1. Где-то около года назад я ел кашу с вареньем. Почему я до сих пор помню об этом знаменательном событии – потому что этим вареньем я засрал пол-клавы. Клава с тех пор мылась раза три. И все равно у нее залипает правый, наиболее пострадавший шифт. Я уж там все разбирал, шифт выколупывал, обмывал спиртом, растворителем для краски и жидкостью для снятия лака (не смотрите на меня так, это не мое). Шифт потерял белую надпись, а его основной черный цвет поблек и потускнел. Однако продолжает липнуть. Если его лизнуть (не смотрите на меня так – 2), он имеет вкус малины. Мне кажется, это призрак варенья, который является из потустороннего мира, чтобы меня преследовать.
2. Еще крипи-стори расскажу. Некоторое время назад мы с моей скво собрались с еще одной парочкой долбоебов, чтобы
поехать в заброшенный домик в лесу смотреть фильмы ужасов. Заночевали у них. И вот ночью, все еще слегка нетрезвый, я просыпаюсь от того, что меня что-то душит и, блядь, на лице мокро. Ночь. На улице завывает апрельский ветер. Открывая глаза, я почти ожидал увидеть мертвую японскую девочку, с длинных волос которой капает ледяная вода. Но нет – всего лишь у престарелой хозяйской кошечки сбились от возраста настройки системы свой-чужой, и она ночью улеглась мне на грудь, обняла лапами за шею и, душераздирающе мурча, пустила слюни в ухо. Обожаю котиков.
3. Чтобы завершить эту исповедь идиота, лижущего шифты и усирающегося от котиков, добавлю, пожалуй, что на днях все же добрался до сканов «Мира Тедаса» и, бегло проглядев хроники Клуба Неудачников в сочетании с рецептом какого-то блевантона, ночью открыл канал в Тень и видел во сне, что я – Серый Страж, у которого начался
климакс Зов. По этому поводу я обратился за помощью к Архитектору, и этот сукин сын прописал мне слабительное.
4. А вообще у меня чо-то опять приступ любви к Тевинтеру, извините.
читать дальше
Через десять лет после казни Андрасте архонт Гессариан объявит, что слышал глас Создателя.
Перед этим он целый месяц потратит, перекладывая старый архив в стихи – в последний раз он писал стихи в сопливой юности, но для образованного человека это не так уж сложно. Но несколько труднее, чем он думал – Гессариан будет грызть стилус, как школяр, и тщательно подбирать слова. По его плану они должны остаться в веках.
Десять лет назад архонт Гессариан совершил фатальный просчет, и немного творческих мук – недорогая расплата.
Десять лет назад он проиграл войну, когда послушал жену и сжег на костре варварскую пророчицу. Насколько сложно, в конце концов, убить одну женщину? Гораздо проще, чем писать стихи.
Андрасте, о, прекрасная Андрасте, яростная, справедливая Андрасте, что твой ложный бог, что твои мудрые слова и чудесные песни против всего могущества архонта?
«Я глупец», - подумал тогда Гессариан.
У горящей женщины из груди, изо рта, из глазниц потоками лился холодный свет, не являющийся отблесками костра. Женщина не кричала, потому что могущественный дух, которым она была одержима, поддерживал и защищал ее. Должно быть, разум ее был уже в Тени, вдали от дыма и боли, и запаха собственной горелой плоти. Горящие волосы вокруг ее лица – как огненная корона, которой увенчал свою невесту этот ее мифический Создатель. Обычно во время публичных казней шумно: толпа кричит и улюлюкает, хнычут дети, которых толкают в давке, а у кого-то непременно срежут кошелек, и он будет громко возмущаться. Тогда же стояла такая тишина, что было слышно каждое потрескивание поленьев в костре.
«Я глупец», - думал архонт, и снова и снова будет повторять это себе, даже десять лет спустя все еще слыша гудение огня и стук крови в ушах.
Пророчица рабов, предводительница отверженных. Он рассчитывал – жестокая казнь распугает последователей, рабы – трусливы, отверженные – слабы. Но прямо на его глазах, на горящем костре трусость перековывалась в отвагу, а сила – в слабость, как в горниле кузни из руды рождается меч.
«Я не смогу это остановить», - ход событий беспощадно подтверждает тогдашнее прозрение.
Думат, дракон Тишины, предал нас, и остальные Шестеро молчат, а значит, на опустевшее место в людских сердцах должно прийти нечто новое, я должен был понять это сразу, я должен был…
Украшенная рукоять церемониального меча мгновенно раскалилась в руке – позже он отдерет ее от ладони только вместе с кожей. Меч проломил ребра женщины; для настоящих сражений он не годился, но чтобы добить – вполне.
Андрасте, - шептал Гессариан, неверной рукой ощупывая вздувшиеся на лице волдыри. Он стоял у костра, пока тот не прогорел до конца, разглядывая обугливающийся труп, понемногу теряющий сходство с человеком.
Андрасте, златовласая Андрасте, прекрасная, милосердная Андрасте, нужно было тайно удавить тебя в тишине минратосских катакомб, нужно было скормить твое тело свиньям.
Она была мертва десять лет, и все эти десять лет он продолжал ненавидеть ее. Восхищаться ею.
Десять лет будет полыхать в Империи тот проклятый костер.
Империя распадалась на части, разваливалась, как разваливался на горелые куски труп сожженной женщины. Жрецы богов-драконов все еще были сильны, и плели интриги за спиной архонта, будто пытаясь вернуть времена первых сновидцев. Гессариан не верил никаким богам. Но он верил в Тевинтер.
Десять лет спустя архонт Гессариан допишет стихи о нечестивом Хоре Тишины, и, когда последняя точка будет поставлена, развяжет бойню, названную Преображением Тевинтера. Он расправится со жреческой верхушкой и нелояльными магистрами, и, допустив сопорати в новую Церковь, воспользуется ими в своих целях, как воспользовалась эльфами-рабами варварская пророчица. О, у нее было множество поклонников и учеников. Но у нее не было лучшего ученика, чем тевинтерский архонт.
Она научила его – слабость может стать силой. И еще – песни иногда побеждают там, где не справляются мечи. Но все же лучше помогать себе мечами.
Гессариан будет петь в честь Андрасте, прекрасной Андрасте, которую убил своими руками, лениво размышляя, что кто бы из них ни выиграл в этом затянувшемся на декаду противостоянии, настоящим победителем должен остаться только один.
Тевинтер.