Великий рандом

[sickbastard]

Я тут наткнулся на «random pairing & prompt generator» по ДА, весь вечер вчера развлекался.
(Правда, я немного сжульничал - иногда он вообще выдает каких-то НПС, которых я даже вспомнить не могу, лол, а иногда - тех, кто в принципе даже встретиться не мог по причине разных эпох. Уж не говоря о том, что ключи я по жизни интерпретирую весьма вольно.)


Branka/ Ser Genevieve
a gift you couldn’t give

Огромная дверь захлопнулась за Бреганом с ужасным грохотом, но Женевьева не вздрогнула и даже не моргнула. Гномы уже разошлись, а она все стояла и смотрела на дверь. Даже отсюда она чувствовала далекое присутствие порождений тьмы - издаваемый ими еле слышный, но все же назойливый гул.
В какой-то момент Женевьева позавидовала брату. Это, должно быть, прекрасно - дверь захлопывается за тобой, как крышка гроба, и с этого момента ты мертв, а значит - свободен, и остается только одно - убивать и убивать, пока не напьешься черной кровью порождений тьмы, пока не захлебнешься собственной ненавистью.
Она направилась в общинные залы. Другие Стражи уже вернулись в таверну без нее - наверняка собираясь надраться какой-нибудь гномьей бормотухой. Женевьева не собиралась унижаться до такого. Никаких дел у нее не было тоже - разве что рассматривать однообразные статуи Совершенных в зале героев, и вспоминать другие такие же статуи, на Глубинных Тропах - полуразрушенные, изгаженные скверной.
Что-то резко хрустнуло под кованым каблуком, и Женевьева остановилась.
- Вы наступили на моего голема, - сказала девочка.
Женевьева глянула вниз - на то, что осталось от игрушки.
- Извини, - неожиданно для себя ответила она. Маленькая гномка не собиралась плакать, просто присела на корточки и принялась деловито собирать обломки.
- Ничего страшного. Когда я вырасту, у меня будут настоящие големы. И мы отвоюем наше королевство, и перебьем всех порождений, вот.
Женевьева усмехнулась.
- Как командор Серых Стражей я счастлива это слышать.
- Не смейтесь! Если не будете смеяться, я даже подарю вам одного.
- Не раздавай обещаний, которых не сможешь выполнить, дитя.
Девочка насупилась. У нее был тяжелый, не по-детски суровый взгляд.
- Я Бранка из касты кузнецов, - сказала она надменно. - И я всегда выполняю обещания.


Bethany Hawke/ Idunna
say a prayer

Идунну не выпускают из комнаты, но иногда Бетани разрешают ее навестить. Идунна прячет глаза и молится почти непрерывно; сухие губы шевелятся, произнося слова Песни Света. Раньше она любила красную помаду, но красный - цвет похоти и крови, и теперь она отвергает его.
«Та, что отвергает, что верит, не устрашаясь тьмы мира»…
Бетани садится у ее ног, и Идунна расчесывает ее густые темные волосы, целует смуглую шею, мурлыча молитву. У нее умелые губы, умелые руки, Бетани дрожит и извивается под ее ласками.
«Как бабочка видит свет и летит на пламя, она увидит огонь и пойдёт к Создателю».
Их краткие встречи сладки, а слова Песни Света звучат непристойней самой грязной брани, и Бетани думает порой - такая любовь сама по себе - кощунство, малефициум.
Идунна склоняется над ней, прижимаясь сосками к ее груди, и когда на краткий миг их взгляды все же встречаются, Бетани видит в ее глазах жадность и смерть.


Sigrun/ Hespith
end up in Wonderland

Сигрун была беременна первенцем - ее рвало по утрам, и она ругалась так, что даже каменные Совершенные краснели. Геспит обещала, что скоро все пройдет, и у Сигрун не было причин ей не верить - у подруги детей был полон дом. Так много их было, что кажется, даже она сама не могла их сосчитать.
- Дети - это прекрасно, - говорила Геспит и сонно улыбалась. Они сидели рядом, прямо на пороге, Сигрун ела вяленое мясо, а Геспит кормила младшего сына грудью. - Вот увидишь - все неудобства - такая мелочь по сравнению с их любовью.
Сигрун вздохнула, наблюдая, как розовый толстожопый младенец сосет титьку, сладострастно причмокивая.
- По-моему, он тебя считает едой, - проворчала она. - Конечно, все любят еду.
- Не говори глупостей. Разве ты сама не хотела семью?
Сигрун пожала плечами.
- Иногда мне кажется, что нет. Проклятье, опять мутит.
Она согнулась и выплюнула недожеванный кусок мяса. Потом вдруг выпрямилась, вскочила с невнятным воплем. Ее глаза расширились в ужасе.
- Я не хочу! Не хочу!
Геспит улыбалась, все так же баюкая младенца.
- Ну что ты, - пробормотала она. - Давай, дорогая, ешь. Если не будешь есть, у тебя не будет сил, и ребеночек родится слабым.
- Нет! - закричала Сигрун пронзительно. - Нет, нет, нет!
Щупальце Геспит мягко обняло ее за плечи.


Sloth Demon/Viscount Dumar
Not the first time, nor the last

На левую половину стола наместник кладет требования рыцаря-командора. На правой половине громоздятся жалобы первого чародея. Думар снова и снова равняет стопки бумаг.
В Киркволле лето, и стены крепости за день впитывают солнечный жар, чтобы отдавать его всю ночь. Духота, вялое жужжание насекомых. Дождя нет, и не предвидится: блеклое небо безоблачно.
Демон мурлычет и трется головой об ноги, Думар рассеянно чешет его за ухом.
В левом ящике стола - документы, касающиеся дел торговой гильдии. Правый ящик отведен кунари.
Жара усиливается. На Рваном Берегу слабый ветер с моря шелестит бело-желтым песком.
Думар гладит демона по шерстке, дует ему в уши; демон смешно фыркает.
Песок медленно заполняет кабинет, вначале он доходит до щиколоток, потом - до колен, и Думар не может сдвинуться с места. Потом до груди - и становится тяжело дышать. Песок все прибывает, и когда он накрывает плечи, делается невозможным даже просто поднять руку, не говоря уж о том, чтобы выхватить меч.
Песок доходит до рта, и Думар крепко сжимает губы - каждое произнесенное им слово может стать гибельным.
Проснувшись, он долго смотрит на лежащие на столе бумаги. Не в первый раз ему снится это, и не в последний, и все это время город ждет - дождя и решения.
Демон урчит, сытый и довольный.
Думар трет пальцами глаза и видит, как кабинет вновь начинает заполняться песком.

_____
А это просто невыразимый пиздец, не знаю, в человеческих ли силах такое прилично выполнить, но таки скопировал на память:
The Architect/Lily, marriage of convenience
Eleanor Cousland/ Corypheus, puppy love