Свершилось!
У меня новый комп.
Доведение его до ума затянулось на три вечера по причине моей неорганизованности: запутался в трех дисках, поставил систему не туда, пришлось переустанавливать. По ходу едва не форматнул винт с музыкой (от одной мысли о том, что это могло случиться, шевелятся волосы на жопе). Ну и ведь нельзя сразу взять и сопоставить кол-во сата-устройств с наличествующим количеством интерфейсных кабелей: сборка не в радость, если не пришлось пару раз бежать в магазин. Но в общем теперь я с компом. Скайрим выдает 60 фпс на ультре, Крузис 3 – как минимум 30 на высоких, а то и еще больше.
И если эта шайтан-машина однажды спросит у меня, есть ли у нее душа, я даже не буду удивлен.

---

Флэшмоб, ололо

От жары мозги вообще уже расплавились, думать не хочется, хочется пиздеть. Так что вспомнил я, что когда-то видел здоровый флэшмоб по ДА, ну и откопал стюардессу (я пионэр, мне позволительно). На 30 дней, конечно, не стану все это растягивать, отвечать буду пачками под настроение. Паехали.

1. Favorite Dragon Age game (Origins, Awakening, Dragon Age 2)

Довольно странным мне кажется сравнивать аддон с двумя полноценными частями игры, разве нет? Длц есть длц, конечно, и объем контента в нем меньше в разы, да и как его сопоставлять с ДАО, если геймплей практически идентичен и разве что чуток расширен. Если сравнивать первую и вторую части, то первая понравилась мне значительно больше. В ней тактически интересней и сложней бои, у протагониста есть возможность выбора расы и предыстории, гораздо лучше диалоги: действительно приходится думать иногда, как бы неосторожной репликой чего-нибудь не испортить. Участие в политике заметней, а принятые решения куда отчетливей влияют на финал игры... в отличие от ДА2, где они вообще никак, по сути не влияют. Но при всей любви к Ориджинс и вопреки тому, что я сказал в начале о некорректности такого сравнения, я все же… выбираю Эвейк. Он с этой линией про разумных порождений тьмы прекрасен просто невыразимо, сценаристам действительно удалось создать полноценный миф, развертывающийся прямо на наших глазах. А это дорогого стоит.

2. Favorite character

Учитывая, что там дальше в списке есть пункт "Любимый нпц"... это что ж, значит, что выбор здесь ограничен сопартийцами? э, нет, так не пойдет, мне куда как больше нравятся всякие чуваки типа "третий гарлок справа в пятом ряду", так что пожалуй я эти вопросы объединю. Итак, по сабжу.
В общем списке, наверное, имен десять будет, от Сэндала и Корифея - до Дворкина Главонака. Да что там! Я даже к Думату заочно неравнодушен. Но все же, в ДАО пусть будет Дагна, гномка, которая хочет изучать магию - это такая лайт-версия Мерриль, только без демонов. Она очаровательна в своем энтузиазме, прям приятно посмотреть, как человек чем-то нормальным увлечен, а не заливанием лириума собратьям в глотку или шитьем лоскутных кукол из трупов. К тому же, хороший теоретик стоит десятка практиков с фаерболами. В Эвейке Архитектор и Мать, я не могу выбрать кого-то одного, потому что они хороши каждый по-своему, но особенно прекрасны в противопоставлении и взаимодействии. Она - мать монстров, воплощение темной женственности, богиня рождения и смерти, вечного возвращения и околоплодных вод первозданного хаоса. А Архитектор мало того что вполне под стать ей даркспавновский культурный герой, но и сам по себе презабавен со всеми этими эпикфейлами, да и самый воспитанный парень в этом вашем Тедасе. В ДА2 же выбираю Мередит, от которой у меня сердечная боль и слабость в членах. Ее все не любят за то, что она просирает город, да и я не спорю с тем, что она никакой управленец. Она и не могла бы никогда стать хорошим управленцем, она паладин ведь, настоящий паладин, не хуйня какая-то тупоголовая, воюющая с газебо, а меч карающий, сострадание без снисхождения. (Да, я считаю, что Мередит парадоксально сочувствует магам, и то, что она избегает называть их по именам, суть обезличивание как способ психологической защиты). Она глубоко бескорыстна в своем священном походе, и этим страшна вдвойне: что нет вообще ничего, что можно ей предложить или чем напугать. Безумие ее величественно. В этом месте я лучше остановлюсь и просто руками помашу. *помахал руками*


3. Least favorite character

Маржолен. Нереально, невыразимо бесит ее акцент, больше, чем у других орлейцев. Но вообще когда спрашивают о любимых и нелюбимых персонажах, я немного теряюсь. Потому что если некто интересен и любим мною как персонаж это не значит, что он симпатичен как «личность» - и наоборот; и я обычно не могу понять, в первом или же во втором смысле нужно ответить на вопрос. Например, Алистер или Андерс (пока он был просто Андерсом, без всяких духовных гельминтов в голове) сами по себе мне скорей симпатичны, с такими ребятами неплохо выпить пива вечером и ржать при этом над какой-нибудь хренью. А от Корифея или Матери любой нормальный чел постарался бы держаться как можно дальше. При этом первые два мне малоинтересны, а последние два - интересны очень.

4. Favorite Love Interest

Мерриль. На мой взгляд, самый красивый женский персонаж - в ДА2 так точно, в ДАО с ней может поспорить Морриган. Эти чудесные зеленые глаза… и она так мило краснеет сквозь валласлин. У романа с ней один недостаток: постоянно приходится себе напоминать, что несмотря ни на что, она совершеннолетняя, просто… ну вот такие вот эльфы в ДА2, соплей перешибешь. Мне нравится на нее смотреть, мне нравится ее слушать, она, в отличие от остальных, иногда рассказывает разные сказки-легенды, да и ее комментарии обычно очень метки, несмотря на всю странность. Она инопланетянка, да, но со стороны ей видно многое из того, чего не замечают другие. Другой персонаж с такой же особенностью это, как ни странно, Аришок, но если он приходит к выводу «Your society is a disease», то Мерриль куда более лояльна и, пожалуй что, по-своему сострадательна. Единственное, о чем я жалею - что прошлое поедает ее, как оно поедает всех долийцев - поражение, только поражение ждет тех, кто не имеет сил отвернуться от кущ Эдемских и сияния элувианов, чтобы идти вперед. (Впрочем, этот дроч на потерянный рай - общая черта эльфов в фэнтезийных сеттингах, начиная еще от Толкиена). Фенрис, когда говорит ей «Это не моя история. Это просто история» - прав. Другое дело, что это говорит парень, которого его личное прошлое уже сожрало, и куда более уродливо и безвозвратно.

5. Least favorite Love Interest

Ну, мне не сказать чтоб было с чем сравнивать, я далеко не все опции перебрал. Ну пусть будет Фенрис, раз я его выше упомянул. Это трудно объяснить… я не могу сказать, что уделял сколько-нибудь пристальное внимание фенрисовой personality, но мне представляется, что эксперимент Данариуса, сопряженная с ним амнезия плюс дальнейшее воспитание получившейся «табулы раса» в качестве послушного идеального оружия… вызвали нехилый регресс, касающийся в первую очередь наиболее базовых вещей вроде проблемы доверия и привязанности. Если углубляться в это, боюсь, там отверзнутся психоаналитические глубины - это было бы любопытно, но сейчас у меня нет данных для такого исследования. Однако ж отвечая на изначальный вопрос - не думаю, что Фенрис способен на нормальные здоровые отношения, и не имею никакого желания устраивать себе в игре такую мороку. В этом смысле хоть няшка Алистер, хоть монашка-лесбиянка, да даже шизофреник Андерс и то оказывается более предпочтителен.

6. Your Warden’s story

Прохождение у меня в первый раз было одно, в другой раз будет, разумеется - другое - не вижу смысла копировать прошлый путь, интересней поглядеть на разные варианты. Ну, расскажу про Амеллку свою, в свете второй части, лол, СС-Амелл придает всей этой эпопее привкус мексиканского сериала. Была у меня фем!Амелл (почему-то почти все мои персонажи-маги оказываются девицами, должно быть, еще от сорки в Диабле это идет), ивэл, ивэл энд синистер бладмаг. Рэдклифф слит ходячим мертвецам, Изольда принесена в жертву, мальчонка, правда, все же освобожден, но лишь потому, что спек бладмага у меня был уже открыт с помощью книжки. Круг выжил, в Орзаммаре правит Белен, Наковальня сохранена, в лесу Бресилиан выпилены и оборотни, и Затриан. В «Крепости стражей» встал на сторону Авернуса и разрешил ему экспериментировать без ограничений. Урну осквернил с превеликим наслаждением. Роман с Алистером, из политических соображений, но вообще Зеврана с Лилькой я тоже трахнул ради ачивки, и из борделя не вылазил всю игру. В конце Алистер на троне, Логейн в могиле, Анора в башне, Эамон пытается собрать в кучу свой разрушенный Рэдклифф, а Ферелдену досталась канцлерша-бладмаг, что уже само по себе доставляет. Ах да, ну на ритуал Моррички я конечно согласился, я всегда соглашаюсь - очень уж любопытно, что из этого всего выйдет. В Эвейке я, как ни странно, все же защитил Амарантайн - потому что восстановить ключевой город, имея башню - эээ, ну скажем проблематично, а восстановить башню, имея ключевой город и эрлинг, считающий тебя героем - намного, намного легче. Архитектора отпустил на все четыре стороны, ахаха, чувак, жги дальше, может еще кого-нибудь разбудишь. В конце концов очень дружелюбно попрощался с Морриган, но, как я понимаю, последовать за ней в элувиан можно только если был роман, а жаль. Вот, собственно, вся история.

7. Favorite quest

«Совершенная» - в той части, что сопряжена с путешествиями по Глубинным Тропам. Я обожаю ГТ, готов всю игру оттуда не вылезать. Когда попал туда, первая мысль была - вот! Вот ради чего я вообще начал эту игру! Подземелья в оранжевых отсветах лавы, разрушенные мосты, покореженные здания, Рук этот несчастный и бедняжка Геспит, и собственно Бранка, с этим своим «I am your Paragon» - словом, мне там нравится совершенно все. Големы Амгаррака - по той же причине, а еще и потому, что действительно крипи, ежели без спойлеров, а самому собирать по кусочки обрывки записей, восстанавливать картину произошедшего… практически Сайлент Хилл. Плюс там очень любопытная штука с расслоившейся реальностью. В ДА2 это, как я уже говорил, личный квест Авелин, опять же ГТ по вышеуказанной причине, "дело о лилиях" и адд-он Наследие, полностью и целиком.

8. Least favorite quest

Совсем нелюбимых нет. Пожалуй, не особенно весело бегать по мелким поручениям, вроде всяких там Блэкстоунских Волонтеров - только ради экспы. Но не могу сказать, что прям отвращение какое-то они вызвали. Знаю, многие не любят Тень, даже на мод натыкался, который позволяет ее «промотать», а мне как-то нормально. Даже интересно - узнаем, например, что у демонов есть своя иерархия, мелочь, а приятно.

9. Favorite class

В ДАО понравился маг, сочетание спеков спиритхилера и магии крови, основной упор на дамаг, так что брал стихийную ветку и кое-что из магии духа. Еще неплохо рогой (убийца +дуэлянт) с двумя хынжалами. Воином с двуручем тоже играл, но показался довольно однообразным геймплей. В ДА2 освоил пока только мага (маг силы+бладмагия, целительство мне вообще нахуй не сплющилось, я на сложном уровне играю, не на кошмаре), и воена с двуром (храмовник+берсерк), и не могу сказать, что за кого-то понравилось играть существенно больше. В третий раз когда пойду, вот разбойника попробую.

10. Favorite party banter

В первой части выбор нелегок, в пати целых три жырных тролля, Морриган, Стэн и Шейла, и они крайне забавно изводят всех остальных и друг друга. Но поскольку комических моментов много, и все они хороши, выберу диалог Шейлы и Лелианы, где Шейла спрашивает, схуяли Создатель создал паскудных птиц, на что Лелиана отвечает, что типа затем же, зачем и порождений тьмы - для равновесия добра и зла. Далее у Шейлы следует замечательная реплика: I have a hard time believing a higher power inflicting any evil upon this world. Does it enjoy such jest? В Эвейке - диалог Огрена и Веланны, где он вешает ей на острые ушки лапшу про гномов, рождающихся из каменных яиц. В ДА2 - комментарии Мерриль, в особенности когда она говорит Андерсу, что его куртка похожа на ворону в муравейнике, это очень… образно. А если серьезно, то опять же Мерриль и Андерс: он периодически начинает ей рассказывать сказки про то, как Создатель сотворил добрых духов и злых демонов (часть андрастианской мифологии, которая кажется мне наиболее сомнительной), и она отвечает что-то типа - нет никаких «добрых духов», все они опасны. Жаль, что ты не понял.

11. Favorite song from the soundtracks

Песня из заставки ДАО, с женским вокалом.

12. OTP

Белен/Рика, Бранка/Геспит, Орсино/Бетани, Создатель/Андрасте (нет, ну а что?) Но вообще я не сказать бы что всерьез шипперю какой-нибудь пейринг, как у некоторых бывает, когда «все слова мои и песни только о тебе». Поэтому не очень понимаю людей, которые пишут фички, сосредоточенные именно вокруг любовной линии, особенно если эта линия с кем-то из заданных самой игрой love interests. Я имею в виду - раз можно что-то сделать прямо в игре, зачем еще и писать про это, нет?

(прошло куда больше 30-ти дней, но все же закончу с этим, уф).

13. Mages or Templars?
*напялил майку с надписью ясерыйстраж*
У меня нет четких предпочтений. Я исповедую конспирологическую версию, по которой киркволльский пиздец был подстроен Тевинтером для дестабилизации системы кругов и опосредованно - белой церкви, даже фичок на эту тему написал. Когда наблюдаешь за карточной игрой, к примеру, ты же не болеешь конкретно за бубей или трефов, болеешь за кого-то из игроков, а что маги, что храмовники, в какой-то момент были попросту… разменяны. Но если уж выбирать - хорошо, пусть будут маги, я все же аппрувлю самую что ни есть злостную магию крови, потому что считаю, что она представляет собой ключ к загадкам мироздания. К тому же, если они выиграют, будет куда… занимательней: храмовники в этом смысле более предсказуемы.

14.Character you wish was a romance option
Лол, по-моему, этих романс опшнз хватает с избытком. Избыток заключается в количестве бисексуалов, меня оно угнетает. Не имею ничего против Зеврана или Изабеллы, они как раз смотрятся вполне органично, но чтобы каждый второй?.. мне это кажется неправдоподобным.

15. Your favorite “Bro”
В ДАО - Стэн. Сначала он мне резко не понравился - что за ебучий товарищ, подумал я, вечно мои решения оспаривает. А потом понял, что с ним проще всего, надо просто быть честным. В ДА2 - Варрик. Единственный нормальный чел… то есть гном… во всем этом чокнутом городе. И, пожалуй, Изабелла. Дружить мне с ней нравится больше, чем роман крутить.

16. Your ultimate team from all games
В танки возьмем Шейлу, она крутой танк, да и сама по себе прикольная. Лучший хилер - Винн, но при хорошем контроле хилер не так уж нужен, достаточно припарок и минимальной лечилки. Лучший контролер - Морриган. Далее, в партии нужен рога, чтоб замки вскрывать, это Варрик, к тому же он ебашит из Бьянки, как из пулемета, у меня из-за этого все время аггро срывает. Ну и ГГ- дамагер.

17. Favorite Origins story
С точки зрения познавательности вне конкуренции история мага, ну и вообще, я люблю играть за магов. Но помимо этого очень нравится эпизод у бескастового гнома, когда он после победы на Испытаниях говорит всем - на-ко, выкусите, пафосные жопы! Еще фем!Табрис, она напоминает Невесту из «Убить Билла».

18. Character you are most like
Я как-то не идентифицирую себя с персонажами. Так, ну подумаем… нужен кто-нибудь спокойный, вежливый, циничный и безмерно ленивый. Демон праздности из предыстории мага, сойдет?

19. Character who’d be your best friend
От этих вопросов попахивает попаданством, вот вам от меня +20 to rivalry, о неведомые составители флэшмоба. Ну, Мерриль, мне кажется, мы бы друг друга поняли. Варрик, с которым, кажется, нельзя поссориться. И, возможно, Огрен. У меня есть, э, быдловатая сторона, которая любит нажраться и глупо шутить.

20. Character you wouldn’t get along with
С Архидемоном, лол. Ладно, боссы наверное не считаются. Если брать людей, то наверное бы не поладил с Мередит. Хотя она мне дико нравится. Но она, по-моему, из той категории людей, которые считают так: или ты им подчиняешься, или ты против них. А я хотя и спокойный и конфликты не люблю, но и к подчинению особо не склонен.

21. Favorite villain
Корифей. Я верю ему, когда он говорит свое I seek the light: он в тот момент слишком растерян, чтобы лгать. И вопреки всему, что он со своими товарищами натворил (а он натворил, и я его никоим образом не оправдываю и не считаю невинной няшкой), он достоин уважения.

22. Favorite NPC
См. пункт 2.

23. Scene you wish you could change the outcome of the most
Я хотел бы наложить лапу на список кунарийских агентов из аддона про Таллис.

24. Most shocking scene
Финальное превращение Орсино. Она же одна из наиболее охуенных. Несколько раз перезагружался, чтобы попыриться. Кто извращенец? Я извращенец!

25. Scene that made you cry
Ну, я как бы не плачу над играми. А что, кто-то плачет? Даже когда пытался замочить Харвестера на найтмаре, а он меня все время забивал. Я тогда скорее готов был клавиатуру от злости сожрать.

26. Crack OTP
Архитектор/Мать. Кто извращенец? Я извращенец!

27. Best part of the games
Лучше всего - это сам сеттинг. Мир, живущий по законам магии и мифа. Вся эта шняга с Создателем, Черным Городом, Тенью и бладмагией, ужасно интересно во всем этом разбираться. Вообще если бы не эта запутанная метафизика, меня бы вряд ли эта игра зацепила, но я страшно люблю такие вещи. ТЕС, кстати, тоже люблю именно за это. Я на полном серьезе готов сказать, что именно касаясь таких общих тем, игра поднимается до произведения искусства.

28. Worst part of the games
В ДА2 - одинаковые пещеры. Заебало уже ко второму акту. А в ДАО мне нравится абсолютно все.

29. If you made a deal with a demon what would your bargain be?
Стать королем голактеки? произвести в Тедасе НТР? увеличить член? сам не знаю, все такое вкусное. А если серьезно - вряд ли что-то стоит одержимости. которая будет наиболее вероятным исходом такой сделки.

30. Hopes for Dragon Age 3
Что там будет больше инфы по космологии, про богов, про Тень, Черный Город и древних магистров. Будет больше про Тевинтер, потому что в двух играх он был представлен в основном мобами-работорговцами, а это народ ну абсолютно неинтересный. И про другие страны, вроде Неварры, тоже было бы прикольно. Что можно будет встретить кого-нибудь из «коллег» Корифея, и оный коллега не будет такой контуженный и расскажет наконец, что же за дрянь они нашли в Черном Городе. Что разрабы придумают что-нибудь новое и интересное для сюжета, а не просто будут нагнетать магосрач. Вообще хотел бы, чтобы тему магосрача уже как-нибудь свернули, но это вряд ли сбудется. А еще я страстно желаю, что несмотря на то, что действие будет происходить в Орлее, ебучий «орлейский» акцент не будут делать всем персонажам.

запись создана: 29.06.2013 в 19:14

@темы: Dragon Age

---

Одной строкой

1. Каждый год первого сентября я встаю пораньше и радуюсь, что мне больше никогда не придется идти в школу.
2. Дико обожаю раннюю осень. Ассоциативный ряд: клочья рваных листьев, нашатырь, сухая гангрена, фьюнерал дум, ожидание. Самое лучшее время года, и ниипет.
3. К вечеру у меня будет новый комп. И Скайрим с ENB, осталось только выбрать, с каким, господи, наконец-то я смогу не считать фпс!
4. Ну и няшнэ песенка. Мясэффект странным образом разбудил во мне тягу к индастиал-готике и прочей развеселой околоэлектронной шелухе.

Прослушать или скачать Neon Synthesis VII бесплатно на Простоплеер

---

Дурак с погремушками

Я чо-то даже не знал, что такое существует, а вот попалось

адвего.ру/text/seo/
(почему-то дайри пишут, что эта ссылка забанена, поэтому и даю в таком виде. Ну и ладно).
Короче, если пойти на эту адвегу, в пункте "инструменты" можно выбрать "семантический анализатор текста".
Я хз, как там оно анализирует, но оно считает такие параметры, как "классическая тошнота документа" и "академическая тошнота документа". Меня это, честно говоря, чарует. И процент воды. Прогнал пару своих фичков, рандомный кусок из Георга нашего Гегеля, и взятый из инета рандомный порнорассказ - так вот, в порнорассказе воды меньше всего, а вот тошнотность зашкаливает у Гегеля, а у нас с неизвестным порнописцем она одинаково умеренная. То есть я со своими пописульками примерно в середине между этими двумя. Только за Гегеля мне немного обидно.
Надо туда какой-нибудь юридический еще текст сунуть. У меня от юридических текстов не то что семантическая, а самая натуральная тошнота начинается, идиосинкразия какая-то.

---

Два людоеда в процессе обеда дружески съели друг друга (с)

А я «Ганнибала» посмотрел, всего, целиком. Увы, моя родня вечно отирается вокруг, и это в какой-то момент превратилось в семейный просмотр. Что дает минус стопиццот к атмосфере, потому что если ваша мать, глядя на ганнибальские экзерсисы, одобрительно говорит: «смотри, свинья, как доктор красиво и аккуратно готовит»… саспенс и атмосфера, короче, летят к ебеням.

Ну ладно, теперь по сабжу.
Я раньше думал, что фильм про маньяков не может быть скучным. Окэй, еще как может. Психотерапия, изобильна, стозевна и лаяй, под разными соусами, фрустрация, стресс, проекция, отрицание, доверие, перенос... и все это так долго и скучно, как будто это учебный фильм для начинающих психоаналитиков. ГГ с его сомнительной полезности абилкой беспощаден и бессмыслен. Вообще не шибко понятно, что в этой абилке такого хорошего, чтобы держать при ФБР чувака с отчетливо едущей крышей. Если взять любой средний полицейский сериал, то там обычно показано, как можно прийти к полезным выводам просто собирая и хорошенько анализируя улики, и совершенно при этом необязательно, чтоб кто-нибудь галлюцинировал. Впрочем, отдельные приятные моменты тоже есть (один я реготал как гиена, когда добрый доктор свернул шею надоедливому пациенту?), и побочные маньяки местами хороши, несмотря на некоторую вычурность. К концу стало повеселее, и в принципе я не жалею, что посмотрел, но в первых двух третях на одну интересную сцену приходятся пять тягомотных. Что реально понравилось - так это визуальный ряд. Грибная плантация меня поразила в самое сердце, вот бы такую на балконе развести. В общем, если снова захочется иметь обои с гуро на рабочем столе, я знаю, где можно искать. Еще из хорошего: самые смачные сцены можно показывать анорексикам для возбуждения аппетита, а конкурс в кулинарные техникумы после этого сериала должен непременно увеличиться.

---

Страдал Гаврила от гангрены, Гаврила от гангрены слег. (с)

1. Поедая овсянку, раздумывал про фик про пост-уничтожение, потом передумал. Потому что там если писать, так про то, как отряд примарха Виктуса ищет в разрушенном Лондоне декстро-жратву, а союзный флот болтается в солнечной системе, потому что ретрансляторы сдохли, и в отличие от контроля или синтеза, их вам, хе-хе, никто не починит. Постапокалиптический трагифарс какой-то. Так и представляю, стоят значит Рекс с Виктусом где-то у забитого фанерой окна, смотрят поверх этой фанеры на раздолбанный город. Хорошо вам, кроганам, говорит Виктус. Вы-то можете человеческую пищу жрать. А Рекс ему: на твоем месте я бы заготавливал трупы налетчиков. Жнецовские импланты, конечно, будут хрустеть на зубах, но зато аминокислоты в правильную сторону закручены.
2. Вот чем плохи бесконечные пост-геймы - новые персонажи в количестве. Ладно, если один-два, в эпизоде. Ладно когда их примерно половина. Но когда четыре пятых? А если вообще все? Еще не оридж, уже не совсем фик, а хз что. Тьфу. И ничего не могу с собой поделать. Сам сеттинг, законы мира, все же первичны, и я стараюсь более-менее аккуратно эти законы соблюдать, а персонажи… да, мне нравятся многие, но они все равно остаются чем-то второстепенным, что можно прекрасно заменить. За редким исключением, в которое попадают существа, э, сами по себе мирообразующие. Потому что Корифей - это Корифей, а Алдуин - это Алдуин. Вообще вот тема «а что случилось потом» - это «мое», но чем дальше в будущее, тем больше героев мрет тупо от старости.
3. Еще один баг, который вижу, но не могу исправить - конспективность. Ключевые сцены - раз, два, три, по пунктам, с нумерацией (посмотрел тут - едва ли не все, что длиннее пары страниц, идет с нумерацией). Между ними - провал. Мне нравятся спокойные, неспешные тексты, обстоятельные такие. Казалось бы - читай хоть Симмонса, да учись как надо. Могу ведь и описания, и экшн замутить, все-таки за пару лет научился писать довольно технично. Нифига. Опять конспект. С нумерацией. Можно было бы свалить этот баг на Y-хромосому, потому что он именно для нашего брата типичен, у девочек иные печали. Но гендерные отмазки - для слабаков, нет к писательскому скиллу начальных бонусов в зависимости от пола, все дело в прокачке и экспириенсе. Так что я остался даже без такого оправдания, и теперь сижу недовольный.
4. Ага, и пост пронумеровал. От себя не убежишь.

---

Остапа несло...

Название: Сумерки богов
Персонажи: оригинальные (дело опять происходит в глубоком пост-гейме, увы мне), из каноничных - Лиара в крошечном эпизоде, м!Шепард/Эшли в ретроспективе.
Рейтинг: G
Саммари: пост-контроль. Жнецы из орудия уничтожения превратились в миротворческий корпус, управляемый новым технобогом. Но ничто не длится вечно, и однажды уже привычные всем живые корабли исчезают, оставив галактику наедине с давними законсервированными, но так и не решенными противоречиями.
(Я в свое время серьезно рассматривал вариант о поступлении на философский факультет. И это, блин, заметно. И что рассматривал, и что не поступил. Я когда сидел и писал, брат сунулся через плечо и долго и глумливо ржал, так как нельзя не ржать над фанфиком, где встречается слово «имманентный». Наверное, можно это рассматривать в качестве ворнинга. А, и еще. В одном месте там стихи Теннисона, я уж как сумел, так и перевел, не взыщите, стихотворный перевод - не мое).


И с вечностью пребуду наравне.
Данте, «Божественная комедия»


1.

Кто видел батарианку в розовом - не забудет никогда. Крайтон старался не пялиться на нее слишком откровенно, но не преуспевал. Проклятое розовое платье само лезло в глаза.
- Основная идея гностицизма очень проста. Мир несовершенен, говорит гностик. Мир полон страданий, присущих ему имманентно. Жизнь телесная имеет своим итогом лишь гниение и мерзость, любовь же - уловка, заставляющая несчастных слепцов воспроизводить себя, тем самым поставляя новую пищу для смерти. Жизнь - это и есть ад. Дурной сон, который нужно избыть.
Крайтон подавил зевок и вежливо кивнул. Мариса Хар’Джен нахмурилась.
- Вам неинтересно? - спросила она вкрадчиво, прерывая лекцию. - Мне казалось, именно вы настаивали на встрече.
- У меня конкретное задание, док, - возразил Крайтон. - И я не понимаю, чем мне поможет копание в дремучем прошлом.
Мариса недовольно поджала губы. Они были накрашены розовой помадой в тон к платью.
- Ничто не ново, - заметила она.
- О Жнецах мы узнали-то всего лет сто назад. Следовательно, религия, объявляющая их богами, не может быть старше.
- Внешняя сторона религий меняется, ядро остается неизменно. Я защитила диссертацию по теме культов, возникших после вторжения. Большинство их по сути было неогностическими. Жнецы рассматриваются в них как посланцы истинного бога или богов, явившиеся, чтобы вызволить души, томящиеся в темнице плоти. В этом свете прерывание Жатвы - трагедия. Ошибка, которую нужно исправить.
Батарианка, имеющая степень доктора философии - такое тоже не скоро забудешь, подумал Крайтон и слегка улыбнулся.
- Вам виднее, док, - сказал он примирительно. - На мой вкус, довольно дурацкая вера. Может быть, эти сектанты индоктринированы. Могли же Жнецы взяться за старое?
Мариса рассмеялась. Смех у нее был неожиданно приятный.
- Не стоит сваливать все на индоктринацию. Человеческий разум порождает и более деструктивные концепции, причем совершенно самостоятельно.
- Только человеческий?
- Я не расистка. Мы, батарианцы, в этом смысле на вас похожи: любопытный феномен культурной конвергенции. Ни одна другая раса не породила столько пророков, оккультистов и попросту бесноватых, как батарианцы и люди.
- Еще один вопрос, - Крайтон подался вперед, сцепив руки в замок. - Насколько характерны для таких культов ритуальные самоубийства?
- Встречается и такое, однако это скорее исключение, чем правило. Они ставят целью не свое личное освобождение, а возобновление Жатвы, спасение для всех. Каждая Жатва должна увенчаться сотворением нового Жнеца, который вместит в себя генетический материал всех рас цикла. Это смерть для индивида, но в то же время - форма коллективного бессмертия. Индивидуальное самоубийство возможно, особенно если сектант оказывается в безвыходной ситуации, но оно не является предпочтительным. Массовые самоубийства имели место в прошлом, когда Жнецы еще не покинули обитаемый космос. Сектанты распродавали все свое имущество и на вырученные деньги покупали корабли. Подлетев к Жнецу, они открывали огонь. Жнецы неагрессивны, пока их не спровоцировать, но к самообороне прибегают без колебаний. Одна из групп, покончившая с собой таким образом, называла луч Жнеца мостом Чинват - образ, взятый из одной из человеческих мифологий.
- Вы очень мне помогли, доктор Хар’Джен, - медленно сказал Крайтон. - Очень.
- Всегда к вашим услугам, офицер. Приятно сознавать, что даже мое «копание в прошлом», как вы изволили выразиться, может принести пользу. Это прямо-таки придает смысл моему существованию.
Крайтон с усилием оторвал взгляд от ее затянутой в розовое груди. Батарианцы всегда казались ему на редкость непривлекательной расой, но грудь была роскошная.
- Кстати, а что означает слово «имманентный»? - пробормотал он.
Все четыре глаза Марисы прямо-таки лучились презрением.
- Спросите в экстранете.


2.

- Жизнь человека одинока, бедна, беспросветна, тупа и кратковременна.
Проповедник был красив - не слащаво-смазлив, а именно красив настоящей мужской красотой. Твердый, гладко выбритый подбородок, высокие скулы, благородная седина на висках, печальные карие глаза. Крайтон покосился на свою соседку - немолодая женщина смотрела на сцену (или, может, возвышение стоило назвать амвоном, Крайтон в этом не разбирался), приоткрыв рот, и пухлыми пальцами тискала сумочку. Проповедник был похож на актера из старого двухмерного кино. Дамочкам нравится.
- Человек рождается в крови и крике - животное, всего лишь животное, такова суть его. Он сражается за пищу, называя это «конкурентной борьбой», он спаривается со своей самкой, называя это «любовью», он умирает и превращается в гниль. Мухи откладывают яйца в его глаза, черви едят его печень, травы вырастают меж его ребер. Затем птицы склюют и пожрут червей, и пастух выведет коз на выпас, чтоб те питались сочными травами. Охотник убьет тех птиц, и жена его приготовит жаркое для своих детей, и напоит их молоком тех коз, и не будут знать они, несчастные слепцы, что пожирают мертвую плоть.
Проповедник воздел руки, и на четырех огромных экранах его изображение повторило это движение. Женщина рядом с Крайтоном мелко и часто дышала.
- Таков замкнутый круг, где органическая жизнь - насмешка вселенной, ибо жизнь одного может поддерживаться лишь смертью другого. Смотрите - вот, мы вышли из колыбели Земли, вот, мы видим космос, и животное в нас дрожит, пугаясь холода и темноты. Не ничтожны ли мы?
- Да, - дуновением ветра пронеслось по рядам. - Да.
- Вот, мы видим звезды вблизи, и животное в нас дрожит, пугаясь их испепеляющего жара. Не ничтожны ли мы?
- Да, - простонал зал.
Проповедник почти кричал. Его голос, многократно усиленный, гремел из скрытых динамиков.
- Вот, мы видим других существ, и животное в нас дрожит, пугаясь их чуждости, не понимая, что все мы - равны, все мы - пленники своей плоти. Не ничтожны ли мы?
Освещавшие помещение огни - тусклые светодиоды, по форме имитирующие свечи, но горевшие ровным бестрепетным огнем - начали медленно гаснуть. Зал погружался во тьму, и в этой тьме экраны ожили вновь. Медленно проявляясь, на них возникали светящиеся картины: зеленая лужайка перед домом, какой мог бы стоять в любом пригороде на Земле или одной из планет-колоний, ребенок, качающийся на качелях. Затем камера начала подниматься вверх, показывая вначале городок, потом - страну, потом континент и планету, и продолжая двигаться все выше и выше, пока на экранах не возникла спираль Млечного Пути. Крайтон выскользнул из кресла и, пригибаясь, чтобы его голова не маячила на фоне экранов, направился к боковому выходу. Там стоял одинокий охранник, который пялился на экраны, открыв рот, как и все прочие, завороженный речами проповедника. Крайтон подумал, что стоит проверить помещение на предмет распыляемых наркотиков: он знал, что всякого рода мошенники часто используют этот прием, чтобы увеличить внушаемость аудитории.
Млечный Путь на экране продолжал уменьшаться, пока не превратился в крохотную светящуюся точку, неотличимую от множества ей подобных точек, разбросанных на бархатно-черном фоне.
- Во Вселенной существуют миллиарды галактик, - сказал проповедник. - Не ничтожны ли мы?

Церковь Вечного Света арендовала здание целиком. Из любопытства Крайтон узнал, сколько это стоит, и мысленно присвистнул. С финансированием у этих ребят было все в порядке. Еще одно, на заметку: узнать, откуда они берут деньги. Церковь была зарегистрирована на Цитадели как некоммерческая религиозная организация - совершенно официально, конечно же. Свобода вероисповедания была один из китов политики Совета. Если кто-то вздумает обожествить каклизавров или считает себя реинкарнацией одного из древних старейшин элкоров - это его право. До тех пор, разумеется, пока он не совершит ничего уголовно наказуемого.
Вечный Свет, думал Крайтон, поднимаясь на служебном лифте. Lux perpetua. Requiem aeternam dona eis, Domine, et lux perpetua luceat eis.
Сам Крайтон не был религиозен, но его прабабка была католичкой. Она рассказывала, как ребенком пряталась от хасков и сборщиков Жнецов в исповедальне католической церкви. Мать велела ей сидеть тихо и не выходить наружу, что бы ни случилось. Больше она ее не видела. Одно из самых ярких воспоминаний детства - бабкины похороны, заупокойная служба на горделивой латыни.
Lux perpetua luceat eis.
Да сияет им вечный свет.
Название, которое выбрала для себя проклятая секта, казалось Крайтону оскорбительным.
Он надел респиратор и нажал на кнопку омнитула. Неделю назад он проник в здание в составе ремонтной бригады, нанятой для замены барахлившей системы кондиционирования воздуха. Установить в одном из воздуховодов дистанционно управляемую емкость с сонным газом было делом техники.

На двадцатом этаже было сумрачно и тихо. Выходя из лифта, Крайтон перешагнул через распластавшегося на полу охранника и бросил короткий взгляд на часы. У него не больше десяти минут, прежде чем газ перестанет действовать - слишком мала концентрация. По расчетам Крайтона, этого должно быть достаточно. Его шаги гулко отдавались в коридорах. В холле двадцатого этажа висели все те же огромные экраны: звук был отключен, и в абсолютной тишине крутилась одна из последних записей Миротворца. Крайтон не замедлил шаг: этот эпический видеофильм «Миротворец заключает договор с Советом» он уже видел не раз. Его всегда занимало, каково было советникам пожимать руку хаску, пусть даже облаченному в деловой костюм. Политика. Чего только не сделаешь из политических соображений.
Минута - на путь от лифта до кабинета. Еще минута - на взлом замка.
Терминал проповедника источал мягкий янтарный свет. Крайтон ухмыльнулся и, подвинув поближе большое кожаное кресло на колесах, подсел к терминалу и подключил к нему свой омнитул. Сам он из всех хакерских приемов владел только примитивным брутфорсом, но через омнитул можно организовать удаленный доступ для кого-то, куда более компетентного, чем он сам.
- Карлос?
- Есть контакт.
- Быстрее шевелись, - буркнул Крайтон. - Семь минут.
- Не торопи мастера.
На мониторе промелькнули какие-то строчки, так быстро, что Крайтон не успел ничего разобрать. Проповедник ревностно хранил свои секреты. Терминал не был даже подключен к экстранету.
- Долго еще?
- Не мешай.
Крайтон с хрустом размял пальцы. Не первая операция в его жизни, но каждый раз он нервничал, как новобранец. Чтобы отвлечься, он оглядел кабинет. Ничего интересного - массивный стол, несколько кресел, мягкий диван у стенки. Напротив - еще один экран, передававший наверх все то, что сейчас происходило в лекционном зале. Фильм про Миротворца закончился, и теперь на экране вновь появился проповедник, беззвучно разевавший рот и махавший руками.
- Включить звук, - приказал Крайтон.
- ... органики ограничены своей животной природой, синтетики - своей природой машинной. Заложники инстинктов и заложники программирования, и обе стороны одинаково несчастны. Есть ли третий путь? Есть ли путь наверх из воронки отчаяния? Да!
- Да! - взревел невидимый зал.
- И имя этому пути - синтез. Провозвестники его пришли к нам с войной, но Миротворец, пророк наш, остановил их, ибо нельзя вознести насильно. Миротворец указывает нам путь. Заканчивается эра отчаяния. Начинается эра бессмертия.
Экран потух так внезапно, что Крайтон вздрогнул.
- Карлос?
Никто не ответил. Мерцающие строчки кода застыли. Крайтон встряхнул омнитул, как будто от этого мог быть прок.
- Завис, что ли?
- Как вам понравилась проповедь?
Крайтон резко развернулся и соскочил с кресла, одним движением принимая боевую стойку. Оружия у него при себе не было: на входе в здание стояли детекторы. Но если будет нужно, он готов драться и голыми руками.
Проповедник стоял в дверях и снисходительно улыбался. За его спиной маячили двое угрюмых охранников. Крайтон бросил короткий взгляд на экран.
- Запись, - пояснил проповедник. - Вы можете снять респиратор. Воздух уже очищен.
Крайтон повиновался. Черные дула пистолетов были нацелены ему в голову.
Проповедник поднял руку - правую, зачем-то отметил про себя Крайтон, значит, он левша - и на его предплечье загорелись оранжевые линии омнитула. Он провел им сверху вниз, затем посмотрел на экран и снова улыбнулся.
- Лейтенант Джеймс Крайтон, СБЦ. Приятно познакомиться, лейтенант.
- Не могу сказать того же… святой отец, - язвительно ответил Крайтон.
Проповедник небрежно махнул рукой, и охранники убрали оружие и удалились. Мягко прошуршала закрывшаяся за ними дверь.
- Ну что же вы вскочили, присаживайтесь, - проповедник радушно кивнул в сторону кресла и сам разместился на диване, небрежно закинув ногу на ногу. - Вы не ответили, лейтенант. Как вам понравилась проповедь?
- Познавательно, - буркнул Крайтон. - Но не хватает голых азари и веселой музыки. Вы собираетесь сдать меня начальству?
- Нет, я собираюсь отдать вас Хранителям для переработки на протеин, - проповедник ухмыльнулся. - Извините, шутка. Прежде всего, хотелось бы знать - чему я обязан вашим визитом, лейтенант? У вас, страшно сказать, есть ордер на обыск?
Крайтон угрюмо засопел.
- Нет. Хорошо, я сам дурак, попался. Да, я работаю в СБЦ, но это неофициальное расследование. Мое личное.
- О?
- Я думаю, что ваша «церковь» - мошенническая контора, созданная для отмывания денег. Довольны?
- Гм, - проповедник потер переносицу двумя пальцами. - Что ж, этого следовало ожидать. Если я скажу, что вы ошибаетесь, вы, конечно, не поверите?
- Я может и дурак, но не настолько.
- А если я, допустим, предложу вам договориться…
- То я дам вам в морду, и плевать я хотел на ваших громил.
- Вы очень честный человек, лейтенант Крайтон. Глупый. Но честный. Таким образом, у нас есть два выхода. Первый - я сдаю вас СБЦ. Вы будете отстранены и в перспективе, вероятно, уволены. Далее вы начнете пить, вас бросит жена…
- Я не женат. Но вы рассказывайте, святой отец, мне интересно.
- Меня зовут Ян Шефер. «Мистер Шефер» будет достаточно.
Крайтон хрипло расхохотался.
- «Пастух»? Нечего сказать, хорошо подходит. Добрый пастырь, а?
- А вы образованней, чем хотите казаться, лейтенант, - заметил Шефер. - Ну что ж, посмеялись, и хорошо. А теперь, прошу вас, скажите - за что вы ненавидите нас?
Крайтон тупо моргнул.
- Видите ли, подозрение в мошенничестве - причина, несомненно, уважительная, но недостаточная для того, чтобы рисковать карьерой. Из этого я заключаю, что здесь кроется что-то личное. Da ist der Hund begraben.
- Ваша идеология омерзительна. Вы убеждаете людей в их ничтожности. Отнимаете у их жизней смысл.
- Напротив. Я даю им этот смысл.
- Синтез?
- Почему нет? У каждого второго уже стоят синтетические импланты, усиливающие иммунитет, остроту зрения или физическую силу.
- Импланты - всего лишь инструменты, как омнитул или молоток. Вы же говорите, что изменения должны затронуть…
- Душу?
- Саму человеческую суть. Душу, да.
- Развитие не ограничивается изобретением более совершенных инструментов. Мы приспосабливали среду под себя с начала истории, на этом основаны все известные нам цивилизации. До поры этого было достаточно. Но теперь наша среда обитания - не уютные родные планеты, а весь космос. Не должны ли мы в таком случае измениться сами, если эволюция не успевает за прогрессом? Космос огромен и страшен для полуживотных.
- Создание сверхчеловека?
- Сверхчеловечества. Вернее даже - сверхразума, который соединит в себе сильные стороны не только людей, но и других рас. Жнецы указывают путь. Не органика или синтетика, но нечто большее. Не индивидуальное сознание, угнетенное сознанием своей смертности и своего одиночества, а коллективное бессмертие, коллективный разум.
- Это стоит потери индивидуальности?
Шефер прикрыл глаза.
- Не думайте, что мне было легко прийти к такому выводу.
- Вы действительно верите в то, что говорите? - спросил Крайтон.
- Да. Можете подозревать меня в мошенничестве, лейтенант. Но мне не нужно ничего для себя. Я сказал все, что хотел. Как я уже говорил, из этой ситуации есть два выхода, и это - второй. Вы можете идти.
Крайтон недоверчиво хмыкнул.
- И вы меня просто отпустите? После проникновения со взломом?
- Вы не причинили существенного вреда. В случае рецидива я приму меры, и уверяю, они будут жестоки, но сейчас - вы можете идти.
- В таком случае, благодарю, - Крайтон встал с кресла. - Весьма великодушно. Но вы по-прежнему мне омерзительны.
Шефер печально улыбнулся.
- Истина часто бывает неприглядна, лейтенант.


3.

До назначенного времени оставался еще час, поэтому по пути в посольство Крайтон завернул на стрельбище. Всаживая пулю за пулей в мишень, он отводил душу. Данные, которые Карлос успел перекачать, содержали наброски для проповедей, впечатляющий набор религиозно-философской литературы, записи финансовых транзакций. Последнее, по крайней мере, представляло интерес, но самого главного Крайтон так и не узнал.
Где находится Авалон?
И существует ли он? Может, всех пропавших просто продали батарианским работорговцам. Проповедник казался искренним, но Крайтон уже давно понял, что сукины дети вроде него всегда кажутся искренними. В пользу версии с работорговцами говорили цинизм и здравый смысл. Но работорговцы совершают ошибки, оставляют после себя следы. Люди, уехавшие на Авалон, исчезали, как будто растворялись в воздухе.
Авалон, Остров Яблок, находящийся неизвестно где. Просто религиозная община, ведущая затворнический образ жизни. Никого не увозят туда насильно. Зацепиться не за что. Но люди исчезают. И не только люди - среди прихожан Церкви Вечного Света были и любопытные юные азари, и батарианцы (второе место по численности после людей - Крайтон вспомнил слова Марисы Хар’Джен о культурной конвергенции), и даже неизвестное количество ворча. Шефер проповедовал равенство для всех. Для Крайтона это было уже слишком. Конечно, азари, турианцы, да хоть волусы - цивилизованные народы, достойные всяческого уважения, но ворча? Мозгов меньше, чем у иного варрена.
Крайтон всадил в мишень еще пять пуль. Пули легли кучно, превратив голову мишени в одну бесформенную дыру.
Авалон, одними губами прошептал Крайтон, будто пробуя слово на вкус. Синтез. Lux perpetua.
Он выстрелил в последний раз, не глядя, и, конечно же, промазал.

Госпожа Ким, советник от Альянса Систем, была миниатюрна и строга. Черные волосы она стягивала в тугой пучок, а на пальцах всегда носила множество старомодных серебряных колец. Спокойная и вежливая, с тихим мягким голосом, госпожа Ким обладала железной выдержкой и воистину змеиным коварством. Крайтон не любил ее и не доверял ей.
- Первая фаза операции прошла успешно, - доложил он. - Шефер купился потрохами на мою легенду и пытался меня завербовать. Видимо, он решил, что ему не помешает иметь в активе оперативника СБЦ. Я очень старательно изображал идиота и даже понизил себя в звании до лейтенанта.
- Вас пожалеть или похвалить? - осведомилась госпожа Ким. - Хвалить вас пока не за что, а жалость ищите в другом месте. Вы выяснили что-нибудь об Авалоне?
- Я работаю над этим.
- Что ж, - советница сцепила руки в замок, сверкая кольцами. - Работайте. Но помните, что пока вы играете в шпионов, люди продолжают исчезать.
Единственный сын госпожи Ким был прихожанином Церкви Вечного Света. Она никогда не упоминала об этом, но Крайтон знал, а она знала, что он знает. Он мог бы сочувствовать отчаявшейся матери, но он знал также, что советница инициировала расследование вовсе не ради сына. И даже не ради пропавших людей.
- Миротворец?
- Они поклоняются ему. Считают его пророком своего будущего вознесения, примерно так.
- Это можно выяснить и в экстранете. Плохо, Спектр. Очень плохо.
- А вы думали, что можно обыскать их штаб-квартиру и обнаружить Миротворца, распивающим пивко с охраной? Возможно, он вообще не имеет отношения к тому, что творят его именем.
- Он не может не знать. А если он знает и допускает подобное, значит, для него в этом есть некая выгода.
- Точно так же, как он допускает наркоторговлю, проституцию и бытовое хамство. «Я не желаю быть вашим правителем», - процитировал Крайтон. - «Я не желаю быть вашим богом. Я - Миротворец».
- Вы знаете о стычке вблизи HG-673? Конечно же, вы знаете. Кроганы атаковали саларианский транспорт, перевозивший оборудование для колонистов. Урднот Бакара уверяет, что это обычный разбой, но мы с вами умные люди, Крайтон. «Обычный разбой» в спорной звездной системе следует понимать как «каперство».
- Не надо объяснять мне простейшие вещи, советник. Кроганская колониальная политика чрезвычайно агрессивна. В вакууме нет звука, основанием натурального логарифма является число е.
Черные глаза госпожи Ким опасно сузились.
- Вы забываетесь, Крайтон.
- Прошу прощения.
- Нам нужен Миротворец. Люди и кроганы - союзники со времен вторжения, а саларианцы до сих пор не простили нам излечение генофага. Начнись война, и мы окажемся меж двух огней. Под шумок батарианцы попытаются оттяпать у нас пару колоний. Азари, как всегда, останутся в стороне. Насчет турианцев я уверена меньше.
- Я чрезвычайно рад тому, что хотя бы геты не занимаются политикой.
- Нам нужен Миротворец, - повторила советница. - Очень нужен.
Крайтон почесал затылок.
- Вы не думаете, что он мог… не знаю, улететь? Взять отпуск? Жнецов не видно уже лет тридцать. Миротворца - и того дольше. Предоставил нас самим себе - дескать, вы уже большие, разбирайтесь сами.
- В таком случае я хотела бы знать это точно, а не основываться на ваших бездоказательных спекуляциях, - госпожа Ким устало откинулась на спинку кресла. - Найдите его, Спектр. Найдите мне Авалон. И тогда, чует сердце, вы найдете и Миротворца.


4.
Статуя Миротворца в виде трехмерной модели выглядела роскошно. Огромная величественная фигура, раскинувшая руки в жесте благословения, окруженная сияющими огнями, которые должны были изображать обитаемые миры. Но во время возведения мемориала постоянно что-то случалось: то оборудование выйдет из строя, то рабочие объявят забастовку, то главный инженер подхватит злой понос, то какой-то чудак подаст судебный иск, уверяя, что статуя оскорбляет его эстетические чувства. В конце концов, стройку, ставшую черной дырой для кредитов, вынуждены были свернуть. Остались только мерцающие в воздухе огни, безликий макет галактики.
Возможно, думал Крайтон, Миротворец сам таким образом саботировал создание своего же памятника. Из скромности, или еще по какой причине.
«Я не желаю быть вашим богом».
Если ты не желаешь, думал Крайтон с необъяснимой злобой, - то какого хрена допускаешь существование Церкви Вечного Света?
Если ты не желал быть богом - то зачем стал им? Зачем заставил поверить, что ты всегда будешь рядом, страхуя и охраняя?
Мог ли Миротворец ошибаться?
О происхождении Миротворца ходило множество сплетен и теорий, но ни одна из них так и не получила подтверждения. Ясно было одно - он появился в последние часы вторжения. Сработал Горн, и потоки синего света залили Солнечную систему, где состоялось генеральное сражение Жнецов и союзного флота. Масс-ретрансляторы вышли из строя, не выдержав проходивших через них потоков энергии. Затем Жнецы отступили. После они, единственные, кто владел необходимой технологией, восстановили ретрансляторы. Их наземные силы - полусинтетические зомби, сделанные из людей и азари, турианцев и батарианцев, были в основном уничтожены армией - напрасно, как теперь считалось: подчиняясь Миротворцу, как и сами Жнецы, они тоже могли помочь в восстановлении. Но тогда все еще не могли поверить, что вторжение окончилось. Цикл был прерван.
Через три земных года восстановленная Цитадель открыла лепестки.
Тогда и объявился Миротворец.
Общеизвестны были три его появления. Первое, которое все смотрели еще в школе - хаск в деловом костюме, пожимающий руки советников. Второе - военная операция, проведенная Жнецами на какой-то покрытой океанами планете, считавшейся необитаемой: истинная цель этой операции так и осталась скрыта. Третье - уничтожение планеты, не имевшей даже названия, а лишь кодовый номер. Планета служила базой для пиратов, работорговцев и прочей швали, которая, подобно стервятникам, пировала на мирах, потрепанных вторжением. Туда, собственно, им и дорога.
Миротворца считали богом. Представителем какой-то неизвестной, невероятно древней и могущественной расы, который заметил творящуюся несправедливость и решил проявить снисхождение. Считали неимоверно развитым искусственным интеллектом. Считали, наконец, реинкарнацией капитана Шепарда - первого Спектра-человека, сумевшего создать самый мощный союзный флот, какой только знала история, и пропавшего без вести во время операции «Молот». Последнее казалось Крайтону наименее правдоподобным. Шепард был символом, вокруг которого сплотились люди и не-люди. Неудивительно, что таким образом они пытались канонизировать его после гибели.
Шепард, подумал Крайтон, глядя на вращающиеся в воздухе огни мемориала. Еще одна фамилия с выразительной этимологией. Пастух. Нет, Пастырь.
Ян Шефер.
Джон Шепард.
Крайтон не удивился тому, что имя проповедника оказалось ненастоящим. Неожиданным был сам выбор псевдонима. Поэтому он догадался с такой задержкой.
А ведь если теория верна, и Шепард и есть Миротворец, то не мог ли он захватить контроль над телом проповедника так же, как он контролировал своего аватара-хаска?
Крайтон сплюнул прямо на подножие мемориала и направился к стоянке флаеров, улыбаясь и качая головой.


5.

- Ян Шефер, а?
- Что у вас на уме, лейтенант?
- На уме у меня некий капитан Джон Шепард, ныне покойный.
Шефер усмехнулся.
- А, вы разгадали мою маленькую мистификацию. Что ж, каюсь. Если хотите, проверьте по отпечаткам или ДНК, как вы в СБЦ это делаете - моя настоящая фамилия Айгенштайн, я не стыжусь ее, но для моей работы требуется нечто более короткое и запоминающееся… Как вам понравилась проповедь?
- Вы так и не вняли моему совету насчет музыки и танцовщиц азари.
- Но тем не менее, вы пришли. Как и на прошлой неделе, кстати говоря. И на позапрошлой.
- Что вы хотите услышать? - огрызнулся Крайтон. - Что я проникся вашей идеологией и жажду упасть вам в объятья? Нет.
- Нет?
- Нет. Но я много думал.
- Вот как? - Шефер подался вперед и прищурился. В этот момент он был похож на психоаналитика. - О чем же?
- О развитии. Возможно - только возможно, Шефер! - вы в чем-то правы. Мы должны измениться, стать чем-то большим. Но что меня категорически не устраивает, так это то, что под этим «большим» вы подразумеваете Жнецов. Вы знаете, как ответили геты, когда с ними пытались наладить дипломатические отношения? Они сказали, что органикам ничего не угрожает, пока те оставляют их в покое. Что они собираются строить свое будущее. Обязательно свое. Вам не кажется, что мы могли бы поучиться у этих машин мудрости и чувству собственного достоинства?
- Их время еще придет, Крайтон. Их время придет. Тогда они осознают, что их синтетическая природа ограничивает их так же, как нас ограничивает наша органическая.
- Я это уже слышал в вашей проповеди. Но почему синтез обязательно должен привести к созданию Жнеца?
- Почему вас так смущает это? Вам не нравится, как они выглядят? У вас инсектофобия?
- Вы так чертовски остроумны, Айгенбах, или как вас там, что я прямо уссываюсь от смеха. Меня смущает то, что Жнец - это коллективный разум, эдакий улей. Даже если модернизация необходима, она может быть точно так же осуществлена в пределах одного организма, который при этом не потеряет своей уникальности.
- Вы опять об этом. Индивидуальное сознание, - Шефер вздохнул. - Вы знаете, что в буддизме индивидуальность считается иллюзией, которую нужно преодолеть? Эгоцентризм ограничивает нас, как вы не можете этого понять?
- Мне нравится моя ограниченность.
- И ради нее вы готовы отказаться от всей Вселенной?
Крайтон отвел глаза и чертыхнулся.
- Зачем вы приходите на проповеди, Джеймс? - мягко спросил Шефер. - Зачем вы пришли ко мне? Не потому ли, что вы уже сомневаетесь в своей правоте, просто боитесь уронить себя, признавшись в этом? Но сомнение - признак высокоразвитого ума. Его не нужно стыдиться.
- Я, пожалуй, пойду, - буркнул Крайтон. - Но не думайте, что вы меня убедили. Я просто отвожу силы для перегруппировки. Кстати, я проверил вашу финансовую отчетность. Все в порядке. Удивительно, сколько народу вам жертвует свои кровные кредиты.
- Мы никого не принуждаем к этому, лейтенант. Деятельность Церкви полностью законна. Если, конечно, Совет еще не отменил свободу вероисповедания.
- А возможно, стоило бы, - ляпнул Крайтон из чистого упрямства, но тут же смутился и даже немного покраснел. - Ладно, это я так… Можно, я еще зайду?
Шефер тихо рассмеялся, встал с кресла и протянул ему руку. Поколебавшись секунду, Крайтон ответил на рукопожатие.
В этот момент он подумал, что знает теперь, что чувствовали советники, сто лет назад обменявшиеся рукопожатиями с хаском-Миротворцем.
Совершенно ничего особенного.


6.

Крайтон любил свой дом.
Наглая ложь, что в квартирах холостяков непременно лежит пыль по щиколотку и повсюду валяются непарные носки. Во-первых, дрон-уборщик стоит вполне доступно даже при средней зарплате. Во-вторых, далеко не все холостяки - засранцы. Крайтон, к примеру, был весьма хозяйственным человеком. Но стереотипы удивительно живучи.
Эволюция отстает от прогресса, промелькнуло в голове. И общественная мысль, видимо, тоже.
Тьфу, пропасть. Крайтон выругался вслух, засовывая в духовку свой будущий ужин - аппетитную жирную курочку. Надо поменьше болтаться в компании чокнутых пророков. Вообще надо поменьше работать. Потому что даже курица - настоящая, не какое-нибудь протеиновое дерьмо, синтезированное неизвестно каким способом - встанет в горле комом, если вместо соуса к ней будут прилагаться такие мысли.
Наверное, Шефер при каждой трапезе думает о том, что жрет чей-то труп, подумал Крайтон и фыркнул себе под нос. Перед ужином, чтобы расслабиться, он уже выдул две банки пива, и алкоголь начинал понемногу действовать. Но если не позволять себе немного глупостей, недолго и заработать нервный срыв.
Крайтон прихватил из холодильника еще пару банок, прошлепал в гостиную и там повалился на диван, задрав ноги на спинку. Терминал был настроен на «Новости галактики». Миловидная журналистка, улыбаясь до ушей, рассказывала об окончании строительства «Утренней звезды».
В кои-то веки хорошие новости. Крайтон прибавил звук.
- Первый масс-ретранслятор, созданный на основе технологий Жнецов, будет предположительно введен в эксплуатацию в третьем квартале текущего года. Пока же проводятся тесты, которые докажут его полную безопасность. Сейчас со мной в студии доктор Т’Лари, одна из руководителей проекта. Вам слово, доктор.
- Это беспримерный технологический прорыв…
Крайтон зевнул и отхлебнул еще пива.
- … который стал возможным лишь благодаря тесному сотрудничеству всех четырех народов, составляющих Совет…
Крайтон вздохнул. Азари. Всегда взывают к миру - мир выгоден для коммерции. Даже туда, на «Утреннюю звезду» просачиваются общие настроения. Надо бы сходить проведать курочку, а то он, кажется, опять забыл выставить таймер.
- А теперь - новости политики. Примарх Целестис объявил о планирующемся визите на Цитадель.
Крайтон нехотя поднялся с дивана и поплелся на кухню, почесывая живот. А турианцы, кажется, собираются выступить в необычном для себя амплуа - посредников. Или Целестис, старый ящер, собирается заключить военный союз с одной из сторон. Но «Утренняя звезда», а! Технология ретрансляторов, главный секрет древности - и вот он, пожалуйста, лежит как на блюдечке.
- Срочные новости, - голос журналистки застиг его, когда он уже взялся за ручку духовки. - Тучанка объявляет о смене военного лидера. Им стал Урднот Солус, сын бывшего вождя Урднота Рекса и нынешнего посла кроганов на Цитадели Урднот Бакары. Согласно обычаям кроганов, смена власти произошла в результате честного поединка. Посол Бакара воздержалась от комментариев.
Крайтон застыл на месте, так и не разогнувшись.
- Напоминаем, Урднот Солус ранее обвинялся в нападениях на саларианские колонии. По иронии судьбы, он был назван в честь Мордина Солуса, ученого-саларианца, разработавшего лекарство от генофага. По оценкам экспертов, смена власти приведет к отмене мер по регулировке популяции, предпринятых Урднотом Рексом, а также к интенсивной экспансии…
Крайтон рывком открыл духовку.
Оттуда воняло горелым.


7.

Серый Посредник говорил механическим голосом, явно пропущенным через преобразователь. По голосу нельзя было определить ни пол, ни возраст, ни даже расу.
- Мне стало известно о вашем расследовании, Спектр Крайтон.
- Вот как? - Крайтон тянул время, чтобы собраться с мыслями. - Откуда?
- Из достоверных источников. Вы ищете Миротворца.
- Пусть так. Вам тоже нужен Миротворец, а, господин Посредник?
- Всем нужен Миротворец, - Посредник тихо хмыкнул. - Вы следите за новостями?
- Скорее, новости сами меня преследуют. Послушайте, если вы хотите продать мне какую-то информацию, то я готов платить. Вы ведь знаете все обо всех, не так ли?
- Это преувеличение, - прогудел Посредник. - Однако у меня действительно есть информация. Я не знаю, поможет ли она вам в ваших поисках, однако она прольет свет на сущность Миротворца.
- Так в чем же дело?
- Она является сугубо личной.
Крайтон присвистнул.
- Только не говорите мне, что Миротворец в свободное от миротворческой деятельности время захаживает в бордель.
- Я располагаю записью, - продолжал Посредник невозмутимо, - которая является последним по времени свидетельством его существования. Запись была сделана в больнице для ветеранов Альянса.
- С каких пор в больничных палатах устанавливают камеры? Это неэтично.
- Камера была установлена в данной палате, так как у меня были предположения, что Миротворец там объявится. Как вы верно заметили, это неэтично. По этой причине я не торгую этой информацией. Однако я могу подарить ее вам.
- В обмен на что?
- В обмен на уничтожение Авалона.
- Даже так?
- Да, даже так. Вы поймете. Проверьте свой терминал, Спектр. Конец связи.

Бог из машины, подумал Крайтон. И что я должен понять?
Не то положение, чтобы крутить носом, впрочем.
Он включил запись.


8.

- Как я ненавижу тебя, - сказала старуха. Ее глаза, полускрытые тяжелыми набрякшими веками, слепо смотрели в полумрак. – Господь всемилостивый, как же я тебя ненавижу.
Хаск опустился на колени перед ее креслом. Сморщенная коричневая лапка дернулась, как будто старуха хотела дать ему пощечину, но затем передумала. Скрюченные пальцы перебирали складки пледа, выдергивая из него незримые ворсинки.
- Ты нашел время, чтобы поговорить с Лиарой и Хаккетом, да даже с этими напыщенными говномесами из Совета. Выступал по сраному телевидению, прямо-таки источая неземную благость. Ты был со всеми, но не со мной. Со мной ты ни разу даже не связался. Конечно, зачем тебе Уильямс, если нет члена, чтобы ее трахать?
- Я не Шепард, - возразил хаск. – Я обладаю всей полнотой его памяти, но я - не он. Твои упреки несправедливы, Эшли. Я делал то, что считал целесообразным.
- Сволочь, - сказала Эшли. – Тогда какого хрена тебе нужно сейчас?
- Я не Шепард, - повторил хаск. – Вернее, я не только Шепард. Но я содержу в себе его память. В том числе и память о тебе.
- Ты хочешь сказать, что нежно любил меня все эти годы?
- Под любовью подразумевается сложный комплекс нейрохимических процессов, которые не могут иметь места без соответствующего органического субстрата.
- Еще бы. У хасков нет членов. Зачем ты пришел?
Хаск взял ее изуродованную артритом руку, повернул ладонью вниз, внимательно рассматривая выпуклые деформированные костяшки. Его глаза в темноте горели ясным синим светом. Потом он склонил голову и легко коснулся губами тонкой морщинистой кожи.
- Я не знаю, Эш, - сказал он с какой-то жуткой, нечеловеческой тоской. – Не знаю. Я помню, как ты читала наизусть Теннисона, и солнце играло у тебя в волосах. Я помню, где у тебя родинка в паху. Я не могу любить тебя, но содержу в себе память о любви.
Старуха вырвала у него свою кисть и судорожно прижала ее к груди, комкая плед.
- Я не хочу тебя видеть, - прошипела она. – Хватит меня мучить.
- Будь рядом, когда гаснет свет, и кровь густа, и тяжек сон, и сходит жизнь моя на нет, все замедляя колесо. Будь рядом, когда больше нет той веры, чтобы битву длить, чтоб в час темнейший, может быть, сиянье вечное узреть.
Он замолчал и отодвинулся. Она торопливо схватила его за руку.
- Нет, постой, останься. Я еще не сказала тебе всего. Не сказала, как же я тебя ненавижу. Я тосковала по тебе все эти годы, ублюдок. Джон, посмотри на меня. Нет, не смотри. Я старая, боже, какая же я стала старая.
- Моя милая, милая Эш.
Старуха заплакала, уродливо искривив беззубый рот, но не издавая ни звука. Миротворец стоял перед ней в позе кающегося грешника, согнувшись, опустив лысый, опутанный проводами череп на ее колени. Смотреть на них было невыносимо.
- Я скоро умру, - сказала, наконец, Эшли, немного успокоившись.
- Да, - ответил Миротворец.
- А ты? Что ты-то собираешься делать? Так и будешь надзирать за нами, как за детишками в манеже? Ничего себе способ потратить вечность.
Хаск поднялся на ноги, выпрямился, заложив руки за спину. Его жуткая сероватая физиономия ничего не выражала.
- Я буду здесь какое-то время.
- А потом?
Он устремил взгляд в окно, будто надеясь увидеть звезды, но их загораживали темные верхушки деревьев.
- Мы опасаемся, что наше дальнейшее вмешательство в дела галактики принесет больше вреда, чем пользы. Я лично также опасаюсь, что подаю дурной пример.
Старуха хихикнула.
- Раньше Жнецы были врагом, пугалом. Теперь я вижу, как они становятся идеалом. Я не хочу этого.
- Ты и сам - Жнец.
- Не совсем. Но даже если бы это было так - я никому не желаю своей судьбы. Вы должны отыскать свое будущее. Должны сами его построить. Не жертвуя своей сутью ради создания новых Жнецов - по принуждению или по собственной воле.
- Ты так и не сказал, что будешь делать лично ты.
- Млечный Путь – не единственная галактика. Лишь Жнецы обладают возможностями для межгалактического перелета. Он продлится сотни, тысячи, возможно миллионы лет. Но мы практически бессмертны. Утратив цель, для которой мы были созданы, мы должны обрести новую – а что же может быть более стоящей целью, чем звезды?
Эшли улыбнулась.
- Это говорит Миротворец или Джон Шепард?
- Мы – единое целое.
- Не боишься, что без тебя тут все передерутся?
Миротворец развернулся к ней. Краткий проблеск человечности угасал, сменяясь обычной отстраненностью.
- Наши приоритеты изменились. Даже если органическая жизнь вновь поставит себя на грань уничтожения, мы не вернемся для возобновления цикла. Больше никто не будет вас подстраховывать. Вы подобны беспечным детям – не желаете думать за себя, надеясь на богов, благих или жестоких. Но рано или поздно нужно взрослеть.
Он замолчал. В палате было совсем темно, и в темноте лицо хаска было бы неотличимо от человеческого, если бы не горящие холодным огнем глаза.
- Я верю, - сказал он, - что если вы не уничтожите себя, то однажды присоединитесь к нам в нашем путешествии. И тогда мы встретимся не как Жнецы и урожай, и не как пастухи и стадо, и не как боги и смертные, но как равные.
Эшли слабо пошевелилась, поправляя на плечах смятый плед, и пробормотала:
- В тебе куда больше от Шепарда, чем ты сам догадываешься.


9.

Когда приказ об эвакуации поступил на омнитул, Крайтон вел флаер, направляясь к штаб -квартире Церкви Вечного Света.
«Я опасаюсь, что подаю дурной пример».
«Жнецы становятся идеалом».
Сколько лет назад это было снято? Тридцать? Сорок? Он знал, он просчитал, что этим все кончится. Миротворец самоустранился, перестал напоминать о себе, но слишком поздно, вред уже был нанесен. Все это время ответ был на поверхности. Да что там, Шефер почти прямым текстом об этом говорил. Синтез. Lux perpetua.
Они создают Жнеца.
Боже всемилостивый, там, на Авалоне они превращают себя в Жнеца. Вот вам и Остров Яблок, откуда нет возврата.
«Я выполню твое условие, Серый Посредник», - Крайтон крепче стиснул руль. - «С превеликим удовольствием».
Пиликанье омнитула он даже не сразу заметил. Сбросил звонок - потом, все потом. Даже если это советник Ким или Миротворец лично. Сейчас он занят.
Омнитул не умолкал.
Приказ на эвакуацию? Через восемь дней? На турианском транспортнике?
- Шутники хреновы, - прорычал Крайтон сквозь стиснутые зубы. - Найду - убью.
- Крайтон! Крайтон!
Он глубоко вздохнул, пытаясь взять себя в руки.
- Не сейчас, советник. Вы вообще должны уже спатеньки.
- Именно сейчас! - в обычно ровном голосе госпожи Ким звучали истерические нотки. - Вы получили это? Приказ на эвакуацию?
Он неожиданности Крайтон едва не вписался в здание.
- Получил, - сказал он. - Не иначе как кто-то хакнул общую сеть. Отмените эти приказы, потом разберемся.
- Их нельзя отменить, идиот! Доступ перекрыт! Максимум я могу качать порнуху из экстранета!
- Другие советники?
- В такой же ситуации. Я связалась с космопортом. Прибывают транспортные корабли. Наши, турианские, азарийские. Огромные транспортники, военные и гражданские. Каждый из них получил приказы якобы от своего командования. У каждого, черт подери, есть расписание швартовки! Безупречная логистика!
- Не кричите, мэм, - сказал Крайтон. - Я думаю, что понял, в чем дело. Вы хотели Миротворца? Ну вот и получайте.
- Эвакуация? - пробормотала женщина севшим голосом. - Всей Цитадели? Всех десяти миллионов?
- Почему нет? Логистика безупречна, вы сами сказали. На вашем месте я бы послушался. Миротворец не просто так это затеял.
- Вы что-то знаете, Крайтон?
- Я все объясню, - флаер опустился перед зданием Церкви. - Обязательно. Но чуть позже.

Шефер был в кабинете.
Почему-то Крайтон не сомневался в том, что он там будет. Точно две элементарные частицы с противоположным зарядом, они притягивались друг к другу.
- Вы получили это? - спросил Шефер. Он как будто вылинял, в одночасье потеряв весь свой лоск. Дрожащим пальцем он тыкал в свой омнитул. - Вы получили?
- Сообщение от вашего бога? Да. Все его получили.
- Он изгоняет нас, - губы проповедника дрожали. - Очищает свое тело от паразитов.
- Свое тело? Ах, да, Цитадель. На вашем месте я не принимал бы это так близко к сердцу. Может, вам повезет и вы получите место на азарийском корабле. Целый корабль синих красоток, Кухенваген, или как вас там.
Шефер рывком поднялся из-за стола и занес кулак, как будто хотел ударить Крайтона в лицо. Затем обмяк и плюхнулся на место.
- Что ж, - проговорил он медленно, - если Он так желает, мы уйдем…
- На Авалон, - подхватил Крайтон. - О, Авалон, дивный остров, остров вечной юности. Да?
Шефер медленно поднял голову.
- Что ты можешь знать об Авалоне, ничтожество?
- Например, что вы там создаете нового Жнеца.
Проповедник визгливо расхохотался.
- Нет закона, запрещающего самоубийства. Все, кто жертвует собой ради вознесения, делают это добровольно. Потому что вознесение может быть только добровольным.
- Плевал я на закон, - спокойно ответил Крайтон. - Никакой закон не помешает мне вышибить тебе мозги. Твоя охрана разбежалась. Приказ на эвакуацию, знаешь ли. В них, видимо, еще осталось что-то человеческое, и они спешат к своим семьям.
- Ты не знаешь, где Авалон.
- Ты сам мне скажешь.
- Нет.
- Если будет нужно для этого нарезать твой член кружочками - клянусь, я это сделаю.
Шефер одним сильным пинком опрокинул стол. Крайтон отскочил, выхватывая пистолет.
- Плоть слаба, - сказал Шефер. - Я могу выдать тебе Авалон, сам того не желая. Поэтому сейчас ты умрешь.
Они кружили вокруг опрокинутого стола, целясь друг в друга, как два дуэлянта. Оставалось дождаться, когда секундант бросит платок.
- Если умру, то вместе с тобой.
- Пусть так. Моя жизнь - ничто. Авалон продолжит свое существование.
Продолжая кружить, они поменялись местами. Теперь Крайтон стоял лицом к двери, а Шефер - спиной. Из-за его спины Крайтон не мог видеть лица вошедшего. Шефер же даже не обернулся.
- Убейте этого человека, - приказал он.
Выстрел показался оглушительным. Крайтон невольно опустил глаза, как будто ожидая увидеть на своей груди кровавое пятно. Пятна не было.
Шефер медленно осел на пол. Лицо его выражало безграничное удивление. На месте затылка красовалось неопрятное багровое месиво. Крайтон открыл рот, потом снова закрыл.
- Скажите, - спросил он, - вы саботировали сооружение собственной статуи, или это стечение обстоятельств?
Хаск строго смотрел на него немигающими синими глазами.
- Из всех вопросов, которые мне когда-либо были заданы, этот - самый бессмысленный, Спектр Крайтон.
Крайтон сунул пистолет в кобуру и громко расхохотался.

- На самом деле, я бы справился и сам.
- Не сомневаюсь, - сказал Миротворец. - Но я решил проконтролировать это лично.
- Вы знали об Авалоне?
- Этот человек хорошо прятал свои секреты. Но не от меня.
- Почему вы вмешались только сейчас?
- Как вы могли заметить, с некоторых пор я избегаю вмешательства, опасаясь, что вреда принесу больше, чем пользы. В галактике существует масса несправедливости, жестокости и подлости. Но вы должны справляться с ними сами.
- Хорошо, тогда поставим вопрос по другому, - Крайтон тяжело вздохнул. Общаться с Миротворцем было куда сложнее, чем составить правильный запрос в экстранете. - Почему вы тогда вообще вмешались?
- Потому что я покидаю обитаемый космос. Я счел целесообразным прежде загладить нанесенный вред. Взвешивание альтернатив… заняло время.
- И вы не боялись, что они и вправду построят нового Жнеца?
- Нет. Они не обладали достаточными знаниями.
Крайтон прикусил губу.
- Так что, все эти жертвы…. Это было впустую?
Миротворец промолчал.
- Ты должен был остановить это раньше, жестяная башка! Тебя считали богом!
- Люди шли на это добровольно. Я не хотел этого. Поймите, Крайтон, я не могу все время вас контролировать, не могу отнять свободу выбора, даже если этот выбор кажется мне ужасным. Вначале я думал, что смогу принести пользу. Теперь я понимаю - нет. Я должен был уйти сразу после вторжения.
- Вначале?
- Тогда меня звали Джон Шепард. И я был глуп.
- В какой-то момент я думал, что он - это вы, - Крайтон пихнул труп носком ботинка. - Что вы решили организовать культ имени себя.
- Не интересует, - оборвал его Миротворец.
- Да, я уже понял. Значит, на этом все?
- Не совсем. Скачайте данные с его терминала, Крайтон. Вы с удивлением обнаружите, что наш общий друг был весьма финансово нечистоплотен.
- Но я проверял…
- Делайте как сказано.
Крайтон улыбнулся.
- Я понимаю. Мало убить человека, надо убить идею. Разоблачить его в мошенничестве. Устроить скандал. С чего вы так расщедрились, а?
- Считайте это прощальным подарком. И не забудьте об обещании, которое вы дали Серому Посреднику.
- Откуда вы…
- Пропустим это. Далее. Я желал бы напоследок дать вам совет.
- Лично мне? Или всему человечеству? Или не только человечеству? Ох, проклятье, я забыл дома скрижали!
- Не повторяйте в будущем наше прошлое. Будущее имеет смысл, только если оно свое.
- Что-то еще?
Миротворец склонил голову набок, шелестя проводами, и его синие светодиодные глаза лукаво сверкнули:
- Мойте руки перед едой.


10.

Турианский транспорт болтался возле Цитадели уже с неделю. Капитан был откровенно недоволен, но Спектру отказать не мог.
- Эвакуация завершается, - сказал он, топорща жвалы. - Чего вы вообще ждете?
- Явления божества, - неопределенно ответил Крайтон.
- Какого? У вас, людей, их много.
- Какого-нибудь. Капитан, клянусь, вы не пожалеете. Будете еще внукам рассказывать.
- Говорят, будет война, - сказал турианец. - Не поделитесь с простым солдатом секретными сведениями, а, Спектр?
- Все возможно. Войны были и будут.
Они в молчании смотрели на экраны капитанского мостика. На экранах была прекрасно видна Цитадель.
- А ведь у меня пиво в холодильнике осталось, - протянул Крайтон. - Жалко.
- У меня есть, - отозвался турианец.
- Декстро?
- Разумеется.
- Очень смешно. Ненавижу турианский юмор.
Снова молчание. Крайтон вжался в кресло и почти не шевелился. Капитан замер в соседнем кресле, будто заразившись его ожиданием.
- Начинается, - тихо сказал Крайтон.
- Что?
- Götterdämmerung.
- Что-то у меня переводчик барахлит.
- Сумерки богов.
В тишине, не отрываясь, они смотрели на экраны.
Цитадель закрывала лепестки.

@темы: Фанфикшн, Mass Effect

---

Bioware - фанмикс

Раз уж все равно у меня копятся эти музыкальные ассоциации, почему и не запостить?

ДА

Веланна

Circus of Dead Squirrels - What we deserve

Прослушать или скачать What We Deserve бесплатно на Простоплеер

Совершенно отвязный митол с лирикой, посвященной жестокому обращению с животными. К этой песенке еще прилагается клип, в основном состоящий из кадров забоя скота, любители подобного могу поискать на ютубе. Вопрос: при чем здесь Веланна? Ответ: я отличненько могу представить ее, нарядившейся в костюм коровы и приковавшей себя к ограде министерства сельского хозяйства.

Корифей

Candlemass - A Sorcerer's Pledge

Прослушать или скачать Candlemass A Sorcerer's Pledge бесплатно на Простоплеер

Оно длинное, но это классика своего рода. Довольно печальная музыка, но и Корифей, как на мой вкус, один из самых трагических персонажей, так что это был бы в любом случае doom или doom/death, и, собственно, слушаем текст, практически стопроцентное попадание. Thousand years of midnight.

Фенрис

Spiritual Front - Slave

Прослушать или скачать Spiritual Front Slave бесплатно на Простоплеер

Помимо очевидного, что собственно заключено в названии, есть еще кое-что: песни SF зачастую посвящены садомазе и всяким парафилиям. Хотя я и не из тех, кто видит содомию даже в обычном рукопожатии, в моем понимании Данариус/Фенрис это собственно самый что ни есть канон, потому что господин Данариус при личной встрече больно уж похабен.

Морриган

Coven - Black Sabbath

Прослушать или скачать Coven Black Sabbath бесплатно на Простоплеер

Кажется, я уже постил эту песню, но она заслуживает того, чтобы сделать это еще один раз. Она вообще из моих любимых - на все времена. Воздушный сатанинский психоделик-рок 60-х. Действительно ведьминский.

Варрик

Leonard Cohen - Everybody knows

Прослушать или скачать Leonard Cohen Everybody Knows бесплатно на Простоплеер

Я, как ни странно, люблю Коэна, хотя он плохо сочетается с моей коллекцией, в основном состоящей из метала. Но мне нравятся его циничные тексты и эта спокойная отстраненность, весьма подходящая гному-наблюдателю, который прекрасно знает, как в мире все происходит.


Мясэффект

Легион

Assemblage23 - The Noise Inside My Head

Прослушать или скачать The Noise Inside My Head бесплатно на Простоплеер

Биовэрэ удивительно удаются истории об обретении самосознания. Что в ДА это совершенно великолепная линия, что в МЕ. Я прям не знаю, что бы я делал, если бы не хватило очков помирить гетов и кварианцев. Наверное, клавиатуру бы съел и удалился в Тибет.

Харбинджер

Neurotech - We are the last

Прослушать или скачать Neurotech We Are The Last бесплатно на Простоплеер

Суховатый ритмичный индастриал-метал, под который я очень люблю с утра ходить на работу. Весьма бодрит и напоминает о том, что все тлен и there's no hope for single individual. Вообще мне страшно нравится Харбинджер. Двухкилометровая пафосная мокрица с гомицидными наклонностями, но не лишен своеобразного обаяния.

Джек

Deathstars - Semi-Automatic

Прослушать или скачать Deathstars Semi-Automatic бесплатно на Простоплеер

Дэтстарз, конечно, попса, но веселая и безбашенная. Главное, не относиться к ней слишком серьезно. Fuck the ministry, жарь младенцев, мучай котят.

Хан’Геррель

Flesh Field - Voice of Dissent

Прослушать или скачать Flesh Field Voice Of Dissent бесплатно на Простоплеер

Ну да, он появляется полтора раза, причем во второй раз мы в основном даем ему в морду, ну и что? Он в какой-то степени лицо гето-кварианского конфликта, а оный конфликт мне кажется едва ли не более драматичным, чем основная сюжетная линия.

Призрак

The Kovenant - Sindrom

Прослушать или скачать The Kovenant Sindrom бесплатно на Простоплеер

Не то чтобы я прям на сто процентов разделял устремления этого чувака, но мы с Шепардом поддались тому же искушению и выбрали синюю концовку (правда, по пути к синему лучу я нечаянно решил пострелять в Катализатора, и это закончилось вполне закономерно, хех). Сохранить базу Коллекционеров? Ок. Контролировать то, что неизмеримо сильнее тебя? It’s worth trying. Мания величия? God is nothing more than me.

@темы: Mass Effect, Dragon Age, Музыка

---

Ладно, это было неизбежно, на самом-то деле...

Название: Bitter harvest
Персонажи: м!Шепард/Лиара (фоном), Гаррус, ну и по объективным причинам – новые.
Рейтинг: G
Саммари: 50 тысяч лет спустя. За 50 тысяч лет до. Сильно извиняюсь за рефлексирующего Шепарда, я сам согласен, что это ООС, но классический солдафон сюда не вписывался.
Цитата-рефрен принадлежит Чжуанцзы.
(Да-да. Это все тролльские концовки! Раз я опоздал к форумным баталиям, то хоть в такой форме изолью баттхерт).


1.
В день, когда Чикка нашел артефакт, над равниной разразилась гроза. Бело-лиловые молнии, невыносимо яркие на фоне черных туч, врезались в бурое море высушенной солнцем травы. Трава шелестела и волновалась под порывами теплого ветра; мелкая рябь пробегала по ней, как лихорадочная дрожь по телу больного. Там, на западе, в эпицентре грозы, стоял грохот от сталкивающихся в небесах электрических разрядов, но возле лагеря археологов пока царила зловещая тишина, нарушаемая лишь хлопаньем брезентовых тентов двух небольших палаток. Палатки имели тот же рыжевато-бурый, пятнистый окрас, что и окружающая степь.
- Нужно собираться, - сказала Циана. От накапливающегося в воздухе электричества ее палевая шерсть встала дыбом и еле слышно потрескивала. – Я не хочу, чтобы во время грозы моя макушка оказалась самой высокой точкой на местности. К тому же, может пойти дождь, и будет чрезвычайно обидно, если тысячелетний артефакт закоротит, когда он уже в наших руках.
- Древние наверняка позаботились о защите, - возразил Яххен, в волнении стуча хвостом по земле. – Смотри, корпус даже не поцарапан.
Он осторожно прикоснулся к находке. Корпус был сделан из светлого металла, гладкого и прохладного на ощупь.
- Я все еще не верю, что нам повезло, - Циана покачала головой. – Может, это розыгрыш. Шутка парочки юных адептов техники. Сейчас мы откроем эту коробку, и там будет набор порнографических картинок.
Вместо ответа Чикка нажал на какую-то незаметную кнопку, и артефакт раскрылся, подобно цветку.
- Нет, - сказал он тихо. – Не... порнографических.
Устройство развернулось, проецируя в пыльный, насыщенный озоном воздух, разноцветные сияющие линии. Затем раздался записанный голос, произносящий слова незнакомого языка, которые то и дело перемежались щелчками и потрескиваниями. Вначале красота открывшихся перед ними схем и чертежей заворожила Чикку, но приглядевшись, он понял, что линии и плоскости тоже как будто погрызены гусеницами, и полны дыр и черных лакун. Хвостом он подгреб к себе записывающее устройство и включил, делая снимок за снимком.
- Оно все же повреждено, - хрипло прошептала Циана. Устройство продолжало тихо скрежетать, как будто оно надрывалось от усилия донести до них какую-то информацию.
– И это несмотря на защитное поле, - Яххен вздохнул. – Ничего. Мы восстановим все, что сможем.
Циана засмеялась, обняла его за шею.
- Я думаю, - сказала она, пытаясь приласкаться, - что это устройство было оставлено здесь не просто так, и не просто так оно защищено портативным генератором масс-поля. Древние что-то хотели передать нам. Может быть, мы откроем секрет их исчезновения.
- Один секрет мы уже только что открыли, - произнес Яххен с мрачной иронией. – Мы теперь точно знаем, что вовсе не яги были первооткрывателями эффекта массы.
Циана вздрогнула и отстранилась.
- Ты опять об этом, - сказала она укоризненно. – Я же говорила, что не хочу связываться с политикой.
- Ты прекрасно знала, что монополия на археологические раскопки, так же как и на межзвездные перелеты, и на производство оружия, принадлежит Доминиону. Мы уже нарушили закон. И, клянусь предками, этот риск окупится.
Чикка отвернулся, не слушая уже набившую оскомину перепалку своих товарищей, и вновь вперился в светящиеся линии, проецируемые артефактом. Теперь они не были похоже на схему. Скорее… на силуэт.
- Зачем? – спросил он вслух, как будто артефакт мог ему ответить.
Первые капли дождя упали в рыжую пыль. Чикка задрал голову вверх.
Со дна раскопа, над земляными стенками, из которых торчали тонкие белесые корешки растений, было видно черное грозовое небо. Когда предки еще жили в хижинах из веток, на ночь обвивая насесты хвостами, чтоб не свалиться, они верили в богиню грозы, с белыми глазами и шерстью цвета ночи, что ездит по небу в колеснице с железными колесами, и колесница та едет сама по себе, без упряжки. Она мчится по небу, никогда не оглядываясь, и держит смерть в правой руке, и судьбу – в левой.
- Отнесем это в палатку, - сказал Яххен. Кажется, они с Цианой уже помирились. – Ты идешь?
Чикка машинально кивнул и, уже взявшись за поручень лестницы, обернулся и бросил прощальный взгляд на развороченную землю. О чем Древние хотели рассказать тем, кто придет за ними? Какие тайны вселенной готовы открыться?
Над головой раздался оглушительный раскат грома.


2.
- Человеческая жизнь между небом и землей мимолетна, как белый жеребенок, мелькнувший мимо дверной щели.
Лиара молчала. Шепард стоял, уткнувшись лбом в стекло аквариума. В аквариуме кверху брюхом плавали толстые нарядные рыбки. Лиара удивилась себе: галактика агонизировала, но у нее еще осталась жалость для рыбок.
- Человеческая жизнь, - повторил он, - между небом и землей...
- Достаточно, - тихо сказала Лиара.
Шепард обернулся. На прозрачном пластике аквариума осталось запотевшее пятно от его дыхания. Оно стремительно испарялось.
- Мне страшно, Лиара.
- Всем бывает страшно. В этом нет ничего постыдного.
- Ты не понимаешь, - он покачал головой. – Век азари долог. Мордин бы понял. Он тоже остро чувствовал... время.
- Саларианцы верят в реинкарнацию. Мы, азари – в единство всей вселенной. Круговорот жизни.
- А некоторые люди до сих пор верят, что воскреснут во плоти, когда трубы архангелов возвестят начало последнего суда, - Шепард резко передернул плечами. – Придумывают какие угодно сказки, лишь бы не кричать по ночам от страха. Примитивные мифы, как сказал бы наш четырехглазый друг.
- Ты прав, - согласилась Лиара. – Я не понимаю.
Она сидела на кровати, подогнув под себя ноги. Шепард улегся рядом с ней и умостил голову у нее на коленях. Жест скорее ищущего утешения ребенка, чем любовника.
- Я не боюсь смерти, Лиара, - продолжал он. Голос его звучал немного глухо. – Ни своей. Ни чьей-то еще. Ты знаешь, я вижу сны – в тумане бродят мертвецы, они зовут меня и протягивают мне руки. Вероятно, я должен скорбеть. Но я отказываюсь, Лиара. Отказываюсь. Отдельная человеческая жизнь мимолетна, подобно белому жеребенку, мелькнувшему в дверной щели. Но и сами народы смертны: наши страхи, наши ошибки и победы, вся наша цивилизация. Все однажды истает без следа, растворится в океане энтропии. И вот это - это меня пугает.
Лиара погладила его по волосам. Шепард перевернулся набок и прижался ухом к ее животу.
- У тебя в животе урчит, - сообщил он невпопад, а потом добавил без перехода:
- Жнецы – единственное бессмертие, которое нам предлагается.


3.
- Мы не можем это продать, - сказала Циана
- Конечно, будет нелегко, - Яххен потянулся, встопорщив на загривке шерсть. – Придется быть очень осторожными, иначе Доминион сдерет с нас шкуры.
- Я не об этом, и ты это прекрасно знаешь. Мы не можем это продать.
Циана в волнении прошлась по комнате. Ее хвост метался их стороны в сторону, разгоняя пыль, острые уши нервно дергались.
- Я верю Древним, - сказала она. - Что-то страшное надвигается. Нам нельзя сидеть сложа руки, но и просто загнать артефакт какому-нибудь коллекционеру тоже нельзя.
Яххен пожал плечами.
- К сожалению, эта штука слишком ценна. Кроме того, она самим своим существованием компрометирует пропаганду Доминиона. Именно поэтому нам нужно от нее избавиться.
- Стоит тебе выйти с артефактом на черный рынок, как мы окажемся под угрозой.
- Мы под угрозой с того момента, как выкопали его из земли.
- Довольно, - тихо произнес Чикка, до сей поры молчавший. Он поднял голову и обвел друзей усталым взглядом. – Мы не будем его продавать.
Циана насмешливо зашипела.
- Я знал, что ты со мной согласишься.
- Но и орать о нашей находке на каждом углу и сеять панику мы не будем тоже, - продолжал Чикка, глядя на нее внимательно и строго.
- Мы должны предупредить...
- Нет.
Чикка крайне редко повышал голос, но когда он это все же делал, ослушаться его было невозможно.
- Мы должны продолжить изучение.
Яххен сплюнул.
- Отлично, сиди здесь, любуйся на это дерьмо. А жрать мы будем твои распечатки, да?
Он вскочил и выбежал из комнаты.
- Он наделает глупостей, - обеспокоенно произнесла Циана. Чикка вновь вернулся к распечаткам, которые изучал, и только рассеянно хмыкнул.
- Яххен имеет наименьший приоритет в списке наших проблем, - сказал он суховато. – Ты понимаешь, что в любой момент может начаться следующая Жатва? Жнецы оставляют наблюдателей – возможно, один из них уже знает, что мы нашли предупреждение. Может быть, пока мы цапаемся между собой, в черном космосе собираются армады...
- Прекрати, - Циана поежилась. – Может, мы просто выкопали отрывок из фантастической книги или какой-нибудь игры.
- Отрывок книги, защищенный полем массы?
- Кто их знает, этих Древних. Я предпочитаю надеяться, что на нашем веку не начнется никакой конец света. Да и что мы можем сделать? Армия и космический флот есть только у Доминиона.
Чикка рассеянно кивнул, затем вдруг замер и заметно вздрогнул, как будто у него по спине проползла омерзительная многоножка.
- Да, - сказал он очень тихо. – Ты права. К сожалению.

Яххен не знал в точности, какое место покупатель занимает в сложной иерархии Доминиона, но место это было явно не последним. Он был высокопоставленным чиновником, а значит - ягом.
Лоснящаяся черная туша, облаченная в такой же черный костюм, выгрузилась из сильно накренившегося транспортера. Покупатель внимательно огляделся вокруг восемью маленькими глазами. Его верхняя челюсть разломилась посредине, показав ряд острых зубов: это было эквивалентно приветливой улыбке. Как у всех ягов, у него было сложное многокомпонентное имя, которое с их щелкающего языка переводилось как Великий Прекраснейший, Попирающий Головы Побежденных, Топчущий Трупы Врагов. Понятие «скромный яг» было оксюмороном. Тем не менее, как уверял посредник с черного рынка, Топчущий Трупы был достаточно приятен в обхождении. Для яга. Представителя единственной разумной расы, которая не считала зазорным поедать представителей других разумных рас. А также, как говорили, своей собственной.
- Я чрезвычайно счастлив своими глазами узреть сию находку, - сказал Топчущий, любуясь на гладкую поверхность артефакта. – Моя нежная душа полнится невыразимой надеждой, что этой вашей игрушке действительно пятьдесят тысяч лет.
- Я передал вам все предварительные данные, экселенц, - ответил Яххен. – К сожалению, электроника хрупка и уязвима, и артефакт сильно пострадал от времени. Но нет сомнений в том, что он подлинный.
- Я всем сердцем желаю, чтобы это было так, - мурлыкнул Топчущий. – Если все это было напрасно, то я буду печален, и горестные слезы оросят мои щеки. Пройдемся.
Они направились вниз по аллее. Чтобы поспеть за ягом, Яххену пришлось перейти на рысь. Он не мог ничего с собой поделать, но ему казалось, что яг, несмотря на свои безупречные манеры и мягкий голос смотрит на него вполне определенным взглядом. Взглядом неисправимого хищника. И видит в нем, Яххене, не разумное существо, а прекрасно сбалансированный набор белков, жиров и витаминов. Иррациональный страх травоядного. От некоторых вещей очень сложно избавиться.
Топчущий Трупы Врагов остановился напротив молодого деревца, густо усыпанного ярко-желтыми цветами с ароматом таким сладким, что кружилась голова. Он сложил руки на животе и умильно заворчал. Жестокие и высокомерные, яги парадоксальным образом ценили красоту.
- Прелестно, - сказал он, наконец. – Очаровательно.
Он подошел ближе, провел лапищей по гладкой сероватой коре.
- С твоей стороны было чрезвычайно мудро продать нам свою находку. Просто поразительно, что можно найти, копая... как ты там сказал, Яххен?
- Компостную яму, - ни один мускул на лице Яххена даже не дрогнул.
- Да, вот именно. Компостную яму так легко спутать с раскопками черных археологов.
- Я уверен, вы не совершите такой ошибки, экселенц.
Яххен замялся. Уверенность Чикки в грядущем конце света его раздражала, но что-то мешало ему просто промолчать. Угрызения совести его не мучили – да, он решил продать артефакт за спиной у любимой и лучшего друга, но, в конечном счете, он делает это и ради них. Им всем будет лучше, лучше и безопасней. Но убежденная вера Чикки заслуживала чего-то... хотя бы упоминания.
- Могу я высказать личное мнение?
- Высказывай.
- Косвенные признаки позволяют предположить, что этот артефакт является посланием, отправленным в будущее – то есть, нам – намеренно.
Яг нагнулся к Яххену так близко, что тот мог видеть яркие золотистые точки в глубине его многочисленных глаз.
- Ты мне нравишься, Яххен, - сказал он тихо. – Ты представляешься мне разумным, хотя и несколько корыстным, созданием. Только поэтому я сейчас предупреждаю тебя – держи язык за зубами.
Яххен недоуменно моргнул.
- Экселенц, я...
- Доминион, да не зайдет над ним солнце, постулирует, что мы, яги, венец эволюции в галактике. Наша наука - вершина мысли. Наша культура – воплощенное совершенство. Тебя должны были учить этому еще в начальной школе.
- Конечно, экселенц.
- До нас, - медленно сказал Топчущий Трупы, - существовали лишь примитивные слабые твари, едва овладевшие силой электричества. Так учит Доктрина. Которую ты, как низшее существо, лишь милостью Доминиона признанное разумным, должен принять с благоговением.
- Но, экселенц...
- Ни слова, Яххен. Не все так лояльны к инакомыслию, как я. Этот артефакт – памятник древней примитивной цивилизации, которая едва додумалась до транзисторов и полупроводников. Текст, который мы расшифруем, будет содержать описания убогой технологии и смехотворных псевдонаучных воззрений. Он докажет наше превосходство и послужит благу Доминиона. Ты поступил чрезвычайно благоразумно, сообщив нам о своей находке, и, конечно же, будешь щедро награжден.
Теперь он даже не пытался строить из себя обычного коллекционера. Яххен с опозданием понимал, что напоролся на Стража Доктрин. «А ведь Циана предвидела это», - промелькнуло у него в голове.
Циана...
Он должен предупредить ее. Ее и Чикку. Если только...
Если у него будет такая возможность.
Топчущий Трупы терпеливо ждал, наблюдая за сменой выражений на его лице.
- Я надеюсь, - сказал он многозначительно, - что ты будешь столь же благоразумен и впредь. Мы проследим за этим. А теперь поблагодари меня за такую немыслимую щедрость.
Яг выпрямился во весь свой огромный рост и ощерился. Яххен опустил голову, не в силах выдерживать взгляд восьми внимательных, недобрых глаз.
- Благодарю вас, - медленно произнес он. – Благодарю вас, экселенц.


5.
- Я предпочел бы, чтобы это было что-то очень простое, - сказал Шепард. – Например, гигантский камень с надписями. Чем проще устройство, тем оно надежней. Как бы ты не повторила ошибку протеан, Лиара.
- Чтобы вместить весь объем информации, этот камень должен быть воистину циклопических размеров. К тому же, не забывай про эрозию. Протеанский маяк был в некотором роде совершенством...
- Не считая того, что он оказался одноразовым и едва не сжег мне мозги, - Шепард поморщился. – Я понимаю твое нежное отношение к протеанам, но предвидеть, что существа другого цикла окажутся просто неспособны воспринять их предупреждение, они могли.
- Поэтому я вложила сюда несколько обучающих программ, - Лиара предпочитала не спорить, мягко уходя от ответа. Протеане для Шепарда были больной темой. Хотя он вполне ладил с Явиком (настолько, насколько с ним вообще можно было поладить) протеан как таковых он ненавидел. Почему – оставалось загадкой. Не мог же тот маяк с Иден Прайм действительно быть тому причиной?
- Не беспокойся, Джон. Я же была археологом. Я знаю, что делаю.
Шепард откинулся на спинку дивана и закрыл глаза.
- Ты думаешь, это поможет? – неожиданно спросил он. – Если мы не справимся... думаешь, это поможет тем, другим?
- Мы должны по крайней мере попытаться.
- А знаешь, что думаю я? – он резко подался вперед и уставился на нее лихорадочно горящими глазами. - Я думаю, это не поможет им, как протеанские маяки не помогли нам, и как Горн не помог самим протеанам. Что мы подобны курице, которая жила всю жизнь в теплом курятнике и думала, что в том ее предназначение, а после недоумевает, когда хозяин решил свернуть ей шею. Что надежды нет и не было с самого начала.
Шепард говорил все тише. К концу тирады он почти шептал.
- Человеческая жизнь, - сказал он, едва шевеля губами, - мимолетна, как белый жеребенок, мелькнувший в дверной щели.
Лиара тихо вздохнула. Вздох вышел похожим на всхлип.
- Я также полагаю, что лучше бы протеане никогда не посылали нам предупреждения, и мы встретили бы свой конец в блаженстве неведения.
Он замолчал и ссутулился, отвернувшись и таращась на пустой аквариум.
- Я приняла к сведению твое мнение, - спокойно произнесла Лиара. – Но это мое самостоятельное решение, и оно остается прежним. Вероятность нашей гибели действительно велика. Но я хочу, чтобы у тех, кто последует за нами, была надежда.
- Надежда? – Шепард покачал головой. – Хотя бы не обманывай себя. Ты собираешься передать в следующий цикл эстафету отчаяния. Впрочем, как ты верно заметила, это твое решение. Интересно, какими они были?
- Кто?
- Предыдущие Шепарды. Солдаты прошлых циклов. Мы знаем протеан, но какими были прочие? У некоторых, наверное, были крылья, а у других – острые когти. Некоторые были умнее нас, другие – сильнее нас, и наверняка кто-то из них был добрее нас. И все они проиграли.
- Пожалуйста, прекрати, - попросила Лиара. – Джон, пожалуйста.
Он смотрел на нее в упор пустыми глазами, круглыми и холодными, как у одной из его рыб.
- Ты же археолог. Тебе тоже должно быть интересно, док.
В этот момент ей захотелось его ударить. Шепард моргнул, виновато улыбнулся.
- Прости. Я просто устал от блуждания впотьмах. Мне все время кажется, что мы что-то упускаем. Что во всем этом есть смысл, который нам не виден.
Улыбка сползала с его лица, как плохо пригнанная маска.
- Всегда есть, - сказал он странным, неуместно довольным голосом, - есть нечто большее.


6.
Чикка никогда не считал себя храбрецом.
Он стоял на узком карнизе дома, в котором они с Цианой и Яххеном снимали двухкомнатную клетушку, в основном заставленную оборудованием. Вверх и вниз от карниза простиралась отвесная стена, местами разбавленная узкими высокими окнами. От страха Чикке казалось, что одного окна до другого простираются континенты. Порывы холодного ветра грозили смести его с карниза легко, как насекомое.
- Не смотри вниз! – крикнул он. Циана шла первая: перемещалась по карнизу, широко раскинув руки, будто обнимая стену, прижимаясь к ней щекой и используя хвост как балансир. Она, конечно, и без него понимала, что нельзя смотреть вниз, просто Чикке хотелось сказать ей что-нибудь ободряющее, а как это сделать, он не знал.
Медленно и осторожно он двинулся вслед за ней, стараясь не думать о пропасти внизу. На самом деле, нужно просто расслабиться и не паниковать, тело само знает, что ему делать. Когда-то давно их с Цианой предки жили на деревьях. Они были маленькими, лупоглазыми, пушистыми существами, которые не знали агрессии и войн, и питались преимущественно фруктами и сочными молодыми побегами. Ночами они забирались на самые верхушки деревьев и смотрели на звезды и огромную зеленоватую луну своего родного мира. Они верили, что души их – это застрявшие в плоти частицы звездного света, и что луна – солнце мира мертвых. Она освещает им путь в вечном странствии по зеленым садам загробного мира, и сны умирающих полны лунным светом.
Смехотворные донаучные воззрения, сказал бы яг. У ягов, по крайней мере, в тот момент, когда соплеменники Чикки их впервые встретили, религии уже не было. Была лишь доктрина Доминиона, преисполненная самодовольства. Яги молились лишь самим себе.
Никогда прежде Чикка не решался критиковать существующее мироустройство даже в мыслях. Восстания – удел смелых и сильных духом. Он никогда не был смел или силен, держался подальше от политики, и, пожалуй, единственным, что по-настоящему его занимало, были старые кости и истертые временем камни, оставшиеся от цивилизации Древних. Яги могли сколько угодно твердить о своем превосходстве, но Чикка всегда знал, что Древние вовсе не были слабы или недоразвиты. Но знанием этим он ни с кем не делился, потому что собственного понимания ему было довольно. Нужно было что-то невообразимое, вроде послания, дошедшего сквозь эпохи, чтобы изменить это.
После окончания дешифровки Чикка долго смотрел на вылезшую из печатного устройства ленту с иероглифами. Аккуратно заполнил смысловые лакуны в тех местах, где компьютер не справился с переводом. Потом прочел текст столько раз, сколько требовалось, чтобы заучить его наизусть.
Он поверил Древним сразу. Безоговорочно.

Циана, наконец, добралась до открытого окна. Чикка видел, как она исчезла в проеме, и вздохнул с облегчением. Ему нравилась Циана; возможно, теперь, когда Яххена нет...
Лесные боги их народа учили – не собирай с ветвей больше плодов, чем ты можешь съесть. Яххен забыл эту простую мудрость, и за жадность свою, несомненно, расплатится. Вряд ли яги оставят его в живых.
Перед тем, как вслед за Цианой спрыгнуть в открытое окно, Чикка не удержался и глянул вниз. С этой высоты улица казалась тоньше его собственного хвоста, суетящиеся пешеходы – меньше муравьев.
Перспектива, подумал Чикка.
Вот чего не хватило Яххену. Перспективы.
- Быстрее, - раздался голос Цианы. – Полюбуешься видом в другой раз.
Она в изнеможении прислонилась к стене. Ветер растрепал ее шерсть, но даже взъерошенная, она оставалась ужасно хорошенькой.
Чикка осмотрелся. Они оказались в обычной квартире, почти такой же, как и та, которую они снимали, которая, однако, казалась просторней благодаря отсутствию громоздкой электроники. На их счастье, хозяева ушли, оставив окно открытым. Глаз зацепился за брошенную посреди комнаты пеструю детскую игрушку, за скомканное цветастое покрывало.
- Слышишь? – одними губами шепнула Циана.
Он слышал.
Стражи Доктрин, конечно, не полезли на карниз вслед за ними, а проверяли квартиру за квартирой – на всем этаже. Через закрытые двери доносились их голоса. Вот в соседней квартире лязгнула, открываясь, дверь, раздался возмущенный женский голос, и тут же смолк, когда хозяйка разглядела, что за гости стоят у нее на пороге.
- Я... больше не полезу в окно, - сказала Циана. Шерсть ее стояла дыбом. – Я больше не могу.
Чикка кивнул. Это и не поможет. Нужно что-то...
Он снова обвел взглядом помещение.
- Вентиляция, - бросил он отрывисто. – Скорее. Возьми это, здесь все данные по артефакту, мои расшифровки.
Циана не двинулась с места.
- А ты?
Чикка нетерпеливо махнул рукой.
- Я закрою за тобой решетку. Скажу им, что ты сорвалась, выиграю тебе время. Быстрее.
- Они убьют тебя.
- Не сразу. Кроме того...
Он запнулся.
- Приближается Жатва. Остальное... уже неважно.

Топчущий Трупы встретил его в своем кабинете, округлой комнате на самой вершине башни. Он стоял, повернувшись спиной ко входу, и смотрел на закат.
- Чикка, - сказал он без предисловий, - моя работа тяжела невыносимо. Ежедневно меня ожидают разочарования и скорбь. Мне плюют в протянутую руку. Черной неблагодарностью платят за великодушие.
Чикка промолчал. В золотистом луче заходящего солнца плясали невесомые пылинки, и он подумал: это ли не метафора всей жизни в галактике?
Яг обернулся.
- Но вопреки всему, я не теряю веры в порядочность и совесть. И потому даю тебе дружеский совет – сотрудничай с нами. Помоги сохранить законность, мир и процветание. Где твоя женщина? Где данные ваших исследований?
- Я не знаю.
- Где? – повторил яг.
- Я не знаю, - Чикка неловко переступил с ноги на ногу. – Не утруждайте себя красноречием, я прекрасно знаю, что за добрыми словами последуют химикаты, которые выворачивают память наизнанку. Но я не знаю, где Циана. Надвигается великая Жатва, и это единственное, что имеет значение. Ваши игры смешны, экселенц.
Яг склонил голову набок.
- Гордыня, - заметил он. - Гордыня, непозволительная для такого маленького и уязвимого создания.
- Древние показали мне перспективу.
- Жаль, что Древние заодно не наделили тебя капелькой ума, - Топчущий Трупы уселся за стол и сложил лапы на животе в своем любимом жесте. – А ведь вначале ты показался мне довольно-таки сообразительным. Я всегда считал, что нельзя допускать низшие расы до получения образования.
Он оскалился тремя рядами острых треугольных зубов.
- Скажи мне, Чикка, - продолжал он задумчиво, - не доводилось ли тебе слышать о Жнецах когда-либо прежде?
- Нет, экселенц.
- А как ты думаешь, почему?
- Найденные нами артефакты Древних малочисленны и не содержали ничего подоб...
Чикка осекся и моргнул. Яг ухмылялся, оттопыривая тройные губы.
- Этот ваш артефакт был пятым, - сказал он. – Разной степени сохранности, и обнаружены на разных планетах, но на всех один и тот же текст. Древние были настойчивы в своих предупреждениях. Все артефакты, разумеется, уничтожены. О существовании их знают лишь немногие, и в их числе я. А теперь, ответь еще – как ты думаешь, почему я обсуждаю совершенно секретные материи с низшим существом вроде тебя?
- Скажите мне, экселенц.
Топчущий Трупы гулко вздохнул.
- Я верю Древним, - сказал он просто.
- Тогда мы на одной стороне. Жнецы угрожают всем, - ответил Чикка. – Доминиону тоже. Почему он отрицает их существование?
Яг вздохнул снова, еще глубже и громче, дружелюбно моргая гроздьями глаз. Моргали они вразнобой.
– Ты не понимаешь Доктрину Доминиона. Мы удерживаем власть над тысячью и тысячью миров не только силой оружия. Мы заставили другие виды принять наше превосходство, как нечто само собой разумеющееся, чтобы у них – у вас, Чикка – не возникало даже соблазна восстать. Так мы поддерживаем мир, а мир – залог процветания.
- Под вашей властью.
- Совершенно верно. Легенда о том, что именно мы, яги, создали масс-ретрансляторы, служит этому делу исправно. Мы всемогущи, мы – почти волшебники, и нет силы такой, которая может угрожать нам. Известие о великой Жатве, о многотысячелетних тварях из черного космоса, уничтожавших великие цивилизации древности так же легко, как я давлю насекомых, разрушит миф о нашей неуязвимости. Раньше Жатвы Доминион будет уничтожен внутренними восстаниями. Древние не могли предвидеть, как это все обернется, но вопрос сей чрезвычайно деликатен, и, увы, связан с политикой. Поэтому я не допущу, чтобы мелкие, хвостатые, чрезмерно любопытные паскудники вроде тебя подставили меня своей неуместной активностью. Как видишь, Чикка, я чрезвычайно откровенен с тобой.
Чикка поднял голову.
- Я высоко ценю вашу откровенность, экселенц.
- Но недостаточно высоко, чтобы ответить взаимной откровенностью.
Яг помолчал, прошелся по кабинету, вновь уселся за стол. Кабинет его походил на внутренность раковины: округлые плавные линии, бело-розовые стены, отсвечивающие перламутром. На этом фоне массивный хозяин кабинета, с его толстой черной шкурой и восемью глазами, казался уродливым, чужеродным наростом.
- У нас нет времени, - продолжал он спокойно. – Если ты расшифровал текст, то знаешь, что Жнецы появляются вскоре – по историческим, разумеется, меркам – после того, как будет получен сильный ИИ.
- Что произошло сто лет назад. И обломки той планеты до сих пор болтаются в космосе в назидание всем прочим, - Чикка кивнул. – Да, я знаю. Жатва может начаться хоть завтра.
- На моей родине, - яг в задумчивости поскреб когтями по столешнице, – есть такое блюдо: берут самку дзззаррана - мелкого плацентарного млекопитающего - на последних сроках беременности, и запекают ее вместе с плодом. Искусственный интеллект – это плод, который рано или поздно вынашивает каждая цивилизация. Жнецы предпочитают пожрать его вместе с «матерью». Я думаю, им так вкуснее.
Чикка сглотнул. Аналогия была тошнотворна.
- Итак, ты сам понимаешь, - Топчущий Трупы удовлетворенно усмехнулся. – Жатва приближается. Жнецы следят за нами из темноты, и Доминион – единственная сила в галактике, способная им противостоять. Да, - повторил он, - Доминион - единственная достаточно мощная сила, и для того, чтобы он таковой оставался, мы должны ревностно хранить наши секреты.
Топчущий Трупы вдруг резко встал из-за стола, подошел к Чикке почти вплотную.
- Скажи, где Циана и данные, - шепнул он. – Мы на одной стороне. Я не думаю, что смогу помочь вам, но в моих силах использовать вашу информацию... для блага Доминиона. Жатва надвигается, как ты только что сказал.
Чикка открыл рот, потом снова закрыл. Яг смотрел на него и проникновенно урчал.
- Принцип меньшего зла, не так ли? – Чикка облизнул пересохшие губы. – Жнецы или Доминион?
Он вновь сделал паузу.
- Мне очень жаль, экселенц. Я предпочту Жнецов.


7.
- Один человеческий писатель однажды сочинил рассказ. Было это в двадцатом веке по нашему счислению, двести лет назад, значит. Кварианцы уже создали ИИ и успели хлебнуть с ним лиха, а у нас только-только появлялись первые компьютеры, заслуживающие этого названия. На электронных лампах. Огромные.
- У нас такие с тысячу лет назад были.
- Так вот, этот человек жил в эпоху, когда космос и все прочее были сюжетами для фантастики. У турианцев есть фантастика, Гаррус?
- У нас есть все.
- Извини. И вот, он написал рассказ, про то, как люди создали первый ВИ. И два дежурных техника по пьяни решают задать ему вопрос – как обратить энтропию.
- Пфф.
- «Недостаточно данных для разумного ответа», говорит им ВИ. Потом проходит время. Человечество выходит в космос, и задает этот вопрос ВИ нового поколения. И получает такой же ответ.
- Довольно скучная история. Как думаешь, может пригласить к нам вон ту синенькую?
- Ага, и Лиара меня прибьет. Слушай дальше. В конце концов, человечество сливается в единый сверхразум, и объединяет его с ВИ. Миллионы лет спустя. А звезды уже гаснут, Гаррус, понимаешь? И в конце концов не остается ничего, только тепловой хаос, и великое всегалактическое ВИ, которое все эти миллионы лет работало над тем самым первым вопросом. Как обратить энтропию.
- И чем все заканчивается?
- Тебе правда интересно?
- Нет. Однако ты не оставишь меня в покое, пока не выскажешься.
- Ты похож на ворчливого дедулю. Можно подумать, у тебя полно неотложных дел. Калибровать «Таникс», калибровать «Таникс» и – как я мог забыть! – калибровать «Таникс». Черт, я в говно.
- Трезвым ты немногим лучше, Шепард.
- Пей и молчи. Ну так вот, всюду воцарилась энтропия. Остался только огромный ВИ. И он все решал и решал эту проблему, и, наконец, решил. И тогда он сказал...
- Ну?
- «Да будет свет». И стал свет. Ты понял, в чем мораль сей притчи, Гаррус?
- Не думаю, что я хочу ее понимать. Потому что тогда мне захочется дать тебе в морду.
- Жнецы могут быть тем самым единственным путем. Может, они – огромный галактический искусственный интеллект, который наращивает свою мощь от цикла к циклу ради того, чтобы однажды решить какую-то огромную, немыслимую по нашим меркам задачу?
- Нет.
- С точки зрения пшеницы, жатва – это тоже геноцид. Но кто спрашивает пшеницу?
- Шепард, тебе достаточно.
- Черта с два. Выпьем, Гаррус.
- Выпьем.


8.
Обосновавшись в древних катакомбах Илоса, протеане ограничились минимумом изменений. Длинный подземный коридор под развалинами храма служил инусаннон кладбищем: в уходящих ввысь стенах были выдолблены десятки тысяч погребальных ниш. Протеане вытащили из них старые кости, ломкие и сухие, покрытые мелкой серой пылью, и заменили каменные саркофаги инусаннон своими криокамерами. Если смотреть снизу, со дна коридора, это было похоже на улей, на ячейки сот, полные мертвых насекомых.
Статуи инусаннон были все одинаковы, лишь беспощадное время пометило каждую из них по-особому. У одной отваливались руки, у второй щеки изъязвила эрозия, у третьей были отбиты ротовые щупальца. Мертвые инусаннон скорбно смотрели на протеан пустыми глазницами. Статуй протеане не тронули. Не из сентиментальных соображений – ради маскировки.
Инусаннон хранили тела умерших, а значит, верили в какое-то посмертие. В этом, думал Ксад Ишан, было что-то невыносимо глупое.
Научный центр был отрезан от остальной империи. Никаких сообщений не передавалось и не получалось. Единственный передатчик находился в собственном кабинете главного инженера, и он не собирался им когда-либо пользоваться. Их задача была ясна и без того, любая же попытка снестись с внешним миром поставит проект под угрозу. Жнецы чутко отслеживали все виды и способы связи. Возможно, именно эта отгороженность от всей галактики, была причиной того, что на Илосе не верилось в войну. Тропические растения роняли листья, устилая землю влажным ковром, постоянно моросили мелкие серые дожди. Тепло, влажно и сонно, и только иногда в джунглях, окружавших древний храм, резко вскрикивала какая-нибудь птица.
Ксад Ишан вставал, когда над Илосом разгорался бледный рассвет, и липкий туман укрывал развалины, как одеялом. Делал гимнастику, быстро завтракал, работал до обеда, после обеда работал снова. По вечерам иногда выдавались свободные минуты, и тогда он запрашивал метеосводку. Если вечер был ясным, что случалось нечасто, он поднимался из подземного комплекса наверх, дышал влажным воздухом Илоса и смотрел на звезды, раскиданные по полосе Млечного Пути. Там, меж звезд, шла война. Там умирала протеанская империя – медленно и мучительно трудно, как умирают большие сильные животные.
По утрам, после ежедневной планерки, Ксад Ишан говорил своим людям – мы сражаемся за империю. Традиционная формула выхолащивалась с каждым днем все сильнее, и, глядя на звезды, он думал: империи больше нет.
Империи, возможно, никогда и не было. Был лишь липкий налет органической жизни, похожий на сизую плесень Илоса, что образуется на нижней стороне крупных листьев. Были лишь самоуверенные существа, возомнившие себя хозяевами галактики, но мечущиеся слепо, как ночные насекомые, выхваченные из темноты лучом фонаря. Жнецы – лекарство от гордыни, средство от иллюзий, холодный душ пробуждения.
Джана была всего лишь одним из младших лаборантов. Ничего особенного в плане интеллекта или внешности, ничего, что могло бы привлечь внимание в толпе. Лишь глаза ее были красивы, большие и золотистые, все время слегка затуманенные. Она двигалась медленно, как если бы шла сквозь воду, и говорила мало, и когда Ксад Ишан предложил ей стать его любовницей, согласилась легко и как будто безразлично. Любовь протеан – единение умов, взаимопроникновение сознаний, а разум Джаны был похож на туманы Илоса, на глубокие катакомбы инусаннон, полные старых костей, и в нем Ишан хоронил свое отчаяние. Ночами, когда время будто замирало, они иногда разговаривали, медленно и лениво роняя слова, и Джана шептала: то, что мы делаем – мы делаем ради будущего. Для тех младших братьев, что сейчас еще плавают в морях Тессии или копошатся в пещерах Земли, для тех, кого мы не знаем. Ишан никогда не соглашался с ней вслух, но в глубине души эта мысль приносила утешение. На следующее утро каждый из них возвращался к работе. Случайно встречаясь днем в коридорах, они были друг с другом вежливы и официальны.
В день, когда передатчик в кабинете главного инженера ожил, чтобы сообщить о поражении и затем замолкнуть навсегда, Ксад Ишан поднялся на поверхность в последний раз. Начинался сезон дождей. Илос оплакивал своих хозяев-инусаннон, оплакивал гостей-протеан, и слез его хватало на всех. Вскоре после этого Ишан лег в капсулу стазиса. ВИ «Страж» спросил у своего создателя – будут ли внесены какие-либо изменения в списки приоритетов энергоснабжения? – и в этом вопросе послышалась насмешка, которой там быть не могло.
Джана была всего лишь младшим лаборантом, и он ответил – «нет».
Когда крышка капсулы закрылась над ним, и ледяной холод стазиса проник под кожу, в последнюю секунду перед тем, как потерять сознание, Ксад Ишан думал о будущем.


9.
- Не могу сказать, что он сразу мне понравился. Конечно, я была благодарна за помощь на Теруме, уважала его, но не более того. Просто человек, солдат. Может - хороший солдат, хороший человек. Я никогда не любила военных, у них обычно не хватает воображения, но из любого правила есть исключения.
- А потом... он смешной был, добрый, заботливый. Я подумала – почему бы и нет? - и предложила ему «объятья вечности». И сама не поняла, как влюбилась.
- Когда он вернулся через два года, я боялась встречи. Думала – что если «Цербер» что-то в нем изменил? Но он был такой же, как и прежде, только половина костей титановые, и из-за этого он при каждом шаге топал, как робот, а так – такой же. Показывал мне «Нормандию», а у него в каюте аквариум и рыбки эти дурацкие, жирные, и он все жаловался, что они дохнут, хотя он их регулярно кормит, а потом выяснилось, что секретарша тоже кормит, и рыбки дохнут от объедания. И водил по-прежнему как пьяный ворча, и танцевал хуже элкора, и опять на какую-то безумную миссию подписался, чтобы на ней умирать.
- Когда мы уже летели на Палавен, он пришел и сказал: Лиара, я похерил целую звездную систему с тысячами живых батарианцев. Батарианцы, конечно, тоже не пушистые котята, но я превратил их в радиоактивную пыль – не ради победы даже, а ради отсрочки. Лиара, сказал он еще – всегда есть нечто большее, и спросил потом: ты все еще будешь меня любить? И я сказала – да; и в тот момент я уже знала, что он чудовище, и не в батарианцах дело, совсем не в батарианцах, но в том, что есть нечто большее, и это большее всегда будет для него на первом месте.
- Я не знаю, что с ним случилось. Там, в Лондоне, я не знаю, что с ним случилось. Мне хочется верить, что он был одурманен, обманут. У него не было причин для предательства, он – не Призрак, и никогда не желал себе власти. Судьбы миллиардов мы вложили в его руки. Я не хочу допустить даже мысли, что он мог по собственной воле так ими распорядиться. Иначе – я никогда не знала его. Иначе – он принял правду Жнецов, какой бы она ни была.
- Интересно, найдет ли кто-нибудь эту запись, но какое значение это теперь имеет. Он заговорил в последний раз, транслируя свою передачу на все корабли, и СУЗИ сообщила, что входящий сигнал имеет сигнатуру Жнецов, но это были его интонации, его голос. Он сказал тогда: не сопротивляйтесь, пусть хоть один раз жатва будет милосердна. И еще: никто не спрашивает пшеницу.
- Говорят, что за последней чертой, когда иссякает надежда, уходит и страх. Это неправда. Мне очень страшно. Мне все еще очень страшно.


10.
Еще никогда в жизни Циане не было так одиноко. В огромном городе, полном самых разных существ, она чувствовала себя как потерпевший кораблекрушение на необитаемом острове. Компьютер Чикки, до отказа набитый запретной информацией, оттягивал сумку так, как будто был сделан из цельного куска гранита. Кроме этого компьютера у Цианы не было ничего. Личный коммуникатор она выбросила, чтобы ее нельзя было выследить с его помощью. Наличных денег хватило лишь на место в общественном инфо-центре, да кружку горячего травяного настоя, в котором плавали сладкие черные ягоды. Явно недостаточно для выживания. Но Циана и не рассчитывала выжить. Она должна была лишь продержаться достаточно долго, чтобы сделать то, что было необходимо. То единственное, что имело значение.
Теперь она понимала, почему Чикка спас ее ценой своей свободы и, вероятно, жизни. Из них троих именно она специализировалась на электронике и компьютерных сетях. Окажись на ее месте Яххен или Чикка, они были бы беспомощны.
На самом деле, она вовсе не думала, что это поможет. Пусть даже тысячи пользователей получат ее сообщение, лишь один из миллиона в него поверит. Да даже если другие поверят – разве они смогут что-нибудь изменить? Но это было единственным, что она вообще могла сделать – транслировать предупреждение Древних на всю галактику через общую сеть. Нагадить Доминиону напоследок, и затем, конечно же, умереть.
Циана глубоко вздохнула, допила уже остывший травяной отвар. Ее лихорадило. Когда она нажмет на последнюю кнопку, отправляя в сеть свое послание, у нее уже не будет шансов. Ее вычислят в два счета, а она так устала и так одинока, и ей совершенно некуда бежать.
Нажимая на кнопку, она вдруг поймала себя на мысли, что Жатва вовсе не пугает ее.
Возможно, подумала она, этот цикл заслуживает Жатвы.
- Прошу прощения, - сказал кто-то за ее спиной.
Циана едва не подпрыгнула на месте. Нет, это еще не арест, прошло слишком мало времени, они не могли так быстро...
Молоденький парнишка, покрытый красивой дымчатой шерстью, смотрел на нее и безразлично улыбался. Один из здешних служащих, конечно же.
- Вам сообщение, - он кивнул головой в сторону кабинок коммуникаторов. Сейчас все они были пусты – большинство предпочитало пользоваться портативными личными аппаратами.
Циана удивленно дернула ухом.
- Мне?
- Пользователю за двенадцатой машиной, он сказал. Так что – да, вам. Нажмите синюю кнопку и говорите.
Они не могли меня найти так быстро, подумала Циана, направляясь к кабине. Она плотно прикрыла за собой прозрачную пластиковую дверь и нажала на кнопку. Экран коммуникатора оставался совершенно черным, и в первый момент она подумала, что звонок сорвался. Конечно, это ошибка. Они не могли так быстро...
Потом Циана услышала треск, похожий на обычные радиопомехи, и еще какое-то резкое сухое пощелкивание, и сказала:
- Слушаю.
И в этот момент, еще не получив ответа, она уже знала, что это не охотящиеся на нее Стражи Доктрин. Пусть смилуются над ней лесные боги, потому что это не Стражи, это...
То единственное, что имеет значение.
- Слушаю, - повторила она. – Кто ты?
В динамике коммуникатора гудел солнечный ветер.
- Мы – Наблюдатель.
Тягучая тишина глубокого космоса. Голос, чужой и бесконечно далекий.
- Это вы? – от волнения Циана едва могла говорить. – О вас предупреждали Древние. Вы – смерть из черного космоса. Чего вы хотите от нас?
- Мы – Наблюдатель, - повторил голос. – Мы – глашатай вашего бессмертия.
- Почему вы уничтожили Древних?
- Не уничтожили. Мы и есть – Древние.
Мы – Жнецы, и время жатвы настало.
Мы – нечто большее.
В крошечной пластиковой кабинке шелестела вселенная.
- Зачем? Зачем вы делаете это?
Что-то хрустнуло, заскрежетало, как будто где-то застонал и заплакал металл.
- Человеческая жизнь между небом и землей мимолетна, как белый жеребенок, промелькнувший в дверной щели.
- Я не понимаю, - прошептала Циана онемевшими губами. – Не понимаю.
Коммуникатор замолчал, даже помехи исчезли. Циана обернулась. Через прозрачные пластиковые двери была видна поднявшаяся в помещении суета, как будто все искали что-то... или кого-то. Циана вжалась в стену, точно это могло помочь. Ей было страшно, очень страшно и одиноко. Она одна против целого мира, и рядом с ней в последнюю минуту лишь молчание орбиты, тишина вечного вакуума.
- Ты еще здесь? – спросила Циана, и сама удивилась тому, как жалобно прозвучал ее голос. – Я не хочу быть одна, я боюсь. Прошу, чем бы ты ни был, просто поговори со мной. Ты слышишь меня?
- Да, - сказал мертвенный голос. – Я слышу тебя.
Пауза.
- Я слежу за тобой.

@темы: Фанфикшн, Mass Effect

---

Это же сводный брат "Властелина", Владилен

Перед введением в действие антипиратского закона я провел инвентаризацию в имеющемся на винте запасе кина. Запас невелик, потому что я вообще редко что-либо смотрю.
«Лики смерти», «Человек за солнцем», «Ад каннибалов», три «Реаниматора», серия про Чужих, скачанный, но так до сих пор и не посмотренный «Ганнибал», и аниме «Джин Ро» (наиболее приличная часть всей коллекции, и, кстати, оно реально хорошее).
И кусок второго сезона «Маленьких пони».
Окэй, это прямо скриншот моего внутреннего мира.

---

Космодесантник пленных не берет

1. Недоделанный человекожнец похож на Акулахана. Ария Т’Лоак - на Изабеллу. Легион - на даркспавна-Посланника из Эвейка. Тэйн похож на кузнечика. Явик - на гриб. Россия - наше отечество, роза - цветок, я в говно.
2. Брат только вернулся, как тут же мне в подробностях проспойлерил концовки МЕ. Все три. Почему я не придушил его в колыбели?
3. При попытке зайти в сообщество ФБ мой комп жалобно пиликнул и выдал BSoD. Видимо, это знак.
4. Задумал, кстати, апгрейд компа (если можно считать апгрейдом действие, в результате которого прежним останется только винт и двд-привод). Хочу видеокарту размером с небольшой вертолет и Скурим на ультре. Но заниматься всем этим нет никаких сил. Надо читать, вникать и сравнивать, а глаза болят и хоцца спать. Вообще так замотался за последние пару недель, как будто и впрямь галактику спасал, сам, лично.
5. Ну и песня про EDI (ИскИн с Нормандии, она няшечка).

Скачать бесплатно Colony 5 - Imaginary Girl на Muzebra.com.

---

И на Марсе будут яблони цвести

Простите, кому я надоел со своими играми. Как-то до этого был долгий период, когда я ни во что не играл, и все мимо меня прошло. В прошлом году он закончился, и теперь вот наверстываю. И радуюсь, как дитя. В общем, почти прошел МЕ2, остался один аддон.

1. Интересно, зачем Жнецам так много пустого места внутри. Для вящей плавучести в случае экстренного приводнения? Пока я ходил по Жнецу, слушал записи и пинал ногами зомби, подумалось, что забавно было бы в качестве диверсии запустить в пузо к какому-нибудь пафосному Харбинджеру крыс и тараканов, чтобы они погрызли ему провода и нагадили на транзисторы. Так и вижу эту эпичную картину. Харбинджер начинает крутиться, чесаться щупальцами и бессистемно жарить своим лучом смерти во все стороны. А потом такой на весь эфир: ааа, клянусь вакуумом, наверное, та порнушка с ханарами была с вирусом. Шепард, убери это от меня! Шепард, что бы это ни было, но оно внутри щекотится! Daisy, Daisy, give me your answer, do, I'm half crazy all for the love of you. Fatal error, system halted. Рекомендуется приобрести лицензионную версию программного обеспечения. Свяжитесь с вашим провайдером.
2. Харбинджер вообще вызывает у меня сильный ржач, глумление и всяческий регресс. Из-за его реплик, конечно. Они угарны и подходят на все случаи жизни. Вчера я, закладывая в кастрюлю пельмени, сообщил им что-то в духе «Ай эм зе харбинджер оф йо дженетик дестини». Пельмени, натурально, трепетали в ужасе.
3. На суицидке зато с первого раза все выжили, но я прям весь испереживался. Ненавижу, когда у меня отбирают контроль над происходящим. Дайте я лучше все сам сделаю, у меня если что есть волшебный сэйв/лоад. А то вдруг у Легиона видеокарта перегреется? А вдруг Таличка опять где-нибудь подхватит микроба, на шлем изнутри начихает, и врагов перестанет видеть? А вдруг Миранда каблуком застрянет где-нибудь? Разве что за Грюнта, Гарруса и Заида я всегда спокоен. Последние два, как выяснилось, способны пережить даже выстрел в голову, а Грюнт – кроган, и этим все сказано.
4. Кстати, кто играл - набранные ресурсы из МЕ2 в МЕ3 как-либо переносятся? А то я чо-та пожадничал, и у меня теперь палладия хоть заешься.

@темы: Mass Effect

---

Пылает небосвод зарей гагаринской весны

А тем временем я продолжаю играться в Эффект Мяса и уже дополз до Горизонта. Пока что в тихом восторге. Но по порядку.
1. Геймплей, по-моему, стал практически идеален. Я даже не могу сказать, что мне хотелось бы что-либо изменить, ну разве что поиск ресурсов утомляет. Да даже мини-игры со взломом сейфов стали не то чтоб захватывающими, но по крайней мере не раздражающими, а большего, по-моему, от подобных игр и не требуется. Исчезновение инвентаря меня в первый момент смутило, но в принципе это правильно – негоже коммандеру лутить трупы, как какому-нибудь мародеру, а потом продавать первому попавшемуся торговцу гроздья снятых сапог. Замечательны «прерывания» в диалогах – Шепард постоянно норовит кому-нибудь дать в морду, даром что на две трети парагон. Или, например, момент, когда «Архангел» дает попыриться в прицел снайперки и можно прямо посреди диалога заодно и пристрелить какого-то неудачника. Такая мелочь – но очень, очень добавляет жизни и Шепарду, и миру вокруг. Я надеюсь, что в третьей части эти нововведения остались на месте, потому что они отличные.
2. Биовэрэ можно сколько угодно ругать за сюжетные нестыковки, количество гомосексуалистов на единицу площади и прочие тому подобные вещи, но одного у них не отнять – их сюжеты бывают действительно психологичны, в хорошем смысле слова. Если в ДрагонЭйдж была невыразимо, фрейдистски-юнгиански прекрасная материнская фигура, то в МЕ2 я увидел почти сопоставимую по силе фигуру отцовскую. Я говорю сейчас о варлорде Окире и его экспериментах по созданию «идеального крогана» - один из тысяч будет сочтен достойным. Один из вылупившихся таким образом бедняг называет колбу, из которой вылез, стеклянной матерью. Я нахожу этот момент дивным и очень печальным.
3. А вообще – это игра-симулятор зоопарка. Шепард – это космический Джеральд Даррелл, только с автоматом. Две трети игры тратится на собирание экспонатов, периодическую кормежку рыбок, заботу о душевном состоянии питомцев и закупку беговых колес, поиски ресурсов на апгрейд Нормандии. В случае с Шепардом-парагоном это мило, в случае с ренегатом... чуть менее. Нет, я не буду писать фанфик про то, как Шепард после суицидки набил чучела из погибших. И про то, как хомяка индоктринировали Жнецы и он сожрал Шепарду лицо, пока тот спал, тоже не буду. Почему у меня все идеи такие дурацкие, а?
4. Коллекционеры! Они летающие! Я вообще обожаю жуков, у них такие красивые крылышки, полупрозрачные, но жесткие и гремучие. Если бы я был Шепардом, то скормил бы рыбок Грюнту, спустил в аквариуме воду и посадил туда живого Коллекционера. Пусть бы он там жужжал.
5. Пиздливый товарищ Харбинджер сделал мне день. По-моему, ему в холодном черном космосе попросту очень скучно и не с кем поиграть. Assuming control, мазафака.

@темы: Mass Effect

---

Я верю, друзья, караваны ракет помчат нас вперед от звезды до звезды

Пока ставится второй Массэффект, краткие впечатления от первого. (Я наверное еще буду впредь писать про эту игру, по крайней мере пока у меня не кончатся цитаты из песенок на космическую тематику, кои я юзаю в заголовках).

1. Я повторяю признание в любви к МАКО. О, как мне понравилось ехать на нем в лиловый закат очередной планеты Хрензнаетгде звездной системы Дальние Ебеня, время от времени наезжая на отвесные стены и спрыгивая с них с использованием гипердвигателя и последующим приземлением на спинку... низачем, просто так, чтобы немного развлечься. МАКО, ня! Если бы можно было романсить машину, ты был бы моей Кристиной!
Эшли: Капитан, вы не могли бы больше так не делать?
Шепард: Молчать, рядовой. Я пытаюсь стряхнуть со своих плеч груз ответственности.
Рекс: Бля, меня сейчас стошнит. Поберегись, Уильямс! Буэээ!
Эшли: Лучше бы я умерла на Вермайре.

2. Жнецы. Казалось бы, это враги вполне в моем вкусе. Неведомая хуйня из глубокого космоса? Отлично. Машинный разум, одержимый страстью к уничтожению? Замечательно. К тому же, они по форме напоминают перевернутых вшей, что дает им в моих глазах плюс двадцать к харизме. Но меня смущает их мотивация, точнее тот факт, что никто не потрудился нам ее объяснить. Искренне надеюсь, что объяснение последует в следующих частях. Потому что пока это выглядит… не ахти.
Шепард: Ну и зачем вам это все?
Властелин: Твой ничтожный разум не в состоянии это осознать.
Шепард: Почему?
Властелин: Наши мотивы недоступны вашему пониманию.
Шепард: Ничего страшного, я очень понятливый.
Властелин: Мы собираемся закатать ваши мозги в банки и отправить на Юггот. Йа-йа, Шаб-Ниггурат!
Шепард: Охтыжбля.
Властелин: Ха-ха. Я пошутил.
Шепард: Тебе хуже - я от испуга нассал на твою консоль.
Властелин: Ничего, хаски вымоют.

3. Ограничение прокачки 50-м левелом очень огорчительно. Зачем, ну зачем? Да у меня уже к Вермайру был этот 50-й левел, демоны. Не то чтобы мне прям так нужны были эти скиллпоинты, но дело принципа – гоните мою экспу, и все тут.
4. Аналогично предыдущему пункту. Понятно, что всякие там Нереварины-Довакины-Хоуки-Избранные из Убежища, и прочая шелупонь выживают как могут. Но Шепард все ж кадровый военный, так как насчет... ну вы знаете... зарплаты? Нет, денег у меня и так уже в конце игры оказалось столько, что в счетчик не влезает. Но опять же – дело принципа!
5. Протеан жалко. Я серьезно.
6. Пока писал псто, установилось. Ну, я пошел гамать.

@темы: Mass Effect

---

Земля в иллюминаторе

А я тут взялся допройти мясэффект, а то как-то странно бросил в один момент, хотя не могу сказать, что мне не понравилось. Если б не понравилось, снес бы тут же. Но нет - игра простояла год, терпеливо ожидая моего возвращения, голактеко замерла в опасносте, а кубики льда в стакане шепардова вискаря и не подумали за все это время растаять. Конечно, начало я уже забыл прочно, чоужтам, но перепроходить еще раз и заново бегать по всей Цитадели, сканируя два десятка техников-тараканов? неее…
Больше всего мне там нравится вездеход. Я не знаю, кто выдал Шепарду права, но этот человек совершил ужасную ошибку, потому что вездеход скачет по горам с грацией пьяного тушканчика, и я каждый раз сильно над этим ржу, представляя, какое пиршество ощущений достается сидящим внутри. Например, представьте себе блюющего крогана…
Напарники там, кстати, почти все классные, замечательный зверинец. Рекс вне конкуренции, но в общем мне нравятся практически все, кроме, как ни странно, напарников-людей. Нет, претензий к ним у меня тоже никаких, просто с ними не так интересно. Насколько я помню по братниному прохождению, в следующих частях игрока ожидает еще большее видовое разнообразие, что, конечно же, только радует. Я люблю странное.
Кстати о странном. После Фероса у меня внезапно! появился отп. Торианин/Шиала. (майндфак с древним разумным растением, который поглощает все попавшиеся ему виды и впитывает их генетическую память? Только не говорите мне, что это что-то плохое.)
Поскольку я играю в первый раз, и вообще пока хз, чем там все закончится и кто все эти люди, это наверняка неканон (уж не говоря про то, что лютый трэш само по себе), но что-то меня проперло.

Название: Обнять вечность
Персонажи: Торианин/Шиала
Рейтинг: PG13 за некоторую анатомичность

зачесть трэшак

Торианин милосерден.
Вначале Шиала кричит и пытается выбраться – лазурные всполохи биотики гаснут в сплетениях стеблей и корней, руки бессмысленно царапают плотную кору. Шиала кричит, пока не понимает, что Сарен уже давно ушел, и значит, даже проклинать уже некого.
Торианин окутывает ее зеленовато-бурыми лепестками, сквозь сетчатые стенки просачивается слабый свет, который постепенно гаснет. Шиала остается во влажной темноте, где пахнет прелой листвой, и капли едко-сладкого сока конденсируются, оседая на губах – таков поцелуй Торианина. Становится все труднее дышать, а границы разума растворяются, не выдержав телепатической мощи Старого Корня. Шиала все еще сохраняет осознание своего «Я», но Торианин уже рядом с ней, внутри нее, и он бесконечно терпелив, бесконечно спокоен.
Тогда Шиала думает: это легкая смерть.
Затем: это не смерть вовсе.

Возвращение в околоплодные воды – вот точное слово. Она далеко не первая – лишь одна азари в череде представителей разных видов, которых Торианин поглотил за долгие тысячелетия своего существования. Шиала видит себя как будто со стороны – вначале сотни побегов проникают в каждую пору кожи, белые корешки расплетают мышечные волокна, разбирают их по одному, вытягивают нервы и кровеносные сосуды. Затем внутренние органы начинают таять в едком соке, как лед по весне, а кости становятся желеобразными и податливыми. Торианин разбирает ее, как разбирают точный механизм, аккуратно и не торопясь. Вылущивает ядра из клеток и хромосомы из ядер, и, растрепав хромосомный набор, перебирает витки ДНК, как четки. Теперь он тоже – немного азари, немного Шиала. Коротка память млекопитающих и яйцекладущих, бегающих и плавающих, но память торианина – вечна, и вечно в ней будет жить азари Шиала, неудачливая последовательница матриарха Бенезии.
Ты будешь бессмертна, говорит Торианин.
Я подарю тебе вечность.
Шиала не знает – у нее все еще есть глаза, или они уже растворены в едкой сладости корневых соков – но она плачет от счастья.

Еще Торианин щедр.
Генетическая память множества видов хранится в узловатых корневищах его нервных узлов. Теперь он делится ею без требований и условий. От безвестного протеанина, пятьдесят тысяч лет тому назад погибшего в аварии на одном из подвесных шоссе, что до сих пор соединяют древние небоскребы – до Рейчел Салливан, человеческой медички из Надежды Чжу. Шиала позволяет несвязанным образам течь сквозь ее разум, подобно реке, и единственная мысль, которая мелькает у нее – за прошедшие годы перистые облака Фероса совсем не изменились. Торианин грезит, перебирая воспоминания, как драгоценные камни – время от времени останавливается на одном, любуется чуждой ему жизнью – без понимания, без сочувствия, без осуждения. Шиала смотрит вместе с ним, так же спокойно и отстраненно: выходя из моря, спускаясь с деревьев, обрастая хитином или теряя перья, виды вершат свой путь к угасанию, и судьба, ожидающая их, едина – стать перегноем.

Наконец, Торианин мудр.
В какой-то момент – впрочем, время теперь для нее весьма условно – Шиала понимает, что она видит уже не древнее величие вымерших рас, а унылые протеанские катакомбы, в которых притулилась человеческая колония Надежда Чжу. До поры Торианин почти не трогал рабов – хотя неверно было бы называть этих людей рабами. Правильней: конечности - сам Торианин неподвижен и безмолвен, и ему нужны те, кто может перемещаться и производить упорядоченные звуковые колебания, которые служат множеству видов для коммуникации. Еще кто-то должен сражаться – годится всяк, кто способен хотя бы не выронить пистолет. Торианин дергает человечков за нервные окончания, теребит синапсы - так острым стрекалом подгоняют скотину.
Ты причиняешь им боль, - говорит Шиала.
Только когда они сопротивляются, - возражает он.
Они умирают из-за тебя. За тебя.
Они все равно бы умерли, - отвечает Торианин.
Что жизнь их, как не мгновение для Вселенной? Ее длительности не хватит даже на то, чтобы они сумели осознать собственное ничтожество.
Я же – их вечность.

Лицо человека смутно знакомо Шиале – такое чувство, что она видела его... едва ли не в новостях.
Сама мысль о том, что когда-то она, как и все, смотрела новости, флиртовала, сердилась, сейчас кажется ей нелепой. Стоило пролететь световые годы, стать жертвой Сарена – хуже чем жертвой, пешкой, разменной монетой – чтобы понять: вот где ее настоящее место, в околоплодных водах мясистого кокона, где она растворится без остатка, распадется на аминокислоты. Что это, если не любовь: Торианин ласков и нежен, как мать, ненасытен, как любовник.
Обними вечность, - говорит он, возвращая азари ее же собственную формулировку, и Шиала не сразу понимает, что так он прощается.
У человека из новостей штурмовая винтовка в руках – пули месят ползунов, превращая их в зеленоватое пюре: всегда ненавидел брокколи, шутит человек, и сам же своей шутке смеется, потому что ни кроган, ни кварианка знать не знают, что это за штука такая – брокколи.
Голубоватая сталь армейского ножа кромсает ткани нервных узлов, и Торианин беззвучно кричит от боли, а вместе с ним кричит и Шиала, и в последний момент, перед тем, как огромное тело Старого Корня рухнет в пропасть, он касается ее сознания в последний раз, тем безошибочно-интимным касанием, которое используют лишь азари.
В следующую секунду Шиала выпадает из кокона в ливне сладковатой растительной слизи и, задыхаясь, хватает ртом воздух.
- Ты в порядке? – спрашивает человек, и после вкрадчивых речей Торианина его голос режет ухо.
- Да, - отвечает Шиала и поднимается на ноги. - Конечно.

Она остается в Надежде Чжу даже после того, как рабочие Экзо-Гени распиливают Торианина на множество кусочков, складывают в контейнеры и куда-то вывозят. Старый Корень быстро начинает гнить, и по всей колонии воняет тухлыми овощами. Потом подземелье дезинфицируют какими-то резко пахнущими растворами, от одного запаха которых кружится голова, и после этого туда еще много дней невозможно даже спуститься.
Живот становится заметен уже и под одеждой, когда Шиала, наконец, спускается в старую шахту. Только серые стены в грязных потеках, да неистребимый сладковатый запах гниющих растений – даже дезинфекция не смогла его убить. После изнурительно-долгих поисков, Шиала, наконец, находит – еще не зеленоватый даже, а буровато-розовый росток, пробившийся в трещине между двух бетонных плит. Он скручен в тугую петельку, и Шиала осторожно развертывает его пальцами, стараясь не повредить. Потом кладет ладонь на живот и улыбается.
Крошечное растеньице робко касается ее сознания – оно не знает еще ни слов, ни даже образов, одни лишь простые ощущения – свет, влажность или тепло, воспринимая их смутно, как воспринимают растения. Годы и века пройдут прежде чем оно будет способно на что-то большее - пусть.
Я беременна, - мысленно говорит Шиала.
У нас будет ребенок.

@темы: Фанфикшн, Mass Effect

---

Чо-та охота попиздеть за драгонэйдж, про все подряд

хрень там, хрень

1. Наконец-то до слоупока дошло, что «характер» Хоука тоже может немного влиять на игру. У меня получилось объединиться с Петрис против кунари, юх-ху-ху! Надо было только перед эти похамить всем подряд. А то до этого я никакого устойчивого характера не мог выдержать - постоянно чередовал типы реплик. Вообще по итогам могу сказать, что «миролюбивый» тип не особо интересен, а вот чередование «юмористического» с «агрессивным» - самое оно. Шуточки у Хоука так себе, но дело не в их качестве, а в том, что за имиджем шутника можно отлично скрыть истинные намерения. А угрозы и запугивание всех вокруг сами по себе всегда приятны. Ну, в общем, я подружился с Петрис и весьма этим доволен, потому что при повторном прохождении разглядел-таки эту мадам, и она пополнила мою мысленную коллекцию замечательных женских образов от биовэрэ. Но в игре вышло очень забавно, потому что она все же сестра Церкви, а мой нынешний Хоук - бладмаг самого злостного толка. Подумалось даже, что хочу такой фичок - про то, как принципиальные враги объединяются против общего противника, хотя каждый из них в свою очередь с радостью бы прищучил другого - но оба циничны настолько, что этот союз их даже не очень коробит. Может даже фемслэшик. Где все фик-фесты, когда они так нужны, а?
2. И раз все равно сегодня вечер бессмысленных впечатлений - вот знаете, какой у меня самый-самый любимый квест в ДА2? Это личный квест Авелин, где надо ей свидание устроить. Просто тонны кавая, ящитаю. Я после него полюбил Авелин, она в нем такая трогательная. Ну и выражение хоуковой рожи в процессе - бесценно.
3. Ну и еще одно, чтоб потом два раза не вставать. Ужасно кинкает голос усмиренной Эльзы. В ДАО усмиренных было даже несколько, но они все говорили обыкновенно - просто как очень спокойные люди. А у Эльзы настоящая механистичность в голосе звучит - три раза не вставая отслушал выдаваемую ею ориентировку на отступников. Стыд-то какой, но сердцу ж не прикажешь.

@темы: Dragon Age

---

В скурим я поигрываю уже больше года. Не непрерывно, конечно, но в целом все квесты прошел, нпс в пропасть фусродой посбрасывал, императора съел и призрак Карстаага убил. Но спасибо модам - они не дают заскучать. Поскольку у меня уже долгое время, несмотря на полсотни модов, все было стабильно, вчера я решил установить climates of Tamriel, который меняет погоду, добавляет всякие северные сияния, снежные бури и прочие тому подобные ништяки. Установил, конфликтующие моды удалил, сел играть. И что бы вы думали - меня ждал краш из инвентаря. Причем я долго не мог понять, от чего это зависит - краш не моментальный, а через какое-то кол-во кликов.
Сегодня я, наконец, понял, в чем дело.
Меня выкидывает из игры, когда курсор достигает пункта «суп из моллюсков». Остальные пункты, видимо, не смущают.
Климат Тамриэля.
Суп из моллюсков.
НЕТ ТАКИХ СЛОВ.

@темы: Skyrim

---

Концовка ДА2 вызывает у меня инфантильное желание убежать и спрятаться в кустах сирени. 4 раза эту концовку видел, по два раза за каждую сторону, и ощущение от нее всякий раз, как будто в говне поплавал. И все равно рыдаю, но кактус ем. Во-первых, из-за финального превращения Орсино (биовэрэ знает толк в извращениях), во-вторых, из-за Мередит, когда она говорит свои прекрасно-ужасные речи («blessed are those who stand before the corrupt and the wicked and do not falter»).
Кстати, из двух равномерно безрадостных концовок я все же выбираю темпларскую. Если не можешь остановить пиздец - хотя бы возглавь его, примерно так, да и в говне уж лучше плавать, чем тонуть. Извините за копро-метафоры, когда мне причиняют эмоциональный дискомфорт, читай жопоболь, я становлюсь похабен.

Нашел, кстати, на винте песню про Хоука. *facepalm*

Скачать бесплатно Башня Rowan - Идиоты на Muzebra.com.

Потом еще остальных кого-нибудь поищу. Аудиал есть аудиал - чтобы графоманить (ага, все еще свербит), мне нужно понимать персонажей, а чтобы понимать, нужно представить их в виде музыки.

@темы: Dragon Age

---

Зачем-то опять вляпался в квестовую линейку даунгарда.
Вообще не могу сказать, что мне особо нравится этот аддон, ну норм, но не более. Я не люблю вампирскую тематику в принципе, даже в таком негламурном виде, как она представлена в ТЕС, все равно проходит совершенно «мимо». Но есть в этом аддоне одна вещь, которая меня дико торкает. Это собор Виртера и ледяные статуи фалмеров в нем. И у одной статуи свиток в руке, у другой ожерелье серебряное на шее. Я так и представляю, как этот тысячелетний упырь бродит там и творит свои инсталляции. Этот момент очень перекликается с одной детской сказкой, называется «Два брата», где говорилось о прадедушке Морозе, который был нихуя не добр и не няшен, а морозил зверушек до стеклянной прозрачности. Я сейчас эту сказку нашел, перечитал и обнаружил, что она по-прежнему кажется мне охуенной.

@темы: Skyrim

---

Графомания - не болезнь! это образ жизни.

Название: Ода победителям
Персонажи: Авелин, Каллен, Гаррет Хоук/Изабелла, и многие другие
Рейтинг: R
Предупреждения: нецензурная брань, кровькишки в пределах рейтинга, и все умерли.
Саммари: Пост-гейм про то, что даже если все плохо, всегда может стать еще хуже. Гаррет Хоук занял кресло наместника и начал с того, с чего обычно начинают подобные ему – с расправы над противниками и бывшими союзниками. Авелин пытается удержать порядок, но город расползается в ее руках. И все это время во дворе Казематов стоит статуя, курящаяся ядовитым лириумом...

Прямое продолжение вот этого (используется та же конспирологическая версия событий).

26 страниц ворда, я упоролся, так что продолжение фкаментах

1.
Погребальные костры сложили прямо во дворе. Каменная плитка, выстилавшая двор, во многих местах была искрошена, а то и сорвана напрочь тяжкой поступью оживших статуй. Статуи застыли тут и там, в нелепых, изломанных позах – одна выбрасывала руку в сторону жестом сеятеля, другая согнулась, будто в приступе желудочных колик. Похоже на детскую игру, думал Каллен. Море волнуется – раз, море волнуется – два.
Одна из статуй притягивала его взгляд как будто против воли. Он и не хотел бы смотреть на окаменевший памятник ненависти, в который превратилась Мередит – но не смотреть не мог.
Море волнуется – три.
Во время вчерашней резни некоторые слуги погибли, другие – сбежали из Казематов, и таскать трупы пришлось рекрутам. Совсем еще желторотые парни и девчонки – они зеленели от ужаса и отвращения, но Каллен был непреклонен. Пусть смотрят на то, к чему приводят магия крови, гордыня и опрометчивость. Жестокий урок – но самые действенные уроки всегда жестоки.
Рекруты таскали трупы, с трудом подавляя рвотные позывы. Каллен заметил, как они стараются огибать статую Мередит, что вызывающе торчала в самом центре двора. Он подумал, что нужно будет убрать ее потом – это весьма поучительное зрелище, но статуя была не совсем статуей, а в каком-то смысле мертвым телом. Мередит, какой бы она ни была, заслуживала похорон.
Мать Летиция из часовни Казематов тоже исчезла, и погребальную молитву читал сам Каллен. Он говорил громко, торжественно, и видел, как Песнь Света смывает с лиц его братьев чудовищное напряжение. Каким бы ужасным не был вчерашний день, он уже стал историей. Нельзя ничего исправить или изменить, можно только убрать трупы, пока те не завонялись на жаре или не стали вместилищем для демонов, а потом пойти в казармы – западное крыло их чудом не пострадало – и завалиться спать.
Каллен читал молитву – общую для храмовников и для магов, а глаза его сами собой обращались туда, где застыла в своей вечной агонии Мередит. Какая-то морская птица нагадила ей на голову, и белая капля помета стекала по ее щеке, как слеза. Губы Каллена произносили священные слова, а в голове крутилась детская считалка, повторяясь снова и снова в бесконечном коловрашении: море волнуется – раз, море волнуется – два. Море волнуется – три, чудо морское – умри.
Нет, конечно, не «умри», а «замри». Детство было так давно, немудрено спутать.
Наверное, он просто слишком устал.

Хоук явился уже под вечер, когда костры прогорели, и теплый ветер с моря разметал жирный черный пепел по всему двору. При ходьбе он заметно кренился набок: меч Мередит оставил-таки свою пометку на его шкуре. Его сопровождали двое в латах городской стражи, а на кудлатой голове уже красовался венец наместника. Каллен подумал, что он придает Хоуку вид деревенского дурачка. С собой он зачем-то привел Бетани: она не сказала ни слова, просто осталась стоять во дворе, глядя на догоревшие костры, и беззвучно шевеля губами. Должно быть, прощалась; Каллен не осмелился ее потревожить.
– Куете железо, пока горячо?
Хоук хрипло хохотнул.
– Знать почти умоляла меня принять этот железный веночек. Извините, что не позвал вас, Каллен, мы решили пока обойтись без церемоний. Так сказать, по-семейному.
– Поздравляю, – ответил Каллен.
– Конечно, празднество будет, – сказал Хоук. – Когда все устаканится. Надеюсь, ваши обеты не запрещают выпивку? Я уже думаю о том, какое вино лучше заказать – игристое орлейское, пьянящее и нежное, как поцелуй девственницы? Или, может, тевинтерскую «драконью кровь» – темную, крепкую, притягательную как грех. Или подать лломерринский черный ром – этим чванливым олухам снесет крышу от одного запаха!
Каллен сцепил руки под подбородком и опустил на них голову. Он устроил себе временный кабинет в каморке, раньше принадлежавшей кладовщику или счетоводу: на узких полках громоздились пухлые гроссбухи, оставшиеся от прежнего хозяина, по углам стояли коробки с каким-то хламом. Резко пахло пылью, бумагой и мышами, а через приоткрытое окно со двора тянуло дымом. Горели всего три свечи, установленные в дешевом оловянном подсвечнике. Подсвечник имел форму голой женщины.
Хоук разглагольствовал о винах, лихорадочно блестя запавшими глазами, потом перешел к закускам, основным блюдам и гарниру. Каллен слушал его жужжание, уставившись на пляшущее пламя свечей. Обычно Хоук раздражал его, но сейчас у него не осталось сил даже на раздражение. Слова теряли смысл, превращаясь в монотонный гул, подобный запертому в раковине гулу далекого прибоя, и Каллен снова представил себе море, ледяной холод его глубин. Море волнуется – раз.
– Каллен, что вы думаете о соловьях, фаршированных их же собственными язычками?
Каллен едва заметно вздрогнул – кажется, он все-таки ухитрился задремать с открытыми глазами, и проснулся, когда Хоук назвал его имя.
– Это очень по-орлейски, – пробормотал он. Хоук весело засмеялся.
– Как же я мог забыть – вы же тоже ферелденец! Однако мне кажется, это будет довольно-таки символично – заткнет клювики некоторым птичкам, если им вздумается петь что-нибудь неодобрительное. Киркволльская верхушка – баба, Каллен, и баба строптивая. Ей нужна твердая рука и хлесткая плеть.
Последнее заявление покоробило Каллена, но он не подал вида.
– Ближе к делу, наместник, – сказал он. – Вы ведь собирались обсудить со мной не детали меню?
Хоук протянул руку, цапнул со стола подсвечник и принялся поглаживать его по оловянной заднице. Потревоженные свечи закачались, пятная стол каплями горячего воска. По стенам заплясали неверные тени.
– Рыцарь-капитан, – сказал Гаррет серьезно. – Мне жаль, что вам не угодила моя скромная попытка разрядить обстановку, впрочем, даже Варрик говорит, что я стал многословен. Я всего лишь хотел без лишних формальностей прояснить перспективы нашего дальнейшего сотрудничества.
– Сотрудничество? – Каллен нахмурился. – Я храмовник, а не политик. Мое дело – демоны, малефикары и одержимые.
– И вы командуете пусть несколько поредевшей, но все еще достаточно многочисленной и недурно обученной армией.
– Я не Мередит. Мне не нужна светская власть.
– Если у вас есть армия, у вас есть и власть, – заметил Гаррет. – Вы не можете от нее отказаться. И мне было бы спокойней спать, зная, что храмовники на моей стороне. Мне кажется, мы нужны друг другу.
Их глаза встретились. Хоук усмехнулся, и Каллена внутренне передернуло от гадливости. Так мало сказано слов, и так много стоит за ними. Хоук смотрел на него, играясь с подсвечником – как вы можете отказать мне, Каллен, как будто спрашивал он – как вы можете отказать мне, если это я преподнес вам должность рыцаря-командора на золоченом блюдечке? Как вы можете отказать мне, зная, что я – единственный, кто сможет удержать этот город на грани хаоса?
Море волнуется – три.
– Вы будете спать спокойно, наместник, – ответил, наконец, Каллен. – Киркволл, надеюсь, тоже. И если хотите подать на празднике какое-нибудь символическое блюдо, то я бы посоветовал ферелденскую вареную брюкву.


2.
Перед тем, как навсегда покинуть Киркволл, Мерриль спустилась в Клоаку. Не самое безопасное место для одинокой эльфийки, но и Мерриль была уже не той девчонкой, которая покинула свой клан семь лет назад. В Клоаке было так же темно и так же воняло, так же прятались в углах зловещие тени: пусть. Мерриль больше не боялась их – как не боялась заблудиться в запутанных переходах. По множеству лестниц она спустилась к лечебнице Андерса – бывшей лечебнице, поправила она себя. Возле запертых дверей темнело что-то, похожее на тюк с тряпьем, и только когда он пошевелился, Мерриль поняла, что это человек. Бледная женщина со спящим ребенком на руках, от нее несло мочой и отчаянием. Наверное, она не знала о том, что случилось на площади – была слишком поглощена своими бедами. Клоака – свое маленькое королевство со своими жестокими законами. Женщина вскочила на ноги и метнулась к Мерриль, но тут же отступила, разочарованная, разглядев тонкую девичью фигуру и острые уши.
– Здесь никого нет, – сказала она. – Закрыто. Мой сын умирает, а дверь закрыта. Я стучала.
– Я знаю, – ответила Мерриль. – Не жди. Никто не придет. То есть, я, конечно, пришла, но я не Андерс, а он точно не придет.
Женщина открыла рот, будто собираясь задать вопрос, но промолчала. Мерриль было жаль ее, но она не могла помочь – целительство никогда не давалось ей. Наверное, не сочеталось с магией крови.
Нищенка ушла, а Мерриль долго глядела ей вслед. Потом достала из сумки горшочек с крайне неаппетитным варевом из овсянки и мелкой рыбешки. Мерриль никогда не умела хорошо готовить, и даже кошачья каша у нее подгорела.
– Кис-кис-кис, – позвала она нежно. – Кис-кис.
В темных углах загорелись глаза – желтые, зеленые, голубые. Мерриль улыбнулась. Кошки привыкли, что их кормят каждый вечер, и теперь они выбирались из темноты, недоверчиво глядя на пришелицу – от нее пахло незнакомо, а кошки в Клоаке так же подозрительны, как люди. Стоит доверчиво откликнуться на такое вот «кис-кис», подставить спинку ласковым рукам – и того и гляди, окажешься в котле у какого-нибудь бродяги. Чтобы не пугать их, Мерриль отошла в сторону и присела на выщербленную ступеньку.
– Варрик сказал – ты вернула ему клубок, – раздался голос за ее спиной. Мерриль вздрогнула, укоряя себя за беспечность – здесь не то место, где можно позволить себе расслабляться. Но голос был знакомым, и человек, который спустился и сел рядом с ней – тоже.
– Да, – ответила она. – Мне больше не нужна бечевка, чтобы не заблудиться.
Хоук тихо хмыкнул.
– В прямом или в переносном смысле?
– В обоих.
Он шумно засопел у нее над ухом.
– Ты уходишь, – сказал он.
Мерриль не видела смысла отрицать очевидное.
– Да.
– Не попрощавшись.
Она пожала плечами.
– Мы можем попрощаться сейчас.
– Я понимаю, – сказал Хоук. – Сейчас быть отступником в Киркволле опасней обычного.
Мерриль промолчала, не разубеждая его. Это было действительно так – добрые граждане Киркволла, только вчера поносившие Мередит и жалевшие бедненьких магов, после взрыва Церкви резко изменили мнение. Мередит объявляли спасительницей и едва ли не новой Андрасте, а случившееся с ней – чуть ли не признаком особого благоволения Создателя. Магов же теперь боялись и ненавидели пуще прежнего. Хуже всего приходилось тем, у кого были родственники в Казематах. В эльфинаже пока было тихо, но Мерриль знала, что в Нижнем Городе уже начались погромы.
Однако это была лишь одна из причин.
Они сидели рядом на ступеньке и смотрели на кошек. Те лакали из миски, расположившись кружком и демонстрируя пушистые задницы.
– Кис-кис, – басом позвал Хоук и попытался приблизиться к ним. Кошки прыснули в разные стороны. – Куда вы? Я вас не обижу.
– Зачем ты пришел? – спросила Мерриль. – Ты же не знал, что я здесь.
Хоук отогнул полу плаща и несколько смущенно продемонстрировал ей пузатую бутылку.
– Молоко. Кажется, мы с тобой подумали об одном и том же.
Мерриль сощурилась.
– Я вспомнила, что кто-то должен покормить кошек. Ты же искал покаяния. Наверное, тебе стоило бы наведаться в церковь?
Он пожал плечами.
– Ты же знаешь, церкви больше нет. Да даже если бы и была, я не верю в Создателя.
– Ты веришь в силу, – безжалостно сказала Мерриль. – Эта вера не даст утешения.
– Ты не права, – возразил Хоук. – Я не искал здесь утешения, прощения или еще какой-нибудь лечебной припарки для нечистой совести. Я не жалею о сделанном, Мерриль.
Он вдруг улыбнулся, широко и искренне, отчего вдруг сразу помолодел лет на десять. Теперь он был похож на того легкомысленного парня, который когда-то принес Маретари амулет Аша’Беланнар – у него не было ничего, кроме стареющей матери, сестры-отступницы, верного меча да веселого нрава.
– Я просто подумал, что кто-то должен покормить кошек.


3.
Тело, плавающее у причала, нашли рыбаки. Труп пробыл в воде несколько дней и всплыл, когда его подняли образующиеся при гниении газы. Брюхо мертвеца раздулось и посерело, как белок переваренного яйца. Рыбы съели глаза, губы и гениталии, но было очевидно, что утопленник – мужчина. От него воняло смертью, а в приоткрытом рту трепыхался серебристый малек, но Авелин доводилось видеть (и обонять) и куда более омерзительные вещи
Она устало потерла глаза. За последнюю неделю ей редко удавалось поспать больше трех часов подряд. Киркволл захлестнуло безумие: будто мало было разбежавшихся по городу одержимых и малефикаров, так еще и обычные горожане решили внести свою лепту в творящийся хаос. Уличные банды тоже не дремали – это был их звездный час. Хоук уверял, что это временно – он говорил так убедительно, что Авелин начинала ему верить. Этой веры хватало ровно до того момента, как она выходила на улицу и видела поднимающийся над Нижним Городом дым пожаров. Верхний Город пока был поспокойней: богатеи, не знающие, чего ждать от нового наместника, сидели в своих особняках, как мыши под веником, и втихую собирали свои собственные маленькие армии. Кровавые Клинки и Плакальщицы, Крысоловы и Дубинщики, наемники, мародеры, тал-васготы, головорезы Хартии – все отребье Вольной Марки стекалось в Киркволл, надеясь поживиться.
– Не понимаю, что тебя так заинтересовало, – пробормотал Донник, когда они шли кривыми запутанными переулками Нижнего Города. – Обчищенный до нитки труп, плавающий возле доков – бедолага попался каким-нибудь грабителям, обычное дело.
– Может, мне просто надоело сидеть в душном кабинете, – ответила Авелин.
Это, конечно, было не совсем правдой. Теперь, стоя на солнцепеке и рассматривая опухшего утопленника, Авелин невыносимо хотелось поделиться с мужем мучающими ее подозрениями. Она и так промешкала уже очень долго, надеясь, что у нее самой найдется время для этого щекотливого расследования, и промедление ее, возможно, стоило жизни этому человеку. Слишком много всего, подумала она. Слишком много.
– А я знаю этого неудачника, – сказал, наконец, Донник. – Самсон, бывший храмовник. Тот еще тип.
Авелин кивнула. Она тоже помнила Самсона – Хоук покупал у него какие-то сведения. Подробностей он не раскрывал – Хоук бережно щадил ее чувства, держа в секрете все, что было не совсем законным. Конечно, это не мешало Авелин быть в курсе: она, в конце концов, была капитаном стражи.
– Да, я знаю, – ответила она просто. Донник улыбнулся.
– Он не был твоим осведомителем, а?
Авелин нахмурилась и носком сапога перевернула труп на живот. Из задницы мертвеца выглянула узкая черная головка маленького угря, и тут же спряталась обратно.
– Он кем только не был, – уклончиво ответила она, присела на корточки и принялась разглядывать кинжальную рану под левой лопаткой. Самсон имел дело с магами-отступниками, пиратами, Обществом и контрабандистами лириума. Сплошь серьезные ребята – немудрено, что он кому-то перешел дорожку. Иногда Авелин думала – стоит предоставить всю эту шваль самим себе. Пусть хоть жрут друг друга живьем, город будет чище.
– Капитан, – сказал Донник, – я вижу, что ты хочешь что-то мне рассказать.
Жгучее летнее солнце светило им в глаза. Стражники нещадно потели в своих доспехах, но Авелин, казалось, ничего не замечала. Она посмотрела на труп, потом уставилась на грязную воду у причала, на которой покачивались апельсиновые шкурки и рыбьи потроха. По воле волн они сложились в причудливый узор, напоминающий человеческое лицо, уродливую злобную ряху, и Авелин подумала – вот оно, истинное лицо города, который она поклялась защищать. Вокруг сновали люди, но никто не удостаивал труп и стоящих над ним стражников чем-то большим, чем мельком брошенный взгляд.
«Ты единственный, кому я доверяю», – хотела сказать Авелин, но сдержалась. Донник и так это знал.
– Это очень... очень... странное дело, – проговорила она вместо этого. – К нему нельзя привлекать внимание раньше времени.
– Ты приказываешь мне этим заняться?
Авелин качнула головой.
– Не приказываю, Донник. В этот раз – я тебя прошу.
Он проницательно посмотрел на нее.
– Эй, а это не повод, чтобы отстранить меня от патрулирования?
Авелин слабо улыбнулась.
– Это может оказаться гораздо опасней, чем патрулирование, – честно сказала она. – У меня сердце не на месте от мысли, что ты можешь во что-нибудь вляпаться, но я сама все время на виду...
– Я не вляпаюсь, – с обидой в голосе ответил он. – Я тебе что, сопливый новобранец?
Они резко замолчали – прикатила труповозка, запряженная печальным длинноухим осликом. Через край телеги уже свешивалась чья-то синюшная нога. Два парня, несмотря на жару пьяных в дым, подхватили мертвеца и с третьей попытки забросили его в телегу.
– Много работы, сэр, – пожаловался один из них, дыша Авелин в лицо перегаром. – Ужасно много работы.
Авелин поморщилась, сгребла его за шиворот и отпихнула от себя, как назойливого щенка.
– И не говори, братец, – ухмыльнулся Донник, провожая телегу взглядом.
Они двинулись обратно в Верхний Город. Теперь Донник понял, какую цель преследовала эта малоприятная прогулка. Крепость наместника и казармы стражи полны любопытных ушей и глаз.
– Вчера, – сказала Авелин, – был убит заместитель начальника порта. Взяточник и скользкий говнюк. Два дня назад нашли двух матросов и боцмана – все трое с одного корабля, – увитых их же собственными кишками. Еще за день до этого – всплыл отправленный на корм рыбам купец из Старкхевена: очень подозрительный купец – ни служащих, ни офиса, ни товара.
– Это Киркволл, – Донник пожал плечами. – Люди здесь умирают.
– Я готова съесть свой щит, если эти убийства окажутся не связаны.
Она помолчала секунду, потом добавила:
– Ты должен знать: это не обычный разбой, и не разборки внутри Общества, как ты наверное подумал. Все прочие были убиты так, что действительно похоже на грабеж, но первый, старкхевенец – у него даже кошелька не забрали. А еще кинжал остался в ране – обычный совершенно кинжал, неплохая сталь, но баланс паршивый, да и тяжеловат.
Донник присвистнул.
– Как неосторожно. Кузнецы обычно клеймят свой товар. Ты узнала, где он был куплен?
– Хуже, – мрачно ответила Авелин. – Я узнала, кому он принадлежал.


4.
Гаррет дарил ей жемчуг – длинные нити белого жемчуга, который так красиво оттенял ее смуглую кожу. Еще он дарил ей золото и говорил – твои глаза похожи на золотые монеты. Сомнительный комплимент, но Изабелла только смеялась – это все жадность, милый, отвечала она, от жадности тебе и моча покажется золотоносным ручьем. Порой она думала, что подарками он хочет купить ее, привязать к себе. Это не мешало ей их принимать, впрочем. Ей всегда нравились броские украшения, но легче удержать в руках волну, чем Изабеллу, если она сама того не пожелает.
– Какого хрена, – проурчал Хоук однажды вечером, облизывая ее ухо. – Какого хрена ты так красива?
– Хватит меня слюнявить, – засмеялась Изабелла, отстраняясь: от бороды было щекотно. – А то мне начинает казаться, что я трахаюсь с мабари! Хм! А ведь это идея!
Он приподнялся над ней на локтях и комично опустил уголки губ.
– Вот так и выясняется, – сказал он с надрывом, – что во время любовных утех твоя женщина мечтает о твоем же собственном псе!
– Я не твоя женщина, – ответила Изабелла и, ухватив его за плечи, опрокинула в постель. Гаррет распластался на спине, раскинув руки и ноги как здоровенная, волосатая морская звезда. – Я своя собственная.
Изабелла устроилась сверху, направила в себя его член и начала двигаться, вначале медленно, потом все ускоряя темп. Она предпочитала позу наездницы, и Гаррет обычно не возражал – ему страшно нравилось смотреть, как ее груди подпрыгивают в такт движениям. Изабеллу всегда удивляло, почему мужиков так завораживают сиськи.
– От тебя рыбой пахнет, – внезапно сказал Гаррет через какое-то время, когда Изабелла, усталая и довольная, уже начала дремать.
– Не пизди, я мылась.
Он ткнулся носом в ее волосы и шумно их понюхал.
– Рыбой пахнет, – уверенно повторил он.
– А от тебя псиной, – огрызнулась Изабелла. – И прекрати сопеть мне в голову.
Он отодвинулся.
– Ты была в порту, верно? – спросил он тихо. – И как там?
– Людно. Корабли. Воняет рыбой. Да ты и сам знаешь, – Изабелла нахмурилась в темноту. – А если хочешь, чтобы от меня пахло фиалками, купи-ка мне орлейских духов.
– И от тебя будет пахнуть не просто рыбой, а рыбой с фиалками, – фыркнул Гаррет. – Ты же не собираешься уплыть без меня?
Изабелла положила голову ему на грудь, слушая, как под ухом мерно стучит его сердце.
– Когда-нибудь я все равно уплыву, ты же знаешь, милый.
Он приподнял голову и поцеловал ее в макушку.
– Но не завтра?
– Нет. Не завтра.


5.
Кабинеты рыцаря-командора и первого чародея были уничтожены пожаром, но их личные комнаты не пострадали. Каллен сам не знал, что ожидает там найти – может быть, ключ к пониманию того, что произошло в Казематах два дня назад.
Он долго не решался зайти в комнату Мередит, но решившись, был разочарован. Жесткая узкая койка, застеленная так аккуратно, что не было ни единой складки на казенном сером одеяле. Стойка для доспехов, комод, письменный стол, на котором уже начала скапливаться пыль. Ничего, что дало бы возможность понять безумие рыцаря-командора. Ни единого украшения на стенах, ни одной безделушки на комоде, ни одного личного письма в ящике стола. «Мне не нужно ничего для себя», – вспомнил он слова Мередит. Ей не было ничего нужно, но она получила статую посредине площади – жестокая ирония.
При взгляде на ее апартаменты, возникала мысль, что хозяйка их умерла много лет назад.

В комнате Орсино Каллен нашел бардак на письменном столе, валяющийся в кресле банный халат, и какую-то бессмысленную пеструю игрушку на книжной полке. Каллен долго смотрел на то, как мягко перетекают друг в друга разноцветные огоньки, запертые в стеклянной колбе. Потом пролистал книги – одна другой скучней. Хотя не стоило ожидать, что Орсино будет держать трактаты по магии крови на виду, должно же быть хоть что-то...
Каллен залез в письменный стол, и, брезгливо стряхивая с пальцев комки пыли – право же, этот проклятый эльф мог бы убираться хотя бы иногда! – выгреб на ковер все содержимое ящиков – начиная от сломанных перьев и мятых конфетных фантиков и заканчивая живой мышью. Потом сел в кресло и задумчиво уставился на свой улов. Происходящее казалось бессмысленным, подстроенным, нереальным, как театральная декорация. Как будто все это – затянувшийся розыгрыш – у Орсино чувство юмора всегда было несколько более развито, чем это полезно для самосохранения.
Каллен нагнулся, выбрал в куче хлама потрепанную книжонку. Судя названию – орлейский любовный роман: неудивительно, что Орсино запрятал его подальше. На обложке была изображена милующаяся парочка – кавалер обнимал даму за талию и целовал так страстно, как будто пытался сожрать ее гланды.
«Забавный выбор чтения, первый чародей», – подумал Каллен. – «А ведь Хоук предал тебя. Обещал поддержку и предал в последний момент, когда ничего нельзя было изменить».
Эльф-малефикар заслуживал своей участи, но от этого предательство Хоука не становилось более привлекательным.
Каллен нахмурился и принялся машинально перебирать страницы. Страстные поцелуи, вздымающиеся груди, «бабочки в животе»... Он тихо фыркнул. Никогда не подумаешь, что тот, кто читал эту книгу, и тот, кого едва отскребли от стен Казематов – один и тот же человек. Нет ничего коварней магии крови – вот еще одно доказательство. Нет невинных магов – каждый из них в глубине души жаждет слиться с демоном, даже те из них, кто сам не решается себе в этом признаться.
Что-то привлекло его внимание.
Каллен вернулся на несколько страниц назад. В какой-то момент слащавая орлейская чепуха сменилась формулами и диаграммами. Он быстро пробежал глазами по описанию ритуалов, затем еще раз посмотрел на безвкусную обложку и покачал головой. У Орсино действительно было чувство юмора. Каллен снова открыл книгу и прочел наугад:
«Четверо есть, известных как Забытые. Первый из них Гаксканг, чье появление хасиндские шаманы видят во внутренностях жертвенных животных, а ривейнские одержимые гадалки – в жженых голубиных костях. Вторая из них – Зебенкек, прекрасная Зебенкек, что является в звоне хрустальных колокольчиков и аромате корицы. Имя третьего – Имшаэль, чьи предвестники – судороги и коррозия, четвертый же, древнейший из них, является без предвестий, ибо безразличие его велико, и не он имеет ни имени, ни даже формы, отчего и прозвали его так – Бесформенным».
Каллен смял страницы в кулаке, чувствуя, как на лбу у него выступает холодный пот.


6.
У одного из эльфов, нанятых отмывать Казематы, не хватало кончика острого уха. За это другие прозвали его Корноухим – никто не знал, было ли у него настоящее имя, потому что от него самого никто не слышал ни одного слова, только хныканье или мычание. Боги обидели его, обделив разумом, но он был послушен и старателен. Другие его товарищи морщились и вздыхали, оттирая со стен, пола, и даже порой потолка потеки крови, пятна копоти и какую-то присохшую мерзость, облепленную мухами и кое-где уже кишащую червями. Корноухому не было дела – даже когда он вляпался босой ногой во что-то мягкое и скользкое, упруго лопнувшее под пяткой. Он методично орудовал тряпкой, мурлыча себе под нос песенку без смысла и мелодии. В Казематах душно пахло скотобойней, но Корноухому этот запах напоминал лавку мясника, и потому был приятен. Он мечтал о том, как пойдет на рынок и истратит честно заработанные медяки на горсть свиных потрохов, а потом сварит суп – замечательный вкусный суп, сытный и ароматный. От одной этой мысли у него начинали течь слюнки.
Постепенно продвигаясь все дальше по коридору, он сам не заметил, как отделился от остальных, свернув в какой-то закоулок. Корноухий едва ли обратил на это внимание – здесь тоже было полно работы. Он занялся оттиранием двери – она была оббита металлическими листами, и потому не сгорела, а лишь покрылась копотью, и поверх этой копоти были прочерчены длинные полосы, похожие на следы когтей.
Затем он услышал свое имя.
Скудная память Корноухого вмещала в себя очень мало – метлу да грязную тряпку, соломенную подстилку в ночлежке, чечевичную тюрю по будням и мясную лавку по праздникам, где мясник задешево отпускал ему жирные свиные кишки. Набор звуков, составлявший его имя, оказался заброшен в самый дальний уголок памяти, вместе со словами колыбельной и вкусом материнского молока – он ассоциировался с сытостью, а значит – со счастьем.
Иди ко мне, – позвал голос, ласковый и полный обещания.
Лицо Корноухого расплылось в неуверенной улыбке.
Так и не распрямившись, он на карачках пополз на зов. Уже отмытые им металлические полосы на двери начали стремительно покрываться струпьями ржавчины. Резко похолодало. Мокрая тряпка взлетела над полом, покружилась немного и мягко шмякнулась об стену.
Иди ко мне.
Ты будешь сыт.
Ты теперь всегда будешь сыт.
Из темноты по-кошачьи сверкнули глаза.
Все так же радостно улыбаясь, Корноухий рванул зубами собственные вены.


7.
Варрик всегда считал – главное, когда рассказываешь историю – это вовремя ее закончить. Если момент для финала будет выбран слишком рано, слушатель останется разочарованным. Но куда хуже обратное: если длить и длить свой рассказ, то выяснится, что никому из героев не удалось жить долго и счастливо. Принцесса залетела от конюха, и принц избил ее так, что у нее случился выкидыш. Мудрый советник поперхнулся рыбной костью и умер. Герой и победитель оказался жестоким подонком.
Мифический кузен Эльманд Тетрас перебрался в Антиву месяца два назад – он был очень нервным парнем, этот Эльманд, и свары людей в юбках пугали его до медвежьей болезни. Вместе с ним переехал и весь бизнес, остался один лишь Варрик, из своей полутемной комнате в «Висельнике» наблюдающий за мечущимся в лихорадке Киркволлом. Он ожидал развязки с непонятной ему самому надеждой, но, дождавшись, нутром почуял – историю пора заканчивать.
Первым, однако, ушел Фенрис.
Он явился в «Висельник» через неделю после взрыва и резни в Казематах. Вернул Варрику давний карточный долг, сказал несколько ничего не значащих слов. Тем не менее, это было прощание. За годы игры в кошки-мышки с тевинтерскими работорговцами, Фенрис научился правильно подгадывать время – время для дружеских попоек, время для драки, время для бегства.
Следом уплыл занудный старкхевенский принц – не иначе как, вдохновленный примером Хоука, отправился отвоевывать свой напыщенный городишко. Мерриль пришла через несколько дней, рано утром, когда таверна почти опустела – только в углу, уронив голову в лужу пролитого пива, храпел какой-то пьяный крепыш. Она вернула Варрику моток бечевки, одолженный много лет назад, нагнулась и быстро чмокнула его в щеку.
Изабелла, впрочем, пока оставалась, хотя корабль, украденный ею у Кастильона, уже покачивался на волнах, готовый к отплытию.
– На твоем месте я бы поторопился, ривейни, – сказал Варрик. – Только подумай, сколько купцов останутся неограбленными, если ты будешь торчать тут.
Она фыркнула.
– Я хочу посмотреть, как Хоук всех поимеет.
– Сейчас середина лета. У тебя полтора месяца, чтобы успеть до осенних штормов.
– Я и не из таких штормов выходила невредимой.
Изабелла ничего не боялась. На то она и была Изабеллой.
Варрик попрощался с Киркволлом с кормы антиванской каракки. Исполинские каменные лица, высеченные в скале, служившей городу и фундаментом, и защитой, глядели ему вслед. Древние статуи рабов все так же закрывали руками лица в своем вечном плаче. Когда каракка минула искусственную бухту и вышла в залив, стены расступились, и Варрик увидел город во всем его мрачном великолепии: столпотворение лачуг Нижнего Города, редкие зеленые пятна частных садов Верхнего, и над всем этим – мрачная громада крепости наместника. Где-то там, наверху, подобно нахохлившемуся ястребу, Гаррет Хоук безжалостными глазами высматривал себе поживу.
– А потом они жили долго и счастливо, – пробормотал Варрик себе под нос и спустился в каюту.
Когда он вышел на палубу в следующий раз, Киркволл уже скрылся за горизонтом.


8.
Старая Мэгги, торговка рыбой с рынка Нижнего Города, нашла свой конец двадцать девятого числа месяца солиса. Про нее говорили, что она – ведьма; на самом деле она всего лишь приторговывала деревянными оберегами, которые вырезал ее младший внучок. Правда, характер у старухи был не сахар. Даже когда к ее лотку подошел десяток молодчиков, вооруженных дубьем и мясницкими ножами, она лишь вытерла облепленные серебристой чешуей руки об фартук, подбоченилась и сказала:
– Что, сукины дети? Осмелели?
– Мы не боимся твоих козней, ведьма, – проурчал предводитель. Настоящее его имя было Мартин, но все называли его Святошей за Песнь Света, которую он знал наизусть и мог цитировать хоть от начала к концу, хоть от конца к началу.
– Была б я ведьмой, давно бы тебя превратила в жабу.
Святоша ухмыльнулся и со свистом рассек воздух своей дубиной.
– Да вы озверели, демоны? – охнула торговка зеленью. – Везде вам ведьмы чудятся!
– Заткнись, баба! – рявкнул Святоша.
Женщина оглянулась, ища глазами стражников. Обычно хоть кто-нибудь из них да болтался по рынку, щипал за задницы торговок и жрал яблоки, которыми те его задабривали. Сейчас, как назло, никого не было.
– Да будут названы они малефикары, проклятые, – пропел Святоша. У него был приятный бархатистый тенор.
Старая Мэгги выхватила из-под фартука рыбный нож.
– Магия крови! – завопил кто-то и с размаху опустил дубину на ее череп. Раздался кошмарный влажный хруст, и старуха упала лицом в кучу разделанной рыбы.
К вечеру того же дня погромы охватили весь Нижний Город.

– Меня тошнит, – сказала Авелин.
– Наверное, ты беременна, – фыркнул Гаррет. – А Донник знает?
– Меня тошнит от бессмысленной жестокости, от смертей, от крови, от жары, от этого города и в особенности от твоих идиотских шуток.
Она резко встала и, опершись обеими руками о стол, нависла над Хоуком как воплощенное негодование.
– Авелин, – мягко сказал он. – Авелин, ты мой самый лучший, мой старый друг. Я отправил своих наемников тебе на помощь, что же я еще я мог сделать? Будешь вино?
– Для начала, ты мог бы их не отправлять, – она безнадежно махнула рукой и устало опустилась в кресло. – От них вреда больше, чем пользы.
Хоук встал, вынул из шкафчика высокую бутылку с узким горлышком и два гравированных кубка.
– Я с радостью оставил бы это городской страже, но ее было слишком мало. Твои люди и так измотаны. А храмовникам лучше удается справляться с демонами, чем с обычной разъяренной толпой. Это не знак недоверия, Авелин. Резню просто нужно было остановить как можно быстрее.
– Кого ты нанял? Кровавых Клинков?
– Мне показалось это забавным – сначала я работал на Миирана, теперь Мииран работает на меня. Кровавые Клинки, по крайней мере, честны. Для наемников.
– О да, они честны, – издевательски протянула Авелин и выпила вино залпом, даже не почувствовав вкуса. – Они даже не скрывают, что вместо того, чтобы наводить порядок, принялись убивать без разбору, насиловать и грабить.
– Это наемники, – Хоук вздохнул. – Никогда не прочь отхватить чего-нибудь сверх обещанной платы. Однако же, они схватили зачинщика.
Авелин со стуком поставила стакан на стол.
– Что?
Гаррет загадочно улыбнулся.
– Почему я узнаю об этом только сейчас?
– Авелин, – сказал он вкрадчиво. – Ты мой самый лучший, самый старый друг. Но это, твою мать, не значит, что ты можешь спрашивать у наместника отчет о его действиях!
Они молча сверлили друг друга взглядами. Авелин отвела глаза первая. Сейчас ссориться с Хоуком было бы неумно.
– Пойдем со мной, – сказал Хоук.
Они вышли из кабинета, спустились по лестницам на первый этаж, потом в подвал крепости наместника. Внизу было прохладно, и Авелин, вопреки всему, что камнем лежало у нее на душе, порадовалась этому. Лето в этот год выдалось необыкновенно знойным, она не помнила даже, когда в последний раз шел дождь. Наверное, недели три назад, еще до взрыва.
– Дома и сады – это лишь фасад, – говорил Гаррет, ведя ее узкими переходами. В руке он держал масляную лампу. – Осторожнее, пригнись, тут низкий потолок. Так вот, настоящий Киркволл – под землей. Лабиринт переходов, некоторым из них сотни, тысячи лет. Например, вот этот коридор соединяет крепость наместника с тюрьмой.
Вспугнутая крыса шмыгнула прямо по ногам, заставив Авелин споткнуться и выругаться. В затхлом воздухе подземелья появился легкий сквозняк и принес с собой запах дерьма – не иначе как где-то поблизости проходила канализация Верхнего Города. Авелин поморщилась и подумала, что дерьмо из аристократических задниц пахнет ничуть не лучше обыкновенного.
– Я читал кое-что о своих предшественниках, – продолжал Гаррет. – Был такой Эдельбранд, правил лет четыреста назад, еще до кунарийской оккупации. Занятный был мужик, любил наведываться в тюрьму по вот этим вот секретным проходам и там развлекаться с узницами посимпатичней. Конечно, в тюрьме ведь есть и дыба, и клещи, и вагинальные груши – словом, все инструменты для любви. А поскольку среди воровок и нищенок хорошеньких обычно немного, то он стал пополнять свой гарем за счет обычных горожанок... а, вот мы и пришли.
Гаррет нажал на один из ничем не выделяющихся камней, и часть стены отделилась, обозначив дверной проем. Он открыл дверь, с усилием надавив на нее плечом, затем сделал приглашающий жест рукой. Авелин последовала за ним, на ходу вытряхивая из волос налипшую паутину. Они действительно оказались в городской тюрьме – она не могла не узнать эти толстые серые стены. Это был один из нижних, подземных ярусов, где обычно содержались самые опасные преступники. Возле камеры, впрочем, дежурил не стражник, а какой-то мрачного вида парень со знаком Кровавых Клинков на нагруднике.
– Мииран здесь? – спросил его Гаррет.
Парень кивнул и распахнул перед ними дверь. В нос Авелин ударила ядреная смесь из запахов пота, мочи, крови и нагретого железа.
– Ну и где носило твое гребаное превосходительство? – Мииран развалился в деревянном кресле, украшенном множеством блестящих цепей; предназначенные намертво приковывать узника, сейчас они свободно болтались и немелодично звенели, когда Мииран случайно их задевал. – Делать мне, блядь, нечего, только жмуриков караулить.
– Пока я тебе плачу – будешь не то что караулить, а целоваться с ними, – огрызнулся Хоук.
– А вот этого не захотел? – Мииран продемонстрировал ему средний палец.
– Иди нахуй, – беззлобно сказал Хоук и внимательно осмотрел дыбу, с которой свисало нечто, напоминающее освежеванную тушу в лавке мясника. – Где признание?
Мииран помахал в воздухе каким-то листком бумаги.
– Что это все означает? – спросила Авелин и с отвращением оглядела растерзанный труп. – Что вы тут натворили?!
– С изменниками не церемонятся, капитан, – вздохнул Хоук и быстро пробежал глазами по строчкам. – Мииран, что за пятна? Ты этим жопу что ли вытирал?
– А, – Мииран поковырял пальцем в ухе. – Пятна. Слезы, кровь, пот или сопли, выбирай, что больше нравится. Этот парнишка был немного не в форме, когда подписывал. Из него все прям текло и капало.
– Измена? – Авелин обернулась к Хоуку. – Ты же не хочешь сказать?..
– Именно это я и хочу сказать. Погромы были спровоцированы. Есть люди, которым не нравится, что я стал наместником. Этот кусок мяса, которого при жизни звали Мартином, но куда как чаще – Святошей, кормился с рук у графа де Лансе. И это только первая ниточка, ведущая к целому змеиному клубку.
Хоук улыбался, благодушно и довольно, как после сытного ужина. Даже ужасный запах его, кажется, не смущал.
– Это расследование стоило поручить страже, – сухо сказала Авелин. – Почему ты позволил своим головорезам убить свидетеля?
– Да кто ж знал, сэр капитан, что он окажется таких дохляком, – хохотнул Мииран. – Я всего лишь мило с ним побеседовал.
Он нагло рассматривал Авелин, ничуть не стесняясь – как будто шлюху выбирает, пронеслось у нее в голове, и ее передернуло от отвращения. Они с Хоуком – два сапога пара, неудивительно, что они так спелись. Авелин чувствовала себя так, как будто по маковку окунулась в выгребную яму: вокруг дерьмо, и никак не избежать того, чтобы его наглотаться.
– Я решил тебе немного помочь, – Хоук продолжал улыбаться. Чтоб у тебя рожа треснула, в бешенстве подумала Авелин, и стиснула зубы, чтобы удержать рвущиеся с языка обвинения. – Признание у нас есть. Я уверен, судье Ванарду этого будет достаточно. Конечно, арестовывать графа должны твои люди. Кровавые Клинки чересчур некуртуазны, чтобы можно было пустить их в графскую гостиную.
– Да, – выдавила из себя Авелин. – Как прикажете... наместник.


9.
За три недели погибли семь храмовников. Не так много, если сравнивать с потерями городской стражи, конечно. Но...
Каллен уже давно расстался с иллюзиями. Девять из десяти магов при возможности обратятся к магии крови – из жажды ли власти, из любопытства или от страха. Каллен думал, что никогда не забудет ферелденский Круг, серые стены в мясных наплывах, запах смерти и крови, но все же со временем воспоминания пусть не исчезли, но как бы сгладились, потеряв устрашающую остроту. Теперь же они возвращались снова – и порой Каллену казалось, что, свернув за угол, он вот-вот окажется в полукруглом коридоре, ведущем в библиотеку башни Кинлох, а выглянув в окно – увидит серебристую гладь озера Каленхад и далекую пристань на другом берегу.
Прошлое никуда не девалось – оно лишь отступило, затаилось на время.
Мередит любила говорить – мы сражаемся без надежды на победу. Каллен всегда соглашался с ней, уж кому-кому, а ему не надо было рассказывать об опасностях магии. Но только теперь он полностью понимал эти слова.
Тяжесть поражения давила, как могильная плита.
«Что мне делать, Мередит»? – мысленно спрашивал Каллен. – «Что мне делать?»
Части киркволльского Круга удалось бежать – и отступники, перепуганные и озлобленные, с легкостью поддавались одержимости. Их нужно было ловить, причем как можно скорее, пока город не сожрал сам себя в приступе паранойи. Добрые граждане Киркволла видели злокозненных малефикаров в каждой сварливой бабе, в каждом нечистом на руку лавочнике. Одного нищего, обладателя причудливого горба на спине, убили, приняв за одержимого. Последний, самый кошмарный погром начался на рынке Нижнего Города, когда какой-то подонок обвинил в ведовстве и прикончил старуху-торговку. В тот день Каллен вынужден был отправить отряд храмовников на помощь городской страже – он помнил об обещании, которое дал наместнику. Отряд вернулся потрепанным, неся с собой рассказы об изнасилованных женщинах, о детях, раздавленных толпой и растоптанных до кровавого месива, и храмовник-лейтенант сказал потом:
– Если бы я не знал, что это не так, я подумал бы, что все они одержимы.
Но были и настоящие одержимые, настоящие малефикары.
Настоящие демоны.
Гаксканг, Зебенкек, Имшаэль. Бесформенный. Каллен запомнил имена и предвестия, и теперь с содроганием читал эти знаки, проступавшие явственно, как следы на влажной глине.
На первом этаже Казематов, где состоялись основные бои, раньше были тяжелые и прочные двери, оббитые металлическими листами. Каллен своими глазами видел, как они рассыпались в прах при прикосновении. Металл проржавел в одночасье, превратившись в бурое кружево. Там, где Орсино сотворил свой последний ритуал, даже в разгар полдня царил ледяной холод. В коридорах нестерпимо пахло тленом, и роились мухи, образуя своими тельцами сложные геометрически правильные узоры. Верные признаки присутствия могущественного демона. Но только признаки – все Казематы обыскали сверху донизу. Демон как появился, так и исчез – как в воду канул.
Это еще не конец, понимал Каллен. Завеса истончилась, демоны рвутся в мир, и одному Создателю ведомо, смогут ли они сдержать их.

– Что мне делать, Мередит?
Каллен стоял во дворе, рядом со статуей. Было раннее утро, и в предрассветных сумерках ему казалось, что статуя окутана красноватой дымкой. Вероятно, просто обман зрения – в летнюю жару легко возникают миражи.
– Вы, наверное, подумали, что я предал вас, чтобы занять ваше место. Но это не так.
Каллен разговаривал со статуей, до рези в глазах вглядываясь в ее неподвижное лицо, будто надеялся, что она подаст ему какой-то знак.
– Мне не нужна эта должность, эта власть. Конечно, я делаю все возможное – но что если только лишь возможного будет недостаточно? Город в агонии, Мередит, без вас все посыпалось. Хоук не справляется. Он, кажется, больше занят разборками со своими политическими противниками. Вчера отрубили голову графу де Лансе – его признали виновным в шпионаже в пользу Орлея и попытке свержения наместника. Вы ведь помните его сына, Мередит? Он сбежал из Круга незадолго до... незадолго.
Он говорил и воровато оглядывался, будто боялся, что его кто-нибудь заметит. Двор был пустынен, но Каллена не оставляло ощущение, что за ним следят чьи-то внимательные, злые глаза. Совсем как тогда, в башне Кинлох – ощущение слежки тоже не покидало его ни на мгновение, даже когда маги крови оставляли его в покое и уходили.
– Вы были правы – наша битва проиграна до ее начала. Но все же мы не можем сложить оружие.
Он осекся на полуслове и поспешно отвернулся. Кто-то быстро шел к нему через двор, время от времени переходя на трусцу.
– В чем дело, Паксли?
– Отряд, который вы два дня назад отправили расследовать тот случай в Клоаке...
– Да?
– Один из них вернулся.
– Один? Что с остальными? Да говори же!
– Вам лучше это своими ушами услышать, сэр.
Каллен обернулся к статуе. Она все так же бесстрастно смотрела в светлеющее небо, вся окутанная красноватой дымкой, как подвенечной фатой.
«Мне не хватает вас, Мередит».


10.
– Мы называли это «подземной дорогой».
Элизабет Селби говорила быстро, задыхаясь, глотая слова, как будто боялась чего-то не успеть. Донник нашел ее в Верхнем Городе – оказывается, ее троюродная кузина служила экономкой в поместье Харриманов. Селби нанялась туда же, сказавшись прачкой, как будто надеялась, что спуск на несколько ступенек вниз по социальной лестнице сможет ее защитить. Но убийцы уже шли по ее следу, и когда Донник постучал в дверь черного хода, то краем глаза он заметил, как отступили и скрылись в тенях две подозрительные фигуры. Они сослужили ему хорошую службу: чтобы расколоть Селби достаточно было одной фразы:
– Я вас отпущу.
Она открыла рот, потом снова закрыла. Ее глаза наполнились слезами.
– На меня это не действует, монна, – невозмутимо сказал Донник. – Вы же сами понимаете, раскаявшуюся преступницу поместят в тюрьму и будут охранять до суда как зеницу ока, но я не могу удерживать под стражей уважаемую горожанку. Вам придется выйти отсюда через парадную дверь.
– Меня убьют.
Донник пожал плечами.
– Создатель милосерден, он защитит вас.
Тогда Селби заговорила – да что там, запела соловьем.
– Мы называли это «подземной дорогой». Организация переправляла из Киркволла магов, бежавших из Круга. Те люди, которых убили – все они были ее частью.
– Они были магами?
– В основном – нет. Были несколько отступников, которые остались в Киркволле, чтобы помогать своим собратьям, да некоторые их родственники. Но остальные по большей части работали в порту. Капитан одного корабля – он, наверное, сумел уплыть, когда все началось. Даже простые матросы. Они, конечно, делали это из-за денег.
– А вот теперь это становится интересно, – заметил Донник. – Откуда вы брали деньги?
Селби сглотнула.
– Человек, который нас финансировал… купец из Старкхевена, Персиваль. Я не думаю, что это его настоящее имя.
– Толстый, невысокий, лет сорока.
– Вы все знаете, – она обессилено откинулась на спинку стула.
– Пока не все. На кого он работал?
Селби покачала головой.
– Я не знаю этого в точности, но… вас интересуют мои предположения?
– Я весь внимание.
Она наклонилась вперед и шепнула:
– Тевинтер.
Донник мысленно присвистнул, но внешне сохранил на лице скучающее выражение.
– Я не знаю, где он, – торопливо сказала Селби. – Он исчез. Он и раньше исчезал. Наверное, его дела в Киркволле были сделаны.
– Нет, его нашли плавающим возле заброшенной пристани, – сообщил Донник. – Рыбы съели его яйца. Кто еще знал об этом человеке? Достаточно могущественный, чтобы за неделю выкосить вашу организацию под корень?
Селби колебалась.
– Послушайте, – терпеливо сказал Донник. – Вы понимаете, что своими признаниями уже свили себе пеньковую веревку? Государственная измена – не шутка. Я могу обещать вам защиту, но только если вы убедите меня, что не имели никакого отношения к шпионажу. Что ваша «подземная дорога» – была всего лишь средством помочь бедным угнетенным магам.
Она разрыдалась.
– Ну-ну, – пробормотал он. – Как нарушать закон, так мы молодцы, а как отвечать – так мы бедная, испуганная женщина?
– Хоук.
Донник не отреагировал.
– Хоук, Гаррет Хоук, наместник! Он просил меня устроить встречу. Он говорил, у него есть деловое предложение.
Донник ухмыльнулся. Последний кусочек мозаики встал на место – кинжал, пронзивший дряблое тельце имперского агента, дешевый кинжал, который Гаррет Хоук таскал на поясе, чтобы чистить фрукты, и который Авелин не могла не опознать, потому что видела его сотни раз. Зная, что именно Хоук убил старкхевенца, они с Авелин не знали самого главного – зачем он это сделал. Но сейчас все обретало смысл.
– Вы довольны? – спросила Селби, шмыгая носом.
– Почти. А теперь, – он подвинул ей перо и бумагу, – теперь изложите все это письменно.


11.
В кабинете наместника на стене висела карта Тедаса. Хоук помнил ее еще по тем временам, когда хозяином кабинета был Думар – уже тогда его поразил огромный размер карты и искусность, с которой она была вычерчена. Вздымались вверх, как будто пытаясь прорвать толстый пергамент, Морозные Горы. Извилистые реки катили синие воды к огромным морям. Пустыни Андерфелса и плодородные равнины Ферелдена, зеленые пятна лесов Бресилиан и Арлатан. Орлессианская Империя – вся покрыта рассыпанными черными точками городов, как будто карту засидели мухи. И на севере, над остальным Тедасом, похожий на свисающий с ветки пчелиный рой – Тевинтер, коварный, терпеливый, выжидающий.
Хоук не сомневался – Тевинтер знает. Пусть ему удалось вырезать часть агентуры – шпионы похожи на глистов. Вытащишь одного червя через язву на коже, но он уже отложил сотни, тысячи яиц, и пока ты празднуешь победу, они зреют в толще мышц, дожидаясь момента, когда можно будет сожрать тебя изнутри.
Гаррет в десятый раз за последние два часа подошел к окну и, скрывшись за шторой, выглянул наружу. С высоты весь город был как на ладони. Была отлично видна прямая, как стрела, Дорога Наместника – вот стража у ворот, вот пара расфуфыренных юнцов, прохаживающихся взад и вперед, а вот и кокетничающие с ними девицы. Внизу, в бедных кварталах, лилась кровь, но здесь было полно стражи, и поэтому все эти бесполезные придурки чувствовали себя в безопасности. Жадно щурясь, Хоук смотрел с высоты на людей внизу – отсюда они казались не крупнее мух. Жирные мухи, щеголяющие бронзово-зелеными боками нарядных камзолов, красивые и сытые, ползающие по разлагающемуся трупу Киркволла...
Кто из них?
Вон тот паршивец – он болтается здесь с самого утра и пялится на прогуливающихся девок. Или старик – каждый день просит здесь милостыню, и стража закрывает на это глаза. Делает вид, что он слепой, но Гаррет видел – однажды, когда он вот так же, как сейчас, подошел к окну, старик задрал голову и своими бельмами уставился прямо ему в лицо.
Гаррет рывком задернул шторы, почти отбежал от окна, схватил со столика графин с вином – уже третий за сегодня, а ведь день еще только начался – и присосался к нему, лакая вино прямо из горлышка. Красная жидкость пролилась на рубашку – красное на белом, совсем как кровь.
«Они следят за мной», – в который уже раз подумал Гаррет и снова принялся метаться по кабинету – от окна к письменному столу, от стола – к огромной карте, к Тевинтеру, наползающему с севера, как набухшая грозовая туча.
Хоук не был настолько наивен, чтобы полагать, что ниточки, связывающие его с Империей, оборвутся вместе со смертью нескольких агентов. Наверняка толстяк отправил соответствующие донесения – Империя знает, что нынешний наместник Киркволла продался ей с потрохами. На самом деле, смерть тех агентов ничуть его не обезопасила – разве что отсрочила разоблачение. Хотя если бы у него был выбор, Гаррет приказал бы убить их еще раз – чтобы хоть на секунду, но ему стало легче.
Империя придет – в обличье гнома-торговца, или слепого нищего, или соблазнительной эльфийки. Она придет взыскать с него долги. И ему придется ублажать ее, стараясь, как послушная шлюха, потому что стоит ему отказаться – как всплывет правда, и тогда все, и храмовники, и аристократы, и чернь будут соревноваться за возможность растерзать его.
Гаррет Хоук не боялся смерти. Но он отказывался проигрывать.
Он снова подошел к окну и выглянул наружу. Старик-нищий переместился немного влево, догоняя спасительную тень. Это лето выдалось слишком жарким – за семь лет в Киркволле Гаррет не припоминал второго такого лета.
Люди ползали внизу – жирные, ленивые мухи.
Гаррет растянул губы в неживой, устрашающей улыбке.
Он раздавит их, не дожидаясь, пока они отложат яйца. Нанижет их на булавки: навершия чугунных решеток хорошо подойдут, чтобы выставлять на них головы казненных. Вначале – знать, потом – чернь. Храмовники – чуть позже: их нельзя недооценивать, нельзя повторять ошибок Тренхольда. Судья Ванард вынесет правильные приговоры – у него нет выбора, слишком много Хоук знает о нем и его сыне.
– Я сумею победить, – прошептал Хоук и отсалютовал слепцу полупустым графином. – Я, вашу мать, всегда побеждаю.

Сенешаль Бран явился после обеда. На его холеном лице застыло обычное выражение скучающей брезгливости. Всем своим видом он демонстрировал, что новый наместник ему не нравится. Хоука это мало заботило: дойдет очередь и до этого лицемера. Все они плетут заговоры вокруг него, все желают его убрать.
– Киркволл становится плохим местом для торговли. Купцы спешат убраться отсюда подальше.
– Пусть убираются.
Бран нахмурил рыжие брови.
– Вы, кажется, не понимаете, наместник, – сказал он вежливо, с еле заметной ноткой презрения в голосе. – Торговля – образно выражаясь, кровь Киркволла, на ней зиждется его благополучие. Стоит выпустить ему кровь, и он превратится в иссушенный труп. Вы ведь заметили, какая в последнее время царит необыкновенно теплая погода? Вокруг Киркволла есть деревни и поля, но засуха уже загубила весь урожай. Если ничего не предпринять, зимой нас ждет голод.
– Вы предлагаете мне вызвать дождь? – засмеялся Хоук и снова приложился к кувшину, пятная красными брызгами и без того грязную рубашку. – Я слышал, аввары так делали – плясали с бубнами и приносили коз в жертву Небесной Хозяйке.
– Я предлагаю вам навести порядок, – ответил сенешаль. – Для начала.
– Вы думаете, я не пытаюсь?
– Откровенно говоря – нет, наместник. После казни де Лансе знать гудит, как встревоженный улей, как будто нам мало беспорядков в Нижнем Городе. Если вы и пытаетесь что-то сделать с этим пожаром, так это раздуть его еще больше.
Хоук усмехнулся.
– А на кого работаете вы, Бран? – спросил он почти нежно. – Тевинтер? Нет, вряд ли. Орлей? Или – вот было бы забавно – Ферелден, моя снежная родина?
Сенешаль отшатнулся.
– Вы пьяны, – сказал он брезгливо. – Я служу этому городу уже много лет.
– Все-таки Орлей, я думаю, – протянул Хоук, как будто не слыша его. – Не отнекивайтесь, я вовсе не собираюсь рубить вам голову немедленно.
– Какое облегчение, – язвительно ответил сенешаль. – Думаю, нам следует продолжить разговор после того, как вы протрезвеете.
Хоук вдруг перегнулся через стол и схватил его за рукав.
– Вы чувствуете? – спросил он совершенно трезвым, но каким-то напуганным голосом. – Становится холодно. Лириум поет. Что я наделал?
– Проспитесь, Хоук, – повторил Бран и торопливо вышел из комнаты.


12.
Демонов было несколько.
В третий раз допрашивая единственного уцелевшего храмовника, Каллен убедился в этом. Тот путался в словах, похожих на лихорадочный бред, и постоянно принимался жестикулировать уцелевшей левой рукой, как будто одних слов ему не хватало. То, что осталось от правой – пожеванный огрызок, багровое месиво с торчащими осколками кости – пришлось отнять чуть ниже локтя.
– Донован шел впереди, когда мы услышали смех. Было холодно – вы сами знаете, какая стоит жара, сэр, но там было страшно холодно, и ржавчина на глазах покрывала мечи. Эльф сказал – забытые возвращаются вновь, и кончика уха у него не хватало. И оно схватило Донована и выдавило его, выдавило как колбасу, так что у него глаза полезли из орбит, и из жопы выпали кишки.
Слушать эти бессвязные речи было утомительно, но Каллен был терпелив. Демонов и одержимых, несомненно, несколько, и они весьма могущественны. Какой-то эльф с покоцанным ухом, некто перекрученный, одетый в рваную мантию Круга, еще нечто, похожее, как выразился несчастный свидетель, на голодное облако. Вся эта компания хозяйничала в Клоаке: как обычно, до Клоаки никому не было дела – и что из того, что нищие, в панике бежавшие оттуда, рассказывали об ужасе, пожирающем людей?
Библиотека Круга, конечно же, сгорела в первую очередь, и сейчас Каллен жалел об этом. Его учили – и разновидностям демонов, и тонкостям охоты на них. Но других учили тоже; и покойные Донован, Хью и Симон вовсе не были плохими или неопытными храмовниками. Тех знаний было недостаточно: Каллен силился понять, что же происходит, но понять не мог. Завеса становилась дырявой, как орлейский сыр, ржавчина пожирала мечи, пахло тухлыми яйцами и корицей, и из Тени, из-за грани реальности, начинали шептать голоса.
Немногие выжившие маги расползлись по городу – завидев храмовника, они наверняка атакуют, из страха или ненависти: кто поверит, что Каллен хочет просто поговорить? Да, сейчас он был бы готов и на союз с малефикаром – древнее зло, поселившееся под городом, было куда хуже, чем любой из людей.
Впрочем, одного мага он знал, где искать.

Особняк Хоука охраняли. Угрюмые детины, от которых резко пахло потом и чесноком, резались в засаленные карты, но Каллена приметили тут же – и на пути к двери перед ним выросла скалящаяся сталью живая стена.
– Наместника нет дома, – сказал один. – Никого пускать не велено.
– Но его сестра? Бетани… Бетани Хоук.
– Не ваше дело, мессер, – вежливо сказал наемник и положил руку на рукоять меча.
Абсурд. Он едва не рассмеялся.
– Я – рыцарь-капитан Каллен, и я требую, чтобы вы меня пропустили.
Наемник тоскливо вздохнул.
– Вы уж извините, мессер, но будь вы хоть императрицей Селиной – Хоук сказал, чтоб никто не входил, и значит, так и будет.
Каллен усилием воли сдержал гнев. Он шел сюда говорить… говорить с Бетани, а не драться с наемными головорезами. Перебить всю охрану – не лучшее начало, чего доброго, Бетани решит, что он пришел по ее душу – довести до конца объявленное еще Мередит Право Уничтожения.
Какой-то звук привлек его внимание. Каллен обернулся. За углом, прячась в тени можжевеловых кустов, стояла молоденькая светловолосая эльфийка и делала ему знаки рукой. Пожав плечами, он направился к ней.
– Хозяйка Бетани сказала, чтобы я привела вас, – пискнула эльфийка. – Пожалуйста, следуйте за мной.
Она провела его через какой-то пахнущий сыростью и мышами погреб; Каллен собирал головой паутину с потолка и чувствовал себя донельзя глупо. Как будто любовник, крадущийся в спальню жены, пока ревнивый муж ушел по делам.

– Простите за охранников, рыцарь-капитан, – сказала Бетани. – Гаррет очень трепетно относится к моей безопасности.
Она стояла у окна; тяжелые плотные шторы были опущены, и потому в гостиной царил полумрак. На фоне бархатных портьер Бетани, одетая в простое белое платье, казалась призраком.
– Я понимаю, – ответил Каллен. – Он любит вас.
Она тихо засмеялась и подошла ближе, ступая мягко и неслышно. От нее едва уловимо пахло вином – только сейчас Каллен заметил в ее руке полупустой бокал.
– Ничего подобного, – пробормотала Бетани. – Он просто ревностно охраняет то, что считает своим. Выпьете со мной?
– Я пришел по делу.
– А, – она склонила голову набок, так, что волосы закрыли один глаз. – Хотите убить меня, пока Гаррет не смотрит?
В ее голосе не было ни страха, ни кокетства – как будто усмиренная, подумал Каллен. Или просто пьяна, конечно, – вино иногда действует странно, особенно на женщин.
– Что вы знаете о демонах?
Бетани замерла.
– Я думаю, что знаю о них даже меньше вашего, рыцарь-капитан, – сказала она осторожно. – Я никогда не имела дело с магией крови.
Каллен мысленно обругал себя. Неудачное начало.
– Это не обвинение, – сказал он поспешно. – Вы всегда были примерным магом, монна Хоук. Буду откровенен – я столкнулся с очень серьезной ситуацией, и моих знаний не хватает. Скажите, знакомы ли вам имена: Гаксканг, Зебенкек…
– Имшаэль, – подхватила она. – Завеса разорвана, Забытые возвращаются вновь. Мой отец был малефикар, вы знаете? Я сама узнала об этом только недавно. Проклятье, я пьяна.
– Мне плевать, кто был ваш отец, – сказал Каллен. – Как остановить их?
– Ха, – она налила себе еще один бокал вина и опрокинула его в рот некрасивым, неженственным жестом, наверняка подсмотренным у брата. – Я не знаю. Наверное, как обычно вы, храмовники, это делаете. А я не хочу вам помогать.
Он опешил.
– Что?
– Вы сами на себя это навлекли. Из-за Мередит Завеса разорвалась, и скажите на милость, сэр храмовник, как вы думаете – за счет чего, или точнее – кого – она оживляла статуи?
Каллен потер пальцами виски. Бетани расхаживала взад-вперед, мягко ступая по коврам босыми ногами и шелестя подолом легкого домашнего платья. Пахло перебродившими фруктами, вином и пряностями. Он помнил, какой она была в Круге – добрая, ласковая, немного наивная девочка, ни на шаг не отходившая от Орсино. Женщина, которая сейчас стояла перед ним, была незнакомой, чужой, волнующей – отчаяние изменило ее.
– Люди гибнут, монна Хоук, – устало сказал Каллен. – Если вы намерены играть в шарады, то этот разговор не имеет смысла.
Внезапно она поставила свой бокал на стол и подошла к нему почти вплотную.
– Простите, – шепнула она. – Я была гадкой. Но, Каллен, я ничем, ничем не могу вам помочь. Отец не учил меня магии крови. Я знаю лишь, что эти демоны очень стары, очень сильны – если пойдете сражаться с ними, возьмите побольше людей. И следите за предвестниками: это очень важно, так вы не пропустите их появление. А теперь поцелуйте меня, я же вижу, что вам хочется.
Не дожидаясь ответа, она поднялась на цыпочки и поцеловала его первая; губы ее были мягкими и сладкими, как перезрелые плоды.
– Монна Хоук, – пробормотал Каллен, разрывая поцелуй, – Бетани…
– О, – она погладила его по щеке. Ее глаза в темноте светились, как у кошки. – Только не говори о том, что нам можно, а что нельзя. Возможно, завтра мы оба умрем, так что какая разница?

@темы: Фанфикшн, Dragon Age