь. Они знают цену.

Децимус единственный был не таким, как остальные. Он тоже знал о грязи и цене. И о крови; и это он показал Грейс путь. Он пролегал среди снов – и подобно гиду, Децимус провел ее по изнанке чужих разумов. Грейс никогда не практиковала настоящую магию крови, ту, которая требует человеческой жертвы – когда душа, выходящая из тела вместе с кровью, прокладывает себе путь в Тень, и этой узкой, как кинжальное лезвие, тропой, может пройти и маг. Но и того, что они делали с Децимусом, было достаточно. Децимус показал ей, каковы люди изнутри – и подобно тому, как под кожей прячется желтый крупинчатый жир, влажное мясо и неопрятные потроха, за внешним фасадом из вежливости и разумных речей скрывалась внутренняя мерзость. Грейс наблюдала сны пятидесятилетней церковницы, которой снилось, как на людной площади ее трахают сразу трое: безликие фигуры с здоровенными, будто конскими, херами. Еще был шестилетний мальчик – он был робок, тих, и, как говорили, до сих пор еще делал ночами в постель. Ему снились котята, целая корзинка толстых пушистых котят – он топил их в отхожем месте и при этом почему-то плакал. Однако больше всего ей почему-то запомнился сон одного жизнерадостного юноши – он был ярок, почти осязаем, и повествовал о какой-то катастрофе, которая – и это было известно совершенно точно, с той не имеющей сомнений определенностью, что бывает лишь во сне – должна была стереть с лица земли все живое. Юноше снилось, что он стоит на высоком холме, и оттуда видит толпы людей, в панике покидающих город. Люди рыдали и прощались со своими любимыми. Одинокий сновидец смотрел на них с холма. Он улыбался.
- Во сне люди воплощают свои желания, - сказал ей потом Децимус. – И не само содержание этих видений отвратительно. Отвратительны трусость и лицемерие, с которым люди отрицают их существование.
С тех пор Грейс не могла смотреть на собратьев по Кругу прежними глазами. Только Децимус оставался особенным – недоступным, как вершина горы. Грейс никогда не видела его снов.

Когда Децимус поджег постылый Круг, Грейс почувствовала лишь облегчение. Оно не ослабло, даже когда она, убегая от пожара, натыкалась на трупы учеников, задохнувшихся в дыму. Они были ничем не лучше остальных, сказал Децимус, и Грейс поверила ему - как всегда.
Огонь, в котором сгорел старкхевенский Круг, был очистительным. Глупые, слабые и неудачливые погибли, для них же с Децимусом это был момент истины, триумфа, высочайшей, невыносимой любви, равной которой не случалось до этого на земле. Лишь Андрасте, сгоревшая на тевинтерском костре, могла бы ее понять - этот костер обвенчал ее с Создателем, так же, как среди пылающей преисподней горящей башни, Децимус и Грейс стали не просто любовниками, но супругами - одни мысли, одна плоть; и казалось, даже смерть отныне не сможет разлучить их.
Они, конечно же, ошибались.


3.
Встреча с другом Децимуса была назначена на поздний вечер. Рваный Берег за день раскалился, как сковородка, и теперь отдавал в воздух накопленный жар. Децимус шутил, что вся рыба в море наверняка плавает уже вареной. Он покинул пещеру один, но Грейс последовала за ним, прячась за камнями, снедаемая тайной ревностью - смешно, но она думала, что этот таинственный «друг» - какая-то женщина.
Но нет - он оказался мужчиной лет сорока, невысоким, толстым, с бледным одутловатым лицом, по которому градом катился пот. Он был слащав, как евнух, и кланялся нарочито низко, но, подкравшись поближе, Грейс услышала, как мужчины переругивались – Децимус становился все злее с каждым произнесенным словом, но толстяк оставался спокоен и благодушен. Грейс знала, чего хочет Децимус – сбежать подальше отсюда; сделать это без посторонней помощи не представлялось возможным. Они говорили все громче и громче, пока она не начала различать слова.
- Храмовники напали на ваш след, - сказал толстяк. – Я ничего не могу с этим поделать, друг мой, совершенно ничего.
Децимус посмотрел на него взглядом, не предвещавшим ничего хорошего.
- Ничего?
Его пальцы крепче сжались на посохе.
- Ничего?! И это после того, что я сделал для вас?
Толстяк добродушно хохотнул.
- Вы что, думаете, что убьете меня и вытащите средство к побегу из моего кармана? Вынужден огорчить вас – кораблей я при себе не ношу. А тридцати серебряков, которые вы найдете у меня в кошельке, хватит только на дешевую шлюху в «Розе».
Децимус скрипнул зубами.
- Поверьте, мы вам благодарны, - сказал толстяк, не уточняя, кто эти загадочные «мы». – Мы благодарны, и умоляем вас подождать. Мне понадобится три дня, чтобы зафрахтовать подходящий корабль.
Децимус угрюмо улыбнулся. Толстяк ответил ему широкой ухмылкой, которая сделала его похожим на жабу, и добавил неожиданно серьезно:
- Не бойтесь, вы не одиноки. Никто не одинок, ведь все мы – лишь часть чего-то большего. Три дня, и я клянусь, вы будете свободны.
На следующее утро пещеру, в которой скрывались отступники, обнаружил храмовник по имени сэр Траск.
Он привел с собой смерть – в обличье кудлатого ферелденского наемника и его передвижного зверинца с эльфами и мабари.

После гибели Децимуса Грейс оставалось лишь одно – устроить ему достойный погребальный костер. И, возможно, самой взойти на него – она слышала, что у каких-то варварских народов было в обычае самосожжение вдов. Нужно было лишь дождаться подходящей возможности. Часть старкхевенских отступников усмирили, остальных посадили под замок, и овчарки Мередит следили за ними, угрожающе ворча. Потребовалось немало времени, прежде чем они ослабили бдительность, но Грейс никуда не спешила, пусть жажда мести глодала ее изнутри. Она выносила ее, как вынашивают дитя – и вот была готова явить ее миру. О пожаре в Старкхевене забыли быстро, пожар в Киркволле не забудут никогда. Благонамеренный идиот Траск, трусливый Ален, беспощадная Мередит и проклятый, трижды проклятый Хоук – все они станут поленьями в великом костре.
В последнюю ночь Грейс приснился город, замерший в предчувствии неминуемой катастрофы. Сама она стояла на холме, глядя сверху вниз на людей, которые пытались спастись бегством – сверху они были похожи на насекомых. Грейс стояла на холме и наблюдала.
Она улыбалась.


4.
Сорок лет назад Орсино ходил поглядеть на медведя. Вольный город Ансбург был похож на жирную купчиху – пальцы-сосиски, лоснящийся от жира подбородок, резкий запах пота и духов. На праздники он принаряжался, выставляя напоказ сиськи своих шлюх и «кошкодеры» своих кондотьеров, хрипел и визжал, заходился в истошном хохоте, переходящем в рвоту. Дутое золото и помои – таким Орсино запомнил этот город. Даже сейчас, спустя столько лет, он ненавидел его всем сердцем, больше даже, чем сам «город цепей». У Киркволла, вопреки всему, было некое мрачное достоинство. У Ансбурга, если оно и было когда-то, его давно уже продали.
Орсино было семь – тощий эльфинажный попрошайка, одни мослы да уши. Он шнырял по рыночной площади, прикидывая, что бы стянуть, и слушая голодное урчание своего желудка, когда заметил странное скопление народа. Он шмыгнул туда, заинтересованный больше возможностью запустить пальцы в карман какого-нибудь лопуха, чем самим представлением, но, протолкавшись вперед, забыл обо всем. Прежде он никогда не видел медведей – косолапый лобастый зверь мотал башкой и звенел цепью, а толпа смеялась и швыряла в него яблочными огрызками. Хозяин медведя, плюгавый мужичонка, обряженный в пестрые скоморошьи тряпки, кланялся и отпускал сальные шутки. Потом он достал бубен и принялся в него бить, и, заслышав знакомые звуки, медведь вдруг поднялся на задние лапы и стал переступать с ноги на ногу в уродливом танце. Смех людей сливался со звоном бубенчиков и медных монет. В тот момент Орсино подумал, что цепочка, удерживающая медведя, слишком тонка – стоит тому как следует рвануться, и он сможет освободиться. Наброситься на мучителей, откусить им руки, распороть животы – все, что угодно. Орсино пялился на медведя в упор, будто пытаясь внушить ему эту мысль, но бубен звенел, а медведь плясал. Возможно, он был слишком глуп и слишком труслив, и потому заслуживал своей участи, а возможно - он уже пытался освободиться прежде, но у него ничего не получилось, и в конце концов, он был большим мохнатым медведем, а Орсино – всего лишь маленьким глупым эльфенышем – что он мог знать о цепях и танцах?
Медведь плясал, и в его маленьких глазках стыли угроза и тоска.

Про заговор Грейс доложил один из магов – неприятный хитроватый парень, у которого буквально на лице была написана его нечестность – Орсино тогда подумал, что на месте Грейс совершенно точно не стал бы такого вербовать. Это не стало неожиданностью, но хотя сам заговор был достаточным поводом для беспокойства, куда больше Орсино опасался другого: у Мередит тоже есть свои осведомители, и если знает он, то, скорее всего, знает и она. И одному Создателю ведомо, что она предпримет.
Мередит, впрочем, не спешила: те, кто считал ее истеричкой, способной только размахивать мечом и грозиться Правом Уничтожения, горько ошибались. Заговор цвел пышно, как яблоневое деревце по весне, а Мередит терпеливо ожидала, когда созреют плоды.
Кабинеты рыцаря-командора и Первого Чародея были напротив: пялились друг на друга через коридор закрытыми дверями. Изнуряющая, невыносимая игра в гляделки.
Орсино не выдержал первым.
Прибегнуть к помощи наемника – пусть бывшего, выбившегося, как говорится, в люди – было немного унизительно. Но сестра Хоука состояла в Круге, а сам доблестный Защитник спал и видел, как бы избавиться от Мередит, закрывавшей ему путь к креслу наместника. Бетани была чрезвычайно милой и доброй девушкой, а ее брат производил впечатление человека грубого, простоватого, но незлого. Может быть, им можно будет управлять. Если медведя можно научить плясать, то чем хуже ферелденский мабари? Это будет даже по-своему справедливо - разве сам Орсино не плясал - все эти сорок лет, прошедшие с того дня, когда под его пристальным взглядом распались железные звенья, и медведь подмял под себя вопящего дрессировщика?
Орсино было сорок семь, и о танцах и о цепях он теперь знал все.


5.
Усмиренная Эльза не сомневалась, что она – единственная, кому рыцарь-командор хоть в какой-то степени доверяет, однако, как для любого усмиренного, это знание оставалось для нее лишенным всякой окраски фактом.
Мередит была окружена врагами. Это тоже было фактом. Мередит была подозрительна и чудовищно, бесконечно одинока. Если бы Эльза могла, она бы, возможно, позлорадствовала. Но злобы не было - одни факты.
Она проводила сэра Траска в кабинет рыцаря-командора вечером, когда тот сменился с дежурства. Траск был нервозен и неловок - зацепился локтем за дверную ручку, едва ее не сорвав, своротил с места одно из кресел. Еще он был упрям, сентиментален и неэффективен - обычные, неусмиренные люди, маги или нет, часто бывали такими. Слишком сосредоточены на себе и своих переживаниях - мало кто из них мог отстраниться в достаточной степени, чтобы принимать действительно непредвзятые решения, основанные исключительно на целесообразности.
- Рыцарь-командор, - Траск поклонился.
- А, - сказала Мередит. - Наконец-то.
Траск развел руками.
- Я прибыл по первому требованию, как видите. Просто был занят.
- Занят, - повторила Мередит с непередаваемой интонацией. - Да, сейчас все мы чрезвычайно заняты. Малефикары не дремлют, и нам тоже приходится бодрствовать.
Траск поджал губы.
- Да, - ответил он. - Разумеется.
- Вы когда-нибудь задумывались о сущности нашего общего дела? - тихо спросила Мередит. - Люди забывчивы, сэр Траск. Они забывают, что если не будет ордена храмовников, то некому будет стоять на страже и беречь их от предвечного хаоса. Демоны ждут за Завесой, а их пособники среди людей готовы отворить им двери, как только мы отвернемся. Вы думали о предназначении храмовников, сэр Траск?
- Да, - снова ответил он. - Мы должны беречь людей от демонов. Конечно.
- От демонов и их пособников, - Мередит слегка улыбнулась краешком губ, но ее глаза оставались ледяными. - Наше служение тяжело, жертвы велики, и нам не стоит ждать благодарности. Я знаю, меня ненавидят - нет, избавьте меня от лицемерных разубеждений. Но иная ненависть дороже иной любви, если дается в награду за выполненный долг.
- Кроме долга, есть и другие добродетели. Сострадание, быть может.
- Сострадательны могут быть сестры в церковных приютах - мы не можем себе этого позволить.
Мередит встала с кресла и отвернулась к окну, заложив руки за спину.
- Подумайте над моими словами, сэр Траск, - сказала она.
- Как прикажете, рыцарь-командор. Я могу идти?
- Идите.
Когда дверь захлопнулась за ним, Мередит неожиданно повернулась к Эльзе и спросила:
- Что вы думаете о нем?
Эльза задумалась, подбирая слова. Вопрос был необычен - рыцарь-командор никогда не спрашивала мнения секретарши.
- Он неэффективен.
- Он хороший человек, этого у него не отнять. Хороший человек и плохой храмовник. Поэтому я дала ему шанс.
Мередит помолчала секунду и добавила совсем тихо:
- И поэтому он им не воспользуется.


6.
Квентин любил говорить: времени не существует.
«Времени нет», - вещал он, посмеиваясь и выдирая из помятого серого пера невесомые пушинки. – «Время – величайшая из иллюзий нашего мира: слабое смертное сознание выстраивает события в линейной последовательности и конструирует причинно-следственные связи, чтобы не остаться с хаосом лицом к лицу. Нет ни прошлого, ни будущего, ни настоящего, есть лишь одна, застывшая вне времени вечность».
Орсино улыбался и качал головой – иногда его друга, мягко говоря, заносило. Блестящий ум, но совершенно не от мира сего.
Квентин был мертв уже давно, но Орсино до сих пор вспоминал его – его теории и слова, и этот совершенно особенный, отрешенный взгляд: раз времени для него не существовало, то Квентин видел собеседника и пухлощеким младенцем, и дряхлым стариком, и гниющей кучей останков – и все это, демоны его забери, одномоментно. Сам он иногда казался лунатиком – не бодрствующим, но и не спящим, а как будто постоянно находящимся наполовину здесь, наполовину в Тени – вот уж где такие особенности восприятия были бы уместны. В Тени, меняющейся прихотливо и хаотично.
Еще Квентин говорил – то, что мы называем Тедасом – это тоже часть Тени.
Он, конечно, был не в себе с самого начала. Неудивительно, что он обратился к магии крови.
Орсино скучал по нему: ему не хватало тех странных разговоров. И немного завидовал – его лишенной сомнений одержимости, ледяной вечности, в которой он существовал, даже самому его безумию.
Орсино считал себя достаточно здравомыслящим, и сам страдал из-за этого: здравый смысл позволял ему видеть пропасть, к которой двигались события, но не предлагал никакого способа эту пропасть пересечь. Если и существовал мост через нее, то он был настолько узок, что пройти по нему смог бы только лунатик – обычный же человек, увидев разверзшуюся перед ним бездну, мог только отскочить, в ужасе закрыв лицо руками.
Мередит была в более выгодном положении. Уж она-то всегда была уверена в том, что поступает правильно.
Драгоценный, в сущности, дар.

Защитник Киркволла мог быть ценным союзником – но только если он сам того пожелает. Пусть преданность (как и упрямство) ферелденцев вошли в поговорку, но в Вольной Марке куда как больше ценилась выгода. Хоук быстро принял условия игры.
Первый Чародей прекрасно понимал, что не может предложить ему ничего – его собственное влияние, и так небольшое, сейчас уменьшилось еще больше. Он мог взывать к совести Хоука, к его чувству справедливости, к его братской привязанности, наконец – жалкая, слабая опора. Он прокручивал разговор в голове множество раз, проигрывая различные варианты, и все же был обескуражен той прямотой, с которой Защитник спросил:
- Вы хотите свалить железную бабищу, Орсино?
Право, на такое было даже как-то неловко отвечать.
У Хоука были полные карманы крепких лиловых слив. Время от времени он доставал одну, пожирал ее со смачным хлюпаньем, и сплевывал косточку в кулак. Его наглые синие глаза смеялись.
- Я хочу сохранить жизни своих людей.
Хоук кивнул.
- Да, конечно, и решить дело миром. Поэтому вы обратились к тому, кто сколотил состояние, убивая за деньги. Сливу?
- Благодарю покорно. Ваша ирония неуместна, мессер Хоук. Я обратился к вам, как к человеку, который умеет эффективно решать проблемы. К человеку, сестра которого тоже является частью Круга.
- Малышка Бет, - Хоук вздохнул. – Я знал, что рано или поздно вы о ней вспомните. Конечно, я сделаю что угодно, чтобы малышка Бет осталась живой, здоровой и без клейма во лбу. Впрочем, я верю вам, мессер Орсино. Вы действительно хотите сохранить Круг. Это-то и печально.
- Печально?
- Вы единственный этого хотите.
Повисло тягостное молчание. Было слышно, как за окном печально, протяжно кричат морские птицы.
- Я проткну нарыв до того, как он созреет, - нарушил тишину Хоук. – Я расследую этот заговор для вас – и для Бетани. И по возможности не дам Мередит использовать его как предлог для Права Уничтожения. Наши интересы совпадают – я тоже хочу, чтобы все это разрешилось по возможности бескровно. А еще я люблю сестру. Сливу?
- Вы уже спрашивали.
Хоук ухмыльнулся и сплюнул очередную косточку. Даже в одиночку он ухитрялся создавать ощущение толпы – как будто в кабинет набилась дюжина косматых невоспитанных детин, пожирающих сливы. Больше всего Орсино хотелось бы немного поджарить ему пятки каким-нибудь слабым огненным заклинанием – не до смерти, конечно, а так - в качестве воспитательной меры.
Квентин сказал бы - для вечности этот человек еще не родился, и для вечности же - он уже мертв: глупо сердиться на его манеры. Но это был Квентин: тот, кто отрезал голову Леандры Хоук и пришил ее к своему кадавру.
Гаррет трескал сливы, обтирая липкие пальцы о собственные манжеты, и доброжелательно улыбался. Орсино смотрел на него через стол, и в его голове неотвязно крутилась мысль: я был другом того, кто убил его мать; я вел с ним переписку и иногда даже посылал ему редкие книги. Что будет, если сейчас я встану и сообщу ему об этом?
- Я чрезвычайно рад, что мы пришли к соглашению, мессер Хоук, - церемонно сказал он.
(А еще я знал Квентина - ну, того самого. Который убил твою мать. Которого ты убил. Он был моим другом. Знаешь ли ты об этом? Нет, не может быть - я никогда не подписывал свои письма. Мало ли в Киркволле людей, эльфов или гномов, чье имя начинается на «О»).
- Ага, - сказал Хоук безмятежно, и резко поднялся с кресла, едва его не уронив. - Уж я обо всем позабочусь.


7.
Встречу с имперским агентом устроила госпожа Селби - на следующий день после того, как Мередит и Орсино поцапались прямо на городской площади.
Агент был толст, бледен, угодлив, и - почему-то это удивило Гаррета - имел выговор чистокровного марчанина. Это было по-детски, но Хоук ожидал увидеть скорей какого-нибудь бородатого мага с легким тевинтерским акцентом, но ничего подобного - этот человек был похож на не слишком удачливого купца. Встречались они в какой-то занюханной харчевне, по сравнению с которой «Висельник» казался королевским дворцом: в углу методично надиралась компания портовых грузчиков, пожилая шлюха вяло строила глазки смуглому матросу-ривейнцу. Хоук, впрочем, чувствовал себя вполне вольготно – еще один головорез, болтающийся по тавернам в ожидании контракта. Некоторые вещи меняются с трудом, и даже поселившись в фамильном особняке в Верхнем городе, Хоук продолжал считать себя наемником.
- На вас в этом городе многие возлагают надежды, - сказал толстяк.
Гаррет отхлебнул пива - оно было светло-желтым, как моча, и таким же теплым.
- Конечно, - ответил он. - Я же такой замечательный.
Толстяк рассмеялся мелким дробным смехом - будто горошинки посыпались.
- Удивительное дело - чтобы человек вашего положения открыто поддерживал магов.
- Я к тому же добряк, - сказал Хоук. - Я говорю всем в лицо, что Мередит зарывается, и я знаю, что многие со мной согласны. Если бы у этих аристократических ссыкунов в расшитых штанишках были яйца, сейчас у этого города был бы наместник.
- И я даже знаю, кто именно мог бы им быть, - поддакнул толстяк.
- О да, - ответил Гаррет. - Я тоже.
Толстяк вздохнул.
- Я понимаю, зачем вы прикидываетесь идиотом, но, право же, сейчас в этом нет необходимости.
- В определенный момент я пришел к выводу, что венец наместника может не налезть на слишком мозговитую голову. Ферелденский олух, простой, как турнепс, и такой же безобидный - вот выбор добрых граждан Киркволла. После Мередит они не захотят еще одного тирана.
- Насколько я знаю, Мередит пока никуда не делась.
- Я как раз начал откладывать карманные деньги на антиванского Ворона.
Гаррет допил пиво одним глотком и скривился. Трудяги в углу, дойдя до нужной кондиции, вдруг принялись лупить друг друга по спинам и громко, по-жеребячьи ржать, и на фоне их молодецкого хохота следующие слова толстяка были почти не слышны:
- У меня есть другое предложение.

Политика, думал Гаррет, похожа на игру в «кошачью колыбель». Беспорядочное переплетение нитей, быстрые движения рук. А потом ты видишь очерченную этими нитями геометрическую фигуру, и все встает на свои места.
Потом еще можно отрубить пальцы.
Мередит не славилась терпением, и почти никогда не медлила. Этот раз, пожалуй, был исключением: и решившись дождаться, пока заговор Грейс заплодоносит, вобрав в себя всю скопившуюся в Круге ненависть и крамолу, она опоздала. Хоук сорвал фрукты еще зелеными. Мальчишкой в Лотеринге он любил лазать по чужим садам и жрать крепкие, кислые, незрелые яблоки. Потом он порой маялся животом, но это яблочко было из тех, что он мог переварить.
Нити скрещиваются, пальцы мелькают. Вот нить, жесткая, как струна и отливающая золотом - Мередит. Черная и липкая от крови - Грейс. Белая и мягкая нить - сэр Траск. Тонкая и серая, как седой волос - Орсино.
Пухлая шерстяная нитка - толстый бледный человек из магического подполья.
Ярко-синяя, как лириум - Андерс.
Пальцы мелькают, нити скрещиваются и рвутся.
Дать Мередит уничтожить заговор самой, после того, как бунтовщики перейдут к активным действиям - значило бы позволить ей укрепить свои позиции. Но момент был очень хорош, жаль упускать. Провокация была нужна, только иная - на других условиях, с другими последствиями. Нечто большое… яркое… то, что сожжет веки, если ты трусливо попытаешься закрыть глаза.
Исполнителю, конечно, суждено окончить свои дни с кинжалом под лопаткой - но только после того, как он громко, на всю площадь извинится перед своим другом Гарретом. Нет - перед глубоко возмущенным Защитником Киркволла, доверие которого упомянутый исполнитель предал, втайне от него замыслив…
На этом месте было сложно не рассмеяться, но его бы не так поняли, и Гаррет сдержался.
Еще был тот толстяк из магического подполья, и его сведения - куцые, но чрезвычайно полезные.
Нити сплелись в одну.
Пора резать.

Бархатное вечернее небо выцвело и поблекло, и на какой-то момент стало светло, как днем. Грохот взрыва оглушал, но еще оглушительней была наступившая после него тишина. Каменная пыль забивалась в ноздри: хотелось чихнуть, но это испортило бы торжественность момента. Гаррет потер переносицу и зажмурился, чтобы унять противный зуд в носу, но на изнанке век тоже сияло огненное зарево. Красиво.
Люди на площади смотрели на него в ожидании: тебя назвали Защитником, так защити же теперь. Наверное, надо что-нибудь сказать, подумал Гаррет.
- Ах, ну надо же, - пробормотал он. - Какая незадача.


8.
Страж-Командор обожал взрывы. Если бы была возможность, он пошел бы учеником к сумасшедшему Дворкину - просеивать лириумный песок да крутить фитильки. Андерс никогда не разделял этого увлечения - да, взрывчатка - это неплохо, но зачем она, если есть магия?
Дворкин Главонак исчез из Башни Бдения в одну ночь - только вчера еще был тут, ковырялся в своих химикатах и гонял Огрена, который спал и видел, как бы заполучить хоть одну бомбочку (скорее всего, для того, чтобы подбросить ее в отхожее место). За Дворкиным охотились кунари, опасавшиеся, что он откроет секрет их драгоценного гаатлока. Андерс не знал в точности, куда подался безумный гном. Может, обратно в Орзаммар, может, в Орлей. Но что-то подсказывало ему - следы Дворкина вели на север. К тем, кто воевал с кунари все последние триста лет, к тем, кто оценил бы его опыты по достоинству.
Удивительно, как иногда пути, разошедшиеся много лет назад, неожиданно пересекаются. Андерс узнал лириумный песок - в смеси было и что-то еще, но эти ингредиенты были ему незнакомы, а просвещать его, конечно, никто не стремился.
- Это что - все? - спросил Андерс, разглядывая содержимое маленького сундучка.
- Поразительно, верно? - ответил агент - бледный толстый человек весьма самодовольного вида. - Сейчас эта смесь практически безопасна - разумеется, если вы не собираетесь швырять ее горстями в огонь. Для того, чтобы получилась взрывчатка, нужно будет добавить еще кое-что - распространенные ингредиенты, вроде селитры. Здесь, - он выложил на стол какой-то сверток, - указания. Здесь, - к первому свертку прибавился еще один, - детонатор.
- И оно… рванет?
Агент ухмыльнулся.
- Не сомневайтесь. Это не совсем гаатлок: насколько я знаю, эта смесь слишком непредсказуема, чтобы можно было использовать ее в артиллерии. Но для ваших целей вполне подойдет.
Андерс долго смотрел на слабо мерцающий порошок: сам он был невзрачного серого цвета, но присутствие лириума заставляло его вспыхивать мелкими искрами. Маленький сундучок со смертью.
Тевинтер, конечно, неплохо погреет руки, но без них у Андерса ничего бы не вышло, так что все честно. Пусть - он сделает это не для них.
Андерс пытался заглянуть внутрь себя, туда, где, как он знал, обитал Справедливость - но не мог уловить ни осуждения, ни одобрения. Обычно Справедливость жизни ему не давал - нудный внутренний голос постоянно гундел в мозгу - делай так, да не делай эдак. Но в этот раз дух молчал - и это было сытое молчание.
Он был доволен.


9.
Казематы пылали: горело все, что только может гореть. Горячий воздух мелко дрожал, как будто реальность подернулась зыбью. Орсино физически чувствовал, как колеблется Завеса, готовая впустить в мир жаждущих демонов.
Вы хотели магию крови? Вы ее получите.
- Какая незадача, - сказал Хоук. Удивительно неуместное замечание. А потом добавил:
- Извините.
Где-то за спиной Орсино испуганно ахнула Бетани. Все знали, что Защитник любит сестру, и никто не ждал, что он сможет вот так легко, походя ею пожертвовать. Хотя, возможно, он и сумеет выторговать у Мередит ее жизнь: сестра и венец наместника - в обмен за жизни всего Круга.
«Извините».
Реальность трещала по швам. Да полно - реальность ли? Сон, овеществленный сон; то, что мы называем Тедасом - это тоже часть Тени, и кроме Тени и снов нет ничего - возможно, только любовь реальна, сказал бы Квентин - и Орсино мысленно возразил ему: нет, только смерть.
Отчаяние было штормовым морем, но в самом центре хаоса, в глазу бури, царил штиль. Стоило пересечь воды отчаяния, чтобы узнать, наконец, спокойствие, лишенное всяких сомнений.
Оставалось только последнее, о чем Орсино хотел сказать Защитнику, когда тот ворвется в Казематы во главе своей залитой кровью компании - хитрецу удалось даже привлечь на свою сторону капитана городской стражи. «Я знал Квентина - того, кто убил твою мать, того, кого ты убил».
Хоук даже не был удивлен.
- Это ничего не меняет, - сказал он, и был прав.
Это ничего не меняло.


10.
Меч Мередит полыхал красным - пронзительным красным цветом, по сравнению с которым пятна крови, изгадившие лезвие, казались темными, нечистыми. Кровь магов осквернена - не той скверной, с которой борются Серые Стражи, та - хотя бы честна в своем зловонии, та скверна - на виду. Эта же иная, коварная и скрытая, и только на фоне пылающего первородного лириума она видна отчетливо.
Кто-нибудь недалекий мог бы подумать: Мередит сошла с ума. Мередит - старая злобная баба, свихнувшаяся от своей ненависти и жажды власти. О, как они были неправы: это разбивает мне сердце, сказала Мередит, и в тот момент она не лгала.
Чумные деревни берут в оцепление - арбалетчики выстраиваются в ряд и убивают всех, кто пытается бежать, больных и здоровых, стариков и женщин с грудными детьми на руках. Разве это не разбивает им сердце?
Магия - та же чума, а милосердие обходится слишком дорого, чтобы можно было себе его позволить.
Мередит было горько от того, что она оказалась единственной, кто нашел в себе смелость это признать. Даже братья по Ордену не понимали: кто-то размазывал сопли, проповедуя дружбу и всепрощение, кто-то просто радовался своей власти, как будто эта власть когда-либо была сладка. Мелкие паскудники, как Отто Алрик, и безмозглые добряки, как Траск - всех их Мередит презирала одинаково. Что ж, пусть она одна и окружена врагами: бой будет выигран. Да что там - он уже выигран, и вот Защитник Киркволла выходит во двор Казематов, и на его блестящий нагрудник налипли ошметки плоти.
Кто-нибудь недалекий мог подумать еще и такое: он на твоей стороне, рыцарь-командор, он, наконец, прозрел. Но Мередит знала правду - ее напел ей сияющий лириумный меч. Хоук - сын отступника, брат отступницы, он хитер и в крови его - та же скверна, что и у всех прочих. Сегодня день его триумфа - он вернется в город героем, и трусливые аристократишки назовут его новым наместником, а значит - он будет и дальше распространять вокруг себя чуму, как будто этот мир недостаточно осквернен. Он уже начал - закрыл собой свою сестру-магичку и твердо сказал: вы ее не тронете. Так же слаб, как и другие, так же испорчен. Хоук, Каллен, все эти сопляки, которые имели наглость называть себя храмовниками, а теперь пятятся от нее, как от прокаженной, все они…
Мередит смеялась - в первый раз за много дней. Они думают, что ее можно просто так… отстранить. Можно отстранить от должности, но это - больше чем должность, это - ее предназначение.
- Вы считаете себя героиней, верно? - спросил Хоук, кривясь - его доспехи были помяты, а на левой руке не хватало двух пальцев, и рана была кое-как перемотана грязной тряпкой. - Вы думаете, за сегодняшнее вам поставят статую на площади?
Мередит смеялась.
- Статуя? Это ты любитель статуй в свою честь… Защитник. Мне не нужно ничего для себя.
Она подняла меч, и он засиял так ярко, как будто над Казематами взошло солнце.


11.
- Трагедия киркволльского Круга в том, что он оказался никому не нужен, но его уничтожение было выгодно сразу многим.
Поздним вечером вдоль старого лодочного причала прогуливались двое и беседовали вполголоса. Один был высок ростом и широк в плечах, второй – наоборот, мал и толст. Высокий мужчина вдруг остановился, присел на причал и свесил ноги. После минутного колебания толстяк, кряхтя, присоединился к нему.
- Тевинтер хотел использовать его в своей большой игре против Церкви и Орлея – это похоже на ту взрывчатку, которую подложил Андерс. Главное – правильно выбрать точку наименьшего сопротивления, место, где даже небольшой взрыв принесет максимальные разрушения. Мередит хотела этого просто потому, что это была Мередит. Я – потому что не было иного способа избавиться от этой ебучей храмовницы. Чокнутые вроде Грейс хотели уничтожить Круг из тяги к разрушению... или я неправ, и у вас были с ней контакты?
Толстый человек покачал головой.
- Мы думали об этом, но Грейс была непредсказуема. Хуже Децимуса, если это вообще возможно. Никаких контактов не требовалось – достаточно было просто подсунуть ее в киркволльский Круг, как щетку в постель. Как отвлекающий маневр сработало отлично: пока Мередит гонялась за этими горе-заговорщиками, от ее внимания ускользнула активность магического подполья. Вам еще придется научиться этому, Хоук, но потом вы поймете – иногда лишь нужно, чтобы правильный человек оказался в правильном месте в правильное время.
- Траска на старкхевенских беглецов тоже вывели вы?
- Правильный человек в правильном месте, - повторил толстяк. - И он все сделает сам.
Хоук фыркнул и бросил в море медную монетку. Она запрыгала по волнам, делая «блинчики».
- Я тоже был вашим «правильным человеком»? Учитывая, что речь идет о противостоянии двух Церквей и двух Империй, я даже польщен. Тем более что для меня это кончилось довольно-таки неплохо.
Толстяк сладко улыбнулся.
- Вы можете считать, что это был подарок. В честь нашего дальнейшего плодотворного сотрудничества.
Хоук дружески положил руку толстяку на плечо и наклонился к нему совсем близко, как если бы хотел что-то прошептать ему на ухо. Со стороны можно было видеть, как две фигуры в темноте сблизились, будто собираясь поцеловаться, потом одна из них резко отстранилась, а вторая – мягко скользнула в воду. Раздался тихий всплеск. Грязная вода под причалом пошла кругами, потом наверх из глубины поднялась струйка, еще более темная, чем окружающая вода. Хоук достал платок и аккуратно вытер испачканную руку.
- Подарок? – пробормотал он. – Что ж, спасибо.


12.
Бетани плакала – так же горько и безутешно, как тогда, когда Гаррет сообщил ей о смерти матери. Она лежала, уткнувшись лицом в подушку, а он механически гладил ее по волосам. Он не знал, что сказать ей – в число его талантов никогда не входило умение утешать. Единственное, что он мог – гладить волосы сестры, как будто они были отдельным от нее пушистым существом.
Внезапно она выпрямилась, сбросив его руку. Ее глаза были красными и опухшими, но голос почти не дрожал.
- Я ненавижу тебя, - сказала она.
Гаррет пожал плечами.
- Я не мог ничего сделать. Никто бы не смог ничего сделать, разве что сама Андрасте с сияющим мечом объявилась бы посреди площади.
Бетани неестественно ухмыльнулась – эта усмешка ужасно не шла ее миловидному личику.
- Ты думаешь, я дура? Что я ничего не видела все это время? Гаррет Хоук, ты устроил резню, ты убивал невинных людей, и ради чего? Ради власти? - Бетани неверяще покачала головой. - Родители прокляли бы тебя, будь они живы. Но их нет, поэтому я прокляну...
Гаррет шлепнул ее по губам.
- Прежде чем ты скажешь еще что-нибудь, о чем потом пожалеешь, - сказал он, - послушай меня.
Бетани молча смотрела на него, замерев, как парализованная.
- Я не очень сильно тебя ударил? – вдруг обеспокоенно спросил Гаррет. – Извини, Бет.
Она издала какой-то невнятный горловой звук. Ее никто никогда не бил – ни отец, ни мать – потасовки с Карвером не считаются. Это оказалось невыносимо обидно.
- Тевинтер, - загадочно сказал Гаррет и сел на смятое покрывало. Когда Бетани была ребенком, отец точно так же садился на краешек кровати, чтобы рассказать им с Карвером сказку на ночь – даже поза была та же: опущенные плечи, сцепленные руки. Почему-то раньше она не замечала этого сходства, но теперь оно больно ранило ее.
- Что? – механически переспросила она.
- За заговором Грейс стоял Тевинтер, - продолжал Гаррет. – Я даже видел того человека – похоже, он какая-то шишка. Толстый такой, бледный, лицо на булку похоже. Не знаю, как его зовут.
Он тяжело вздохнул и взлохматил волосы. Только сейчас Бетани заметила, что его левая кисть плотно забинтована.
- Андерсово подполье еще. Понимаешь, нужны деньги. Всегда нужны деньги, чтобы переправлять сбежавших магов, листовки эти печатать, в конце концов.
- Ты порешь чушь, - отчеканила Бетани. – Сумбурную, невнятную... чушь.
- Я просто боюсь, что ты меня снова проклянешь – до того, как я успею закончить. Еще был Кастильон - ты не знаешь его. Он пират, работорговец из Антивы. Что работорговцу делать в Киркволле?
- Что, похоже на то, что я разбираюсь в работорговле?
- Стервятники чуют смерть, даже если животное еще не издохло, - сказал Гаррет. – Кастильон – стервятник. Он или знал от своих имперских друзей, или чуял, что здесь что-то назревает – что-то такое, после чего он сможет уплыть из города с полными трюмами рабов. Мы привыкли, что война идет за территорию – захватить землю, чтобы установить на ней свой порядок. Тевинтер действует иначе, Бет. Им вообще не нужен Киркволл - разве что пригодятся киркволльские рабы, и им не нужен порядок – только хаос, которая Черная Церковь использует против Белой.
- И ты этим воспользовался.
Он кивнул. Зачем-то поднял забинтованную руку, на которой не хватало пары пальцев, и посмотрел на просвет.
- Были признаки, я увидел их, сделал выводы и предпринял... действия. Мне жаль, что так вышло. С твоими друзьями из Круга. Я, правда, хотел бы, чтобы было иначе. Кстати, - продолжал он шутливо, - сам Первый Чародей лично оттяпал мне два пальца. Не ожидал от него.
Бетани сжала губы так, что они побелели. В голове всплыло дурацкое детское воспоминание – в последний раз она так злилась на него, когда однажды по весне одиннадцатилетний Гаррет построил плот и без спросу сплавил на нем всех ее кукол. Плот потерпел бесславное крушение в водовороте, каких на быстрой весенней речке было немало, и с берега маленькая Бетани видела, как попавшие в него несчастные куклы медленно кружатся, прежде чем окончательно уйти под воду. Тогда ей казалось, что она сама тоже кружится там, вместе с ними, и холодная, сладкая речная вода накрывает ее с головой. Сейчас это ощущение вернулось – усиленным десятикратно.
- Еще одно слово, - прошептала она, - еще одно лицемерное извинение или кретинская шуточка, и я клянусь, ты останешься вообще без пальцев! И я отрежу твои вонючие яйца под корень!
Гаррет посерьезнел.
- Не злись, Бет, - сказал он примирительно. – Я не мог ничего предотвратить. Это как волна – она может утопить тебя, а может вынести наверх. Я просто сделал так, чтобы меня вынесло.
Волна? - подумала Бетани. Нет.
Водоворот.
Она сама не поняла, как произнесла это вслух.
- Не бойся, - сказал Гаррет и уцелевшими пальцами ласково погладил ее по щеке. – Ты можешь держаться за меня. В конце концов, ты моя маленькая сестричка.
- Ты говно, Гаррет, - с горечью ответила она. – Потому тебя и вынесло этой твоей «волной». Говно не тонет.
Он нисколько не обиделся – только придвинулся ближе, обнял ее забинтованной рукой и прижал к себе. Поколебавшись секунду, Бетани опустила голову ему на плечо. От Гаррета пахло лечебной мазью из эльфийского корня, и пряной подливкой, которую он, как обычно, за ужином пролил на рубашку.
- Сейчас я покажу тебе кое-что, – заговорщически шепнул Гаррет и достал из кармана толстую короткую цепочку. Ее звенья были погнуты и местами почернели, как будто их опалило огнем. – Знаешь, что это?
- Нет.
- Эту цепь я взял с останков кунарийского колдуна – саирабаза, так они их называют. Парень ходил всю жизнь в этих кандалах и сжег себя собственной магией, когда получил свободу.
- Я не понимаю. Зачем ты таскаешь ее с собой?
Гаррет усмехнулся.
- Может быть, чтобы помнить о том, что свобода драгоценна, и оковы должны быть сняты любой ценой. Или же – о том, что воздух свободы слишком холоден и разрежен, чтобы им можно было дышать. Может, это символ освобождения, пусть и через саму смерть. Или может – символ порядка, настоящего порядка, который тоже неотличим от смерти. Киркволл называют «городом цепей».
Бетани молчала, зачарованно глядя, как свет единственной свечи отражается в гнутых звеньях, а брат все говорил – медленно, монотонно, как усмиренный.
- Но для чего нужны цепи – только чтобы порабощать, или чтобы не дать разлететься на куски? И то и другое, вероятно.
Бетани затаила дыхание.
- И… какой же вариант ты выбрал?
Гаррет крепко сжал цепочку в кулаке.
- Я все еще думаю над этим.

@темы: Фанфикшн, Dragon Age

---

Кадавр, неудовлетворенный желудочно

Хуйня какая-то со мной творится.
Пришел с работы, сел фик писать. Написал абзац, сходил в магазин, поел, посмотрел телек, написал еще абзац, порубился в Амгаррак, подоставал братца, снова поел, написал еще два абзаца, но зато стер все предыдущие. Хочется верить, что я эту бню когда-либо закончу, но вообще хз, такими-то темпами. Уж не говоря о том, что там сплошной поток сознания - мне не хочется описывать события (все их мы видели в игре), мне не хочется писать АУ, хотя обычно я люблю все эти «а если бы», а вместо этого мне хочется мур-мур-мур заниматься тем, что называется character study.
Поймал себя на том, что расписываю эпизод из детства господина Орсино, когда он еще не был ПЧ, а был ушастым попрошайкой в славном городе Ансбурге, и про то, как на рыночной площади показывают пляшущего медведя. Потом я завис, размышляя о том, насколько в Вольной Марке были распространены пляшущие медведи. Перечитал, понял, что этот эпизод не имеет отношения ни к собственно теме фика, ни к мессеру Орсино, ни даже к миру ДА в целом - иначе говоря, не несет никакого смысла вообще.
Удалил половину, лучше не стало. Наверное, стоило удалить все, но этот медведь мне бессмысленно дорог.
О да, мой авторский катарсис выглядит не как «Ай да Пушкин, ай да сукин сын», а как «Все, нахуй».
Тем временем снова проголодался.
Пойду поем.

---

Хулиганство

угу, мне нечего делать с утречка.

1. ДА/ГП, в некотором смысле кроссовер. Зря я что ли Асундер читал? ))

- Итак, голосование, - провозгласила Фиона. - Камберлэнд - за.
- Монсиммар - за.
- Ансбург - за.
- Вал Руайо - против.
Фиона хмыкнула. Адриан всегда была против. В этом был ее особый шарм.
- Да ладно, неплохая же идея, - встряла Евангелина. - Вам напомнить, какой ультиматум Ламберт прислал?
В ультиматуме значилось лишь три слова, написанных аккуратным каллиграфическим почерком - «Вам пиздец, котяточки».
- Итак, большинством голосов Статут о Секретности принят, - сказала Фиона. - Ритуал проведем немедленно.
Рис вдруг громко фыркнул. Фиона вздохнула.
- Что еще?
- Да нет, ничего. Я просто представил, как завтра в Тевинтере магистры проснутся и обнаружат, что в магию больше никто не верит.


2. Эвейкенинг. Мне всегда было вот что интересно: если при нападении на Башню Бдения порожденьки пришли снизу, то как они ухитрились вытащить огров во двор?! Все же помнят, какие там в этой Башне низкие потолки в переходах.

- Сзади, сзади пихай! - ревел Иссохший. - Сильнее! На счет три! Раз, два! Я кому сказал на счет три!
Разорялся он совершенно напрасно. По правде говоря, из всего отряда он единственный умел считать до трех.
Впрочем, ни на счет три, ни на счет четыре, у них ничего не получилось. Огр застрял в дверном проеме, как пробка в бутылке. Пока они шли по Глубинным Тропам, все было хорошо - гномы, даром, что сами коротышки, строили хорошо, просторно. Но когда начались запутанные, узкие катакомбы Башни Бдения, появились сложности.
- Рога ему обвяжи веревкой, - велел Иссохший какому-то генлоку. - Да чтоб тебя…
Огр, недовольный таким обращением, замотал башкой, заревел, и нанизал незадачливого генлока на рога.
- Смирррна! - рявкнул Иссохший. Огр замер.
- Вот то-то же, - Иссохший похлопал его по лбу, накрутил на рога веревку и несколько раз проверил узлы.
- Все тянут на счет три! Вы, там, сзади, толкайте! Раз! Два!
Огр зарычал так, что с потолка посыпалась штукатурка. Стены катакомб вздрогнули, и в какой-то момент казалось, что дверной проем просто не выдержит.
После десятой безуспешной попытки Иссохший присел на ступеньку и вытер со лба пот. Огр измученно смотрел на него глупыми глазками и жалобно моргал. Веревка свисала с его рогов, как лиана.
- Ну что ж, - сказал ему Иссохший. - Выход один. Нужно подождать, пока ты похудеешь.

3. Апдейт!
Квентин и его безымянная женушка - самая романтичная пара в этом бредовом Киркуолле.)
(да-да, некоторые люди с возрастом не умнеют, и я в их числе. Мне только дай повод, чтобы оборжать и потыкать пальцем).

Ритуал продлился долго и забрал все его силы, но теперь дело было сделано. Душа жены вернулась в приготовленное для нее тело.
- А-ах, - сказала она, открыв глаза. - Что случилось?
Квентин осторожно взял ее руку, поднес к губам и по очереди расцеловал каждый пальчик.
- Здравствуй, любовь моя, - прошептал он, едва не рыдая от счастья.
Жена пошевелилась, села на алтаре и разгладила юбки свадебного платья.
- Во что это я одета? - спросила она. - Ты из какого сундука вытащил это старье?
Она звонко чихнула.
- Хоть бы пыль из него вытряхнул. А это что тут на подоле? Кровь?
- Извини, - сказал Квентин. - Оно само. Брызнуло.
- «Брызнуло», - передразнила жена. - Ты развлекаешься со своей магией крови, а мне вся стирка, да?
Она слезла с алтаря и поковыляла по комнате, разглядывая скудную обстановку.
- Вот, я тебе цветов купил, - смиренно сказал Квентин, протягивая благоверной букет лилий. - Твои любимые.
- Лучше бы ты пыль вытер, - проворчала жена, сняла с полки вазу и заглянула внутрь. - А здесь что? Желудок? Сколько раз тебе говорить, чтобы не разбрасывал органы где попало! Ты про них забываешь, а потом на весь дом воняет!
- Я уберу, - пообещал он.
- Знаю я, как ты уберешь... Та-ак…
Жена, наконец, нашла старое потускневшее зеркало. Она уставилась в пыльную полумглу, придирчиво разглядывая свое отражение.
- Гм, - сказала она, наконец. - Спасибо тебе, конечно. И лицо похоже получилось, и все пальцы слушаются. Жопа только великовата, и, Андрасте смилуйся, кто тебя научил делать такие ужасные, огромные швы?! Чтобы замазать их, никакого тональника не хватит!

запись создана: 10.05.2013 в 11:43

@темы: Фанфикшн, Dragon Age

---

Иногда они возвращаются

Давненько я ничо не писал, то времени нет, то желания, надо это исправлять.

Название: Сатиналия
Жанр: этнографическая зарисовка (я не знаю, как это еще обозвать)

Второй Мор начинается вскоре после Сатиналий.
Пляшут деревни и города, пляшет чопорный Минратос, суровый Хоссберг, зловещий Киркуолл.
В Минратосе выбирают короля дураков - им становится пятнадцатилетний мальчишка-гидроцефал, с неимоверно раздутым черепом, мелкой нижней челюстью и вздернутым носом, под которым подсыхает зеленая корочка соплей. Смеющиеся девушки наряжают его в одеяние из пестрой ткани и водружают ему на голову корону из блестящей жести, усыпанной стекляшками. Стекляшки сверкают на солнце - точь-в-точь бриллианты, не хуже, чем у самого архонта. Потом идиота сажают на осла, и он во главе развеселой процессии едет через весь город. Сегодня Сатиналия, сегодня дозволено все, кроме уныния - а кто не веселится, пусть пеняет на себя: если поймают, то того и гляди - то ли окунут в бочку с краской, то ли заставят одним глотком осушить здоровенный кувшин вина, а то и целоваться с самой уродливой и самой бородавчатой старухой.
Король дураков благословляет своих подданных - длинным батоном вместо магистерского жезла.
Сатиналия, и дочь одного из магистров нарядилась цветочницей, а ученик сапожника - магистром; вот они целуются в тенистом уголке, под старой смоковницей. Какой-то богатый толстяк в маске, пьяный настолько, что едва держится на ногах, рассыпает с балкона своего дворца медные монеты. Сатиналия - праздник Зазикель, той, что благословляет свободу и веселье.
Каменные драконы молча взирают на толпу со своих мест на фасадах зданий. Один уже навсегда растворился в тишине, но шестеро остаются. Зазикель тоже еще здесь - в запахе пряностей и женских духов, в легкости танца и терпкости виноградного вина. Пока - не гниение, не смерть, не Мор.
Затем начинается дождь.
Он смывает с улиц пьяную толпу. Пыль превращается в грязевые потоки, и ливень втаптывает в грязь разноцветную мишуру, бумажный серпантин, сброшенные маски и осколки разбитых бутылок. Город становится сточной канавой, и кто-то блюет за углом - так громко и старательно, как будто надеется выблевать собственные кишки. Обратная сторона Сатиналии - похмелье и пенящиеся реки нечистот.
На следующий день на поверхности появляется Зазикель.


Внезапно, апдейт.
(я еще что хочу сказать - во-первых, драбблофилия - это такая болезнь, вроде насморка, только коморбидная с матушкой-ленью, а во-вторых, мне очень помогает, когда есть нечто, извне задающее структуру - в этом причина того, что я то ставлю цифирки, то использую чуть ли не времена года для опоры).
А вообще это, конечно, про Мор, что ж еще.)

Фуналис

Командор Сашамири мала ростом и немолода - волосы с проседью, дальнозоркие глаза, многовато жира на боках. На пухлых запястьях младенческими перевязочками красуются розовые нити шрамов - магия крови не дается даром. Вся жизнь Сашамири, с рождения и до старости, прошла под знаком Мора; Мор был ее отцом, врагом и наставником, и это он научил ее всему, что она умеет: сражаться и выжидать, помнить и хоронить.
Наступает душный летний вечер, горы Виммарк стонут от зноя, но за толстыми каменными стенами всегда прохладно. Сашамири обходит дозором стены выстроенной по ее приказу тюрьмы-ловушки, и упрямо ворожит, проверяя кровавые печати. Потом она, наконец, возвращается в свои покои, ложится и засыпает, и в Тени встречает существо, которое они окрестили Корифеем.
Корифей дремлет и поет во сне. Эта песня лишает воли - уже не раз Сашамири видела, как другие маги попадали под ее влияние и предавали Орден. Ее саму, впрочем, эта участь пока миновала - или же, вдруг безучастно думает она, шепот Корифея так вкрадчив, что уже подчинил ее исподволь, и сейчас она здесь лишь потому, что он этого пожелал. Что ж, так и должно было случиться рано или поздно - и более молодые поддавались, что уж говорить о Сашамири - старом Страже, старой женщине. Но давний враг не празднует победу и не отдает приказов, но лишь беззвучно, не разжимая губ, как умеют только боги, поет свою песнь тишины и смерти, полузабытые погребальные гимны Думата.
Сашамири просыпается не в своей комнате, а в подвале башни, возле алтаря Думата. Она не помнит, когда и зачем его построили - с чего бы Серым Стражам кланяться богу-предателю, принесшему лишь страдания и опустошение? Впрочем, сейчас она знает, для чего она здесь - сегодня фуналис, день мертвых, и пусть она отвергает Думата, пусть Корифей и привел ее сюда во сне - но видят боги - это произошло вовсе не против ее воли. Фуналис - день поминовения; а командору Сашамири есть, что вспомнить.
Корифею, видимо, тоже.


Андоралис

Умирать в начале лета - обидней некуда. Пережить зимние морозы, грязь и слякоть ранней весны, увидеть цветение яблонь - лишь для того, чтобы умереть, зная, что плоды с них соберут уже другие.
Серого Стража зовут Гастон из Монсиммарда, и впервые он слышит Зов двадцать третьего числа месяца элувиеста, в двенадцатый год Благословенного Века. Много лет прошло после окончания Четвертого Мора, много лет пройдет до начала Пятого. Большинство и думать забыло о порождениях тьмы (кроме, конечно же, гномов). Благословенный Век только начался - и ему, как новорожденному принцу, льстецами и жрицами предсказано процветание.
Гастон видел порождений тьмы лишь раз - далеко на Глубинных Тропах, когда вместе с отрядом таких же новобранцев собирал оскверненную кровь для посвящения. Хорошая охота, шутил он тогда - не совсем то же самое, что подстрелить оленя в императорских лесах, но уже кое-что. Впрочем, он благодарен Серым, которые двенадцать лет назад вытащили его из петли. Сейчас ему тридцать пять - Зов настиг его раньше, чем многих прочих, но жаловаться некому: эти годы и так были одолжены у судьбы. Приходит пора платить.
С процентами.
С того, первого момента, Гастон слышит Зов неотступно - страшную, но невыносимо прекрасную музыку, по сравнению с которой все песни бардов и менестрелей - все равно что визг паленых свиней. Зов звенит в его голове, когда наступает его очередь чистить картошку на кухне, и когда он торгуется с эльфийской шлюшкой в монсиммардском борделе, и когда поздно ночью выходит из казармы, чтобы отлить. Гастон замирает с улыбкой на губах и приходит в себя, только обоссав собственные сапоги. Он застегивает штаны, ругаясь вполголоса, а за дверями его уже ждет Страж-Командор, чтобы сказать лишь одно слово:
- Пора.
Отряд Стражей выезжает по направлению к Морозным Горам накануне Дня Лета. Еще до рассвета они проезжают по тихим, по-праздничному украшенным улицам, мимо спящих домов, мимо церкви. Сегодня все хорошо; сегодня играют свадьбы. Мора не было триста лет и не будет еще сто.
За воротами Гастон оборачивается.
В садах Монсиммарда цветут яблони.


Винтерсенд

В первую зиму после окончания Мора выпадает много снега, и Дайлен рад этому: Денерим изуродован порождениями тьмы, а снег прикрывает уродство. Зима скоро закончится, но пока это еще незаметно, воздух холоден, сух и, кажется, звенит от мороза.
Амелл спускается в торговый квартал - сегодня там шумит ярмарка. В этом году, говорят, она значительно меньше и беднее обычного, но ему не с чем сравнивать, и ярмарка кажется ему великолепной. Горластые торговцы нахваливают товар - извольте, сударь - яркий платок, платок для вашей девушки, настоящий орлейский шелк! А вот вино, сладкое вино из самой Антивы, а вот петушки, петушки на палочке! Ухмыльнувшись, Амелл бросает на лоток с леденцами горсть мелочи - последний раз эти конфеты ему покупала мать, много лет назад.
Засунув леденец за щеку, он не спеша бредет дальше, глазея по сторонам и про себя невольно отмечая - здесь во время штурма была разрушена стена, а здесь - сгорел целый дом. Шрамы, оставленные Мором, еще не исцелились. Под снежным саваном прячутся обгорелые остовы домов - переломанные кости Денерима. Невелика беда, считает Амелл: срастутся. Все мы приносим жертвы; иногда жертвуя своим, иногда - чужим. Таковы правила Мора, правила жизни. Сначала ты режешь свои руки, потом - чужие глотки. Дело должно быть сделано, а цена - уплачена; и Дайлен Амелл вышел на битву с архидемоном в кровавом ореоле краденой силы. В форте Драккон всегда довольно преступников, которых никто никогда не хватится.
Вокруг шумит ярмарка - кто-то поет, кто-то смеется, кто-то ругается. Уртналис, вдруг вспоминает Амелл, так назывался раньше этот день. Знают ли эти люди, что сегодняшний праздник был некогда посвящен тому, кто их чуть было не уничтожил? Впрочем - пусть; имена меняются, но суть остается прежней. Уртемиэль умер, но он родится вновь, и, как всякое дитя, он будет невинен.
Он заслужил свой второй шанс, думает Амелл, и, подставив ладонь, смотрит, как на нее опускаются мелкие снежинки.
Возможно, мы все его заслужили.

запись создана: 04.05.2013 в 12:56

@темы: Фанфикшн, Dragon Age

---

Слоупок из сооо слооооу

В то время как все нормальные люди радостно ходят на премьеры в кинотеатры, я терпеливо, как сытый питон, выжидаю по полгода до выхода на двд и появления на торрентах. А все почему? А потому, что я не выношу дубляж. И вот посмотрел тут на днях мультик из недавних, Rise of the guardians, хз как его в нашем прокате перевели. Вот, вот почему кино надо смотреть в оригинале, а не в дубляже! Там презачотнейший кроль с бумерангами и мощным австралийским акцентом, и еще более зачотный Санта с не менее мощным русским. Этот акцент ведь половину образа делает! Вообще на удивление годный мульт оказался, хотя ГГ преимущественно уныл, Песочный Человек похож на песочный пирожок (а вовсе не на гофмановского собирателя глаз), а главгад - на на'ви, последние двадцать лет проработавшего кочегаром.
Последнего Ватмана, то есть Бэтмена, тоже заодно посмотрел, но предыдущий фильм зашел лучше, да и Бэйн в качестве антагониста, откровенно говоря, не впечатляет, особенно после Джокера. Ща пойду еще Челопука нового качну. Смотреть экшн и жрать жареное мясо прямо со сковородки, что может быть лучше.
Повзрослеть? Не, не слышал.

---

Глупостей псто

Обломки церкви красиво разлетелись по площади.
- Вот теперь я точно объявляю экстерминатус, - злорадно заявила Мередит.
- Да ладно вам, - ответил Хоук. - Подумаешь. Мы на этом месте знаете какой бассейн сделаем!

1. Сегодня я нашел на настольной лампе паутину. Не то чтобы до этого у меня были какие-то сомнения в собственном засранстве, но паутина! Брат же второй день дует мне в уши внезапно родившейся у него идеей фанфика по вселенной Арканума, и я этому весьма рад, потому что хотя сам играл уже давно и сюжет забыл накрепко, сеттинг тем не менее запомнился своей годнотой и необычностью. Надеюсь, у него что-нибудь из этого выгорит, и дело не ограничится одними разговорами, как это обычно бывает.
2. А еще я имею сказать, что только сейчас до меня начинает доходить, насколько все же некоторые вещи не меняются. Десять лет назад я перся от зеленой женщины с тентаклями -> и сейчас прусь от зеленой женщины с тентаклями. Первая - Сара Керриган, что довольно неоригинально, потому что на нее в свое время каждый второй дрочил, а вторая - эвейковская Матушка. Не знаю, что это значит, кроме того, что я гнусный извращенец.
3. В ДА-вики в статье про Круг Магов в графе «деятельность» написано «образование/ тюрьма». Чо-то я ржал от этого сочетания, хотя вроде все правильно. Просто детством повеяло - кто из нас лет в 14 не воспринимал школу как пенитенциарное учреждение?..
4. Со скрипом, стонами и скрежетом зубовным дочитал-таки Асундер. Хоть бы они там все уже убились друг об друга. Кроме Шейлы. Шейла лапочка.
5. Кстати, в ДАО есть такой, хм, элемент декора, как что-то весьма похожее на череп Ктулху (мне лень скрины запиливать, но думаю и так понятно). Оно встречается повсеместно в руинах тевинтерского типа, на стенах или над дверями, а также порой в довольно неожиданных местах, вроде погреба Вильгельма. Так вот, эта хуевина весьма похожа на другую декоративную дрянь ака «череп Эльгархана», которую можно увидеть на боку одной из долийских аравелей. Вообще «эльфийских» статуй (тех, с которых в лагере берутся страницы в кодекс) дохуя в тевинтерских руинах - в первую очередь это фигура с мечом и фигура с чашей. Я хожу, смотрю на них и недоумеваю - то ли разрабы от балды просто скопипастили их в каждый свободный угол, то ли в этом заложен некий высший смысл. СПГС такой СПГС, так что пойду-ка я паутину с лампы смету, все полезней.
6. Ну и музыка, на этот раз довольно старая. Неделю уже залипаю на эту песню.

Скачать бесплатно Manilla Road - Necropolis на Muzebra.com.

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Хо. Ха. Хо.

1. Снился мне сегодня ленинский мавзолей, практически целиком вмороженный в лед. На фоне этого нордического великолепия я проводил черную мессу и даже принес в жертву кого-то бесполезного, разрубив ему горло саперной лопаткой.
Один из тех снов, от которых просыпаешься ранним утром, бессмысленно улыбаясь, и на душе светло и хочется добра и песен.
Бессознательное, что ты хочешь мне сказать, а?
2. История Пелинала - одна из лучших, что есть в сеттинге TES. Соответствующая книга, наверное, моя любимая, разве что после Альдудагги. И при этом аддон к Обле «Рыцари девяти» невероятно уныл геймплейно, потому что на 90% сводится к собиранию коллекции игрушек из хэппи-мил убер-шмоток. Пытаюсь перепройти и уже зубами скрежещу: эти чертовы святилища разбросаны по всей карте, а фасттревел я не использую. Да и чрезмерная паладинистость этого ордена нехило так бесит - сам-то Пелинал был куда как неоднозначней, и гусей ебал только в путь.
3. Кстати, о гусях. Все же жаль, что по TES нет русскоязычного кинк-феста. Конечно, тентакли и каннибализм есть и в каноне, но…
4. Читал тут список исправлений для патча 1.9 на Скурим (сам его пока ставить не буду - он затрагивает навыки и может войти в конфликт со SkyRe, так что лучше перебдеть).
>>Fixed a rare issue where player could become stuck in Night Mother’s coffin during “Death Incarnate”
(О-о-о… это… многообещающе).
>> Fixed issue with using shouts while in jail and having guards unlock the jail cell
(Знаете, если бы на меня заключенный стал орать по-драконьи, я бы его тоже выпустил).
>> Fixed rare issue where a dragon could appear in the Mind of a Madman realm and kill the player
(Шеогорат одобряе).
Эх, жаль, у меня баги только скучные были… ну ничего, может, исправив часть, новый патч создаст парочку новых, как оно обычно бывает.

@темы: Skyrim

---

Биографиссьское

Когда мне было лет… около 20, должно быть... я узнал, что такое фанфикшн.
Знание это пришло ко мне коварно, набросившись внезапно и из-за угла. В универе у меня была одногруппница, несколько странноватая, несколько зашуганная, но большая любительница фэнтези. Как-то совершенно случайно мы разговорились. Выяснилось, что мы оба любим Толкиена. Правда, в моем случае это означало «В детстве читал Сильмариллион», а в ее «Знаю квенья как родной». И она, не знаю уж из каких соображений, присоветовала мне читнуть «Черную книгу Арды».
Я был любопытный и прочел. Правда, довольно быстро начал пролистывать целые куски про маки, полынь и прочую ботанику, но общий смысл понял. Хотя сама по себе книга произвела на меня не слишком приятное впечатление, общая идея - «а что, если» была прямо откровением. Можно, оказывается, взять вымышленный мир и, натурально, его выпотрошить, вывернуть шкуру наизнанку, сложить внутренности обратно и выставить полученное чучело на всеобщее обозрение.
Потом я заработал себе на нормальный комп, провел интернет и через какое-то время узнал, что такое добро называется фанфикшеном, и его хоть жопой ешь. А еще потом внезапно решил, что я тоже могу. И это оказалось довольно весело. Отличное хобби - не хуже, чем игра на барабане, но не так мучительно для окружающих.
За свою не то чтобы очень долгую и довольно бедную событиями фикрайтерскую биографию я не раз встречал вещи, которые оставляли меня в тихом недоумении. Например, я долго был в недоумении от слэша - даже не от того факта, что он существует в природе - с этим я быстро смирился - а от его популярности. Признаться, я до сих пор не избавился от этого удивления, но оно по крайней мере потеряло остроту.
В иных случаях недоумение не оставляет меня по сей день. Взять хоть хейтерство по отношению к персонажам. В ТЕС этого, хвала Шору, вроде не замечал, и ДА вроде более-менее, а вот в ГП процветают те же уизлихейтеры. Для меня отношение к персонажу всегда представляет собой позицию на шкале «интересный - неинтересный», соответственно тот, кто оказывается ближе к первому полюсу записывается в любимые (там у меня чудесная компания из Дамблдора, Волдеморта, Хермеуса Моры и прочих архидемонов), тот, кто ближе ко второму - в безразличные. Мысль о том, что на втором полюсе вместо равнодушия или вяловатой антипатии может стоять !11ненависть, вызывает у меня все то же чувство недоумения - глубокого и непреходящего. Нет, к стоянию в бэлом пальто я не склонен, т.к. глупо осуждать других за то, что они играют в квазилитературный бисер, не так, как ты, но нельзя приказать себе не удивляться. Наверное, дело в том, что тихо сидя в своем углу и насилуя клавиатуру, я весьма далек от социально-коммуникативного компонента «фэндома» - хотя, конечно, всегда не прочь потрындеть за канон с кем-нибудь также увлеченным.
В этой простыне нет даже вывода и морали (вернее, она есть и заключается в том, что все мы разные), и зачем я, спрашивается, ее накатал?
А хз.
Пойду поем.

---

Пиара псто

Из моего довольно старого и довольно матерного ГП-шного стеба "Терминатор"  o.volya взялся сделать аудиокнигу. У автора в дневнике уже есть первый кусок.

А это трейлер.

@темы: ГП

---

Про ДАО, опять

1. Я наконец-то поставил английскую озвучку в DAO. Сразу надо было это сделать, но я по жизни одержим демонами праздности. Оригинальные актеры хотя бы не говорят с такой интонацией, как будто им кто-то прям в этот момент делает клизму. Осталось еще найти где-нибудь английский кодекс, чтобы скачать его и дрочить наслаждаться.
2. После Скурима мне в ДАО, натурально, не хватает багов. Я привык к церебральному сексу с консолью, летающим лошадям и бородатым драугршам, и как-то странно играть, когда игра даже не вылетает на рабочий стол.
3. Временами все же трудно проходить ивэл персонажем. Тем более что мой ивэл весьма глубокомыслен и вместо того, чтобы с гиканьем ебать гусей, смотрит в будущее. Собираюсь короновать Харроумонта, да здравствует стагнация: чтобы сделать гномам плохо, нужно просто не делать… ничего. Но душа у меня за них все равно болит, слишком я гномов люблю, несмотря на весь их политический маразм. Хотя забавно очень выходит - выбор, который совершает мой дальновидно-злой персонаж неотличим от выбора, который совершил бы перс непосредственный и добрый: ну как же, Харроумонт-то на первый взгляд попорядочней будет.
4. Вообще Серые Стражи, кроме Авернуса, какие-то нелюбопытные. Встретил порождение - убил порождение. Конечно, во время Мора не до игр в науку, но в промежутках можно бы и экспериментами заняться. Глядишь, и поняли бы природу скверны и придумали что-нибудь более конструктивное, чем «сидим, ждем следующего Мора». А то знают даже где старые боги лежат (отдельный вопрос - откуда они это знают), но, судя по всему, с этим знанием ничего не делают. И до того факта, что вакцинация кровью СС отрезает зов, первым вообще гарлок додумался, мне ей-богу, за Серых обидно.
5. Вот что меня удивляет - это наличие в рядах Серых и Легиона Мертвых женщин. Дело не в том, что я шовинист. Дело в том, что в виде гномок и стражниц, уходящих на зов, они сами снабжают даркспавнов материалом для маток. То ли они не в курсе, откуда матки берутся, то ли пренебрегают целесообразностью ради э, соображений о равенстве полов. Что для условного средневековья довольно странно.
6. Долбоеб и в игре долбоеб. Пошел я, значит, в Жемчужину, с собой взял только Зеврана и пса - это единственные компаньоны из имеющихся в данный момент в пати, в компании с которыми мне не так стыдно ходить в бордель. Хрясь - случайная встреча, квест с филактериями. Сложность - найтмар. Нас двое и пес. Не, демона завалили конечно, малефикар он и танковать может. Но вообще все беды от борделя.

@темы: Dragon Age

---

Энчантмент!

Всякая хрень про игры, я дурью маюсь.

1. В конце сильверитовой шахты в Эвейке стоит торговец-коссит. Я в тихом ахуе от этого чувака. С даркспавнами торгует - и бровью не ведет главное, вместо того, чтобы при первой возможности убежать с криками. Вообще мне что нравится в косситах, будь то правоверные кунари или тал-васготы - это умение сохранять покерфейс. Даркспавны? Пфф. Я почти уверен, что он их дурит безбожно - они в чем-то дети детьми. Как аборигенов-людоедов - бусы всучивает. Цветные. И стеклянные шарики с миниатюрным фортом Драккон и искусственным снегом внутри. А чо - клево же, потрясешь, снежок всколыхнется и оседает потом медленно-медленно, часами можно так развлекаться. Даже Архитектор вон на деревянную лошадку польстился. Не удивлюсь, если у него где-нибудь в сундуке еще и девчачьи прыгалки прикопаны. Только он, конечно, ни сном ни духом, что с ними делать. Ута могла бы просветить, да она, бедная, небось руку от лица боится отнять. Двадцать лет непрерывного фейспалма - это ли не любовь?
А вообще почему-то именно торговцев разработчики выбирают для того, чтобы на них оттягиваться. Сэндал один уже загадочен настолько, что на пятерых хватит. Нексус Голем еще, с упоминанием Амгаррака и этим «We were once more than we are». Вэйд со своим домашним демоном. Как я такие штуки люблю, это словами не передать.

2. ДА и ТЕС то ли подмигивают друг другу, то ли это случайно так выходит. Ладно гномы-двеомеры, это пасхалка. Ладно «королева рабов». Ладно корпрус и скверна (чем скверна не божественная болезнь, хех?) Ладно Арлатан и Альдмерис, тут хотя бы ясно, что у них обоих ноги растут от Валинора. Но прохожу в очередной раз «Кровь на снегу», где про виндхельмского мясника. Квентин, старый упырь, ты штоле? Да что ж вы делаете, прекратите.

3. И еще про ДА и ТЕС, кроссоверные анекдоты в традиционно ебанистическом стиле.

***
Только уже войдя в тельваннийскую башню, храмовники выяснили, что никто из них не умеет летать.

- Фус Ро Да! - заорал Довакин.
«Тьфу ты, обозналась», - подумала Флемет и полетела на поиски Хоука.

Командор Серых Стражей внешне был спокоен, но уже тянулся к рукояти меча.
- Извините, - сказал Довакин. - Я нечаянно.
- Извинить?!
Довакин глупо моргнул.
- Понимаете, мне нужно было третье слово в крике «Разоружение» открыть, а душ не хватало. А он взял и проснулся. Откуда ж я знал, что это Разикале?
Так начался Шестой Мор.

Госпожа Терана визгливо хихикала и хлопала в ладоши.
«А ведь не такой уж плохой мужик был этот Данариус», - неожиданно для себя подумал Фенрис, примеряя юбку.

Несколько сурового вида воинов, сидевших на длинной скамье, обняли друг друга за плечи и нестройно горланили песню про топоры и девок. Справа от Корифея кто-то шумно жрал жареную бычью ногу. Слева - пьяно храпел здоровенный бородач. Немного в стороне под одобрительные возгласы пирующих еще два парня радостно лупили друг друга кулачищами.
Магистры переглянулись.
- По-моему, господа, - выразил наконец общую мысль Корифей, - с Золотым Городом нас наебали.

Мередит лежала на ковре в своем кабинете, поглаживала пузо и улыбалась.
- С вами все в порядке? - вежливо спросил Каллен. - Я слышал, что вместо последней партии лириума…
- Вар-вар-вар, - перебила его Мередит, и из ее руки выпал пакетик из-под лунного сахара.

@темы: Skyrim, Dragon Age

---

Если у вас на компе лежит архив с названием «тихие стоны зомби», то не пускайте за этот комп членов семьи, друзей или домашних животных.
Потом заебетесь оправдываться, что это не особо извращенное и разнузданное порно, а всего лишь мод для скурима, потому что мертвые трэллы уже забодали своими постоянными завываниями.
И даже после предъявления содержимого архива все равно вам никто не поверит.

---

Великий рандом

Я тут наткнулся на «random pairing & prompt generator» по ДА, весь вечер вчера развлекался.
(Правда, я немного сжульничал - иногда он вообще выдает каких-то НПС, которых я даже вспомнить не могу, лол, а иногда - тех, кто в принципе даже встретиться не мог по причине разных эпох. Уж не говоря о том, что ключи я по жизни интерпретирую весьма вольно.)


Branka/ Ser Genevieve
a gift you couldn’t give

Огромная дверь захлопнулась за Бреганом с ужасным грохотом, но Женевьева не вздрогнула и даже не моргнула. Гномы уже разошлись, а она все стояла и смотрела на дверь. Даже отсюда она чувствовала далекое присутствие порождений тьмы - издаваемый ими еле слышный, но все же назойливый гул.
В какой-то момент Женевьева позавидовала брату. Это, должно быть, прекрасно - дверь захлопывается за тобой, как крышка гроба, и с этого момента ты мертв, а значит - свободен, и остается только одно - убивать и убивать, пока не напьешься черной кровью порождений тьмы, пока не захлебнешься собственной ненавистью.
Она направилась в общинные залы. Другие Стражи уже вернулись в таверну без нее - наверняка собираясь надраться какой-нибудь гномьей бормотухой. Женевьева не собиралась унижаться до такого. Никаких дел у нее не было тоже - разве что рассматривать однообразные статуи Совершенных в зале героев, и вспоминать другие такие же статуи, на Глубинных Тропах - полуразрушенные, изгаженные скверной.
Что-то резко хрустнуло под кованым каблуком, и Женевьева остановилась.
- Вы наступили на моего голема, - сказала девочка.
Женевьева глянула вниз - на то, что осталось от игрушки.
- Извини, - неожиданно для себя ответила она. Маленькая гномка не собиралась плакать, просто присела на корточки и принялась деловито собирать обломки.
- Ничего страшного. Когда я вырасту, у меня будут настоящие големы. И мы отвоюем наше королевство, и перебьем всех порождений, вот.
Женевьева усмехнулась.
- Как командор Серых Стражей я счастлива это слышать.
- Не смейтесь! Если не будете смеяться, я даже подарю вам одного.
- Не раздавай обещаний, которых не сможешь выполнить, дитя.
Девочка насупилась. У нее был тяжелый, не по-детски суровый взгляд.
- Я Бранка из касты кузнецов, - сказала она надменно. - И я всегда выполняю обещания.


Bethany Hawke/ Idunna
say a prayer

Идунну не выпускают из комнаты, но иногда Бетани разрешают ее навестить. Идунна прячет глаза и молится почти непрерывно; сухие губы шевелятся, произнося слова Песни Света. Раньше она любила красную помаду, но красный - цвет похоти и крови, и теперь она отвергает его.
«Та, что отвергает, что верит, не устрашаясь тьмы мира»…
Бетани садится у ее ног, и Идунна расчесывает ее густые темные волосы, целует смуглую шею, мурлыча молитву. У нее умелые губы, умелые руки, Бетани дрожит и извивается под ее ласками.
«Как бабочка видит свет и летит на пламя, она увидит огонь и пойдёт к Создателю».
Их краткие встречи сладки, а слова Песни Света звучат непристойней самой грязной брани, и Бетани думает порой - такая любовь сама по себе - кощунство, малефициум.
Идунна склоняется над ней, прижимаясь сосками к ее груди, и когда на краткий миг их взгляды все же встречаются, Бетани видит в ее глазах жадность и смерть.


Sigrun/ Hespith
end up in Wonderland

Сигрун была беременна первенцем - ее рвало по утрам, и она ругалась так, что даже каменные Совершенные краснели. Геспит обещала, что скоро все пройдет, и у Сигрун не было причин ей не верить - у подруги детей был полон дом. Так много их было, что кажется, даже она сама не могла их сосчитать.
- Дети - это прекрасно, - говорила Геспит и сонно улыбалась. Они сидели рядом, прямо на пороге, Сигрун ела вяленое мясо, а Геспит кормила младшего сына грудью. - Вот увидишь - все неудобства - такая мелочь по сравнению с их любовью.
Сигрун вздохнула, наблюдая, как розовый толстожопый младенец сосет титьку, сладострастно причмокивая.
- По-моему, он тебя считает едой, - проворчала она. - Конечно, все любят еду.
- Не говори глупостей. Разве ты сама не хотела семью?
Сигрун пожала плечами.
- Иногда мне кажется, что нет. Проклятье, опять мутит.
Она согнулась и выплюнула недожеванный кусок мяса. Потом вдруг выпрямилась, вскочила с невнятным воплем. Ее глаза расширились в ужасе.
- Я не хочу! Не хочу!
Геспит улыбалась, все так же баюкая младенца.
- Ну что ты, - пробормотала она. - Давай, дорогая, ешь. Если не будешь есть, у тебя не будет сил, и ребеночек родится слабым.
- Нет! - закричала Сигрун пронзительно. - Нет, нет, нет!
Щупальце Геспит мягко обняло ее за плечи.


Sloth Demon/Viscount Dumar
Not the first time, nor the last

На левую половину стола наместник кладет требования рыцаря-командора. На правой половине громоздятся жалобы первого чародея. Думар снова и снова равняет стопки бумаг.
В Киркволле лето, и стены крепости за день впитывают солнечный жар, чтобы отдавать его всю ночь. Духота, вялое жужжание насекомых. Дождя нет, и не предвидится: блеклое небо безоблачно.
Демон мурлычет и трется головой об ноги, Думар рассеянно чешет его за ухом.
В левом ящике стола - документы, касающиеся дел торговой гильдии. Правый ящик отведен кунари.
Жара усиливается. На Рваном Берегу слабый ветер с моря шелестит бело-желтым песком.
Думар гладит демона по шерстке, дует ему в уши; демон смешно фыркает.
Песок медленно заполняет кабинет, вначале он доходит до щиколоток, потом - до колен, и Думар не может сдвинуться с места. Потом до груди - и становится тяжело дышать. Песок все прибывает, и когда он накрывает плечи, делается невозможным даже просто поднять руку, не говоря уж о том, чтобы выхватить меч.
Песок доходит до рта, и Думар крепко сжимает губы - каждое произнесенное им слово может стать гибельным.
Проснувшись, он долго смотрит на лежащие на столе бумаги. Не в первый раз ему снится это, и не в последний, и все это время город ждет - дождя и решения.
Демон урчит, сытый и довольный.
Думар трет пальцами глаза и видит, как кабинет вновь начинает заполняться песком.

_____
А это просто невыразимый пиздец, не знаю, в человеческих ли силах такое прилично выполнить, но таки скопировал на память:
The Architect/Lily, marriage of convenience
Eleanor Cousland/ Corypheus, puppy love

@темы: Фанфикшн, Dragon Age

---

Утащу-ка для коллекции

17.02.2013 в 00:37

Пишет  Британский флаг:

I место

№ 5, "Слияние", автор Больной ублюдок ( Больной Ублюдок), 92 балла!

17.02.2013 в 00:30

Пишет  Британский флаг:

II место

№ 40, "Змееносец", автор Больной ублюдок, ( Больной Ублюдок), 42 балла!

Ну вот... всем спасибо еще раз.) пошел праздновать.)

@темы: БФ

---

Халк думать

Про религию скаалов.

осторожно, лородрочерская простыня

Она, между прочим, оч странная. С одной стороны, анимизм, вполне подходящий такому изолированно живущему племени охотников. В Бладмуне это видно очень четко, там даже священные волки живут при деревне. Что тоже странно - в качестве тотемов упоминаются только волки и медведи, хотя если скаалы, как и материковые норды, наследуют это от атморцев, тотемных животных должно быть минимум восемь. Возможно, за годы изоляции пантеон редуцировался.
С другой стороны - скаалы не поклоняются великому множеству аэдра и даэдра, как другие народы, а чтят одного лишь Создателя - All-Maker по-английски. Противник же его и всего народа скаалов - некто Жадина; так что религия их представляет собой классический дуализм. Надо сказать, что других богов и даэдра скаалы не отрицают - тот же Хирсин или Херма Мора им прекрасно известен, например. Но поклоняются одному - Создателю.
В одних книгах Жадина достаточно недвусмысленно соотносится с Лорханом (см. первая из Битв Альдудагги). В других так же недвусмысленно - с Алдуином (Тартааг - Пожиратель Мира, упоминается в «сказании об Аэваре»). Версия, примиряющая эти две противоречивые, заключается в том, что примитивные, казалось бы, скаалы, пронзают диалектическое единство не много ни мало, а сладкой энантиоморфной парочки Алдуина-Ауриэля-Акатоша/Шора-Лорхана-Шезарра, а то и бери выше: Ануиэля/Ситиса. Если вовсе не Ану и Падомая. И если она верна, то вопрос-то, на самом деле, таков.
Схуяли у чуваков, живущих еще первобытной общиной, такие высоты абстракции?
То есть, религия скаалов как бы двухкомпонента, и если собственно тотемизм их вполне подходящ и понятен, и вытекает из всего их образа жизни, то абстрактный дуализм, пусть и несколько упрощенный, выглядит чужеродно. К тому же, у нордов принципиально отсутствует миф сотворения. (см. «Об отсутствии у нордов мифа сотворения»). А скаалы почитают Создателя. Мифа как бы и нет, а Создатель есть.
Как будто это - наследство иной, причем более продвинутой культуры, которое было скаалами чутка переработано и приобрело полусказочную форму. Единственная древняя продвинутая культура, которая подходит хронологически и географически - это фалмерская. Против этого варианта сразу можно выдвинуть не одно возражение, но другого у меня пока нет.

Кстати, еще из любопытного: Мираак, подготавливая свой побег из Шоушенка, то есть Апокрифа, строит свои храмы не где-нибудь, а вокруг скаальских священных камней. Самый большой вокруг Камня Дерева, видимо, служит фокусной точкой. Под ним же располагается и древний, еще подземный храм. (Интересно, что было построено раньше - храм или камень? Указаний на это нет, но я поставил бы на камень). Камни эти, видимо, обладают какой-то своей силой. Подтверждений тому нет, но я думаю - не могут ли они быть эдакими миниатюрными «башнями» - несравнимыми по мощи с Красной, Снежной или Белого Золота, но также нацеленными на «возделывание» и распределение энергии созидания - так они и служат делу поддержания экологического равновесия в рамках отдельно взятого острова так же, как большие Башни удерживают Нирн, не давая ему раствориться в Обливионе. Но это так, спекуляция и суждение по аналогии, которая, как известно, не способ доказательства.

А, еще вот что хотел сказать - страшно негодую на то, что Черные Книги нельзя прочесть, сразу вылезают тентакли и начинается хентай.

@темы: Skyrim

---

Драбблы по Драгонборну

Персонажи: Мираак и другие
Рейтинг: детский
Саммари: да я просто пальцы разминаю, какое там саммари.


1. They wanted to use me to deal with Alduin, Hakon and the rest. I chose otherwise.

Белые фигуры тафла были сделаны из кости: хоркеров бивень, предположил вначале Хакон, и ошибся. Кость имела характерный желтоватый оттенок и холодила пальцы - драконья.
Право, подумал Хакон. Это уже смешно.
Мираак играл черными - быстро передвигал фигуры и, кажется, скучал. Хакон, напротив, подолгу морщил лоб, смотрел на доску, будто пытаясь запомнить каждую деталь искусной резьбы. Это не помогало: черная армия окружала белого короля и беспощадно пожирала и без того поредевшие ряды его защитников.
Хакон передвинул одну из фигур. Локтем он задел кружку с медом, и тот залил всю доску липким слоем. Мираак поморщился.
- Я как-то больше к секире привык, - ощерился Хакон.
Мираак сделал следующий ход и «съел» еще двух белых солдат. Брезгливо отряхнул фигурки от медовых капель.
- Игра, - сказал он отстраненно, - остается игрой. Независимо от того, играешь ты белыми или черными, армиями или жрецами. Шах.
Белый король попытался скрыться за спинами своих солдат, увязая в меду.
- Сейчас речь идет уже не об игре.
- Речь всегда идет об игре. Шах.
Белый король отступил еще на шаг.
- Не существует ни доблести, ни справедливости. Вопрос, в конечном итоге, сводится к одному. Кто-то съест, а кто-то будет съеден. Шах.
Секира стремительно просвистела в воздухе, и с резким треском доска для тафла распалась на две идеально равные части. Фигуры посыпались на каменный пол.
- Ты говоришь, как дракон, - сказал Хакон, щуря единственный глаз. - Шах и мат.
Мираак не ответил.


2. Here in his shrine that they have forgotten, here do we toil that we might remember.

Гелдис Садри каждую ночь видел во сне, как таскает камни - серые камни, тяжелые, как скорбь. Камень Земли обрастал стенами, как скелет возрожденного дракона обрастает мясом. Странные сны забывались наутро, оставляя после себя только тянущую боль в мышцах и имя - Мираак. Чужое, но почему-то знакомое.
Наяву говорили: вернулись драконы. Древние легенды ожили вновь, древние курганы показались из-под земли. Древние имена обретают плоть.
Дракон кружил над Вороньей Скалой и протяжно, печально ревел. Потом улетел на север, так и не напав.
Гелдис Садри протирал барную стойку и думал: Солстхейм.
Под палевым одеялом из теплого пепла прятались ледяные камни.
Солстхейм, думал Садри.
Постройте шахты, постройте дома и усыпальницы, привезите с собой бирюзовых нетчей и бумажные фонарики. Время сотрет их, как стерло оно Форт Морозной Бабочки, унесет с собой, как прибой уносит пепел в Море Призраков. Останется лишь Солстсхейм, остров солнцестояния, где летние ночи светлы и прозрачны, а зимние - черны и беспощадны - Солстхейм, остров курганов, тотемных камней и Мираака.
Заезжий норд с детским любопытством пробовал суджамму и мацт, пока не напробовался до того, что едва мог стоять на ногах. Он кое-как добрел до своей комнаты и повалился на кровать, не раздеваясь. Трактир сотрясался от его богатырского храпа.
Садри, тихо посмеиваясь, запер двери, вымыл оставшиеся стаканы и пошел спать.
Ночью ему снилось, как он таскает камни.


3. Do you ever wonder if it hurts, having your soul ripped out like that?

Первое, о чем подумал Мираак - от живой легенды Скайрима пахнет мокрой псиной.
Зеленые небеса Апокрифа клубились, образуя странные завихрения - в них иногда даже можно было различить буквы. Вокруг плескалась темная, глянцевито блестящая вода. Попадая на кожу, она оставляла болезненные ожоги. Приливы судьбы ядовиты.
Посох Мираака выплевывал комки извивающихся щупалец - они прилипали к доспехам, к телу, принимались ощупывать жадно, почти непристойно - как руки нетерпеливой любовницы. Ощупывали, выдирали клочья мяса, норовили выдавить глаза.
Ту’ум Довакина пусть и был похож на хриплый лай, но крушил кости.
Хермеус Мора наблюдал за противниками, смеясь своим издевательским, шелестящим смехом. Время - единственный возможный победитель. Для этих же двоих вопрос, в конечном итоге, всегда сводился к одному. Кто-то съест, а кто-то будет съеден.
Оставалось узнать - кто.

@темы: Skyrim, Фанфикшн