Драбблы по Драгонборну

[sickbastard]

Персонажи: Мираак и другие
Рейтинг: детский
Саммари: да я просто пальцы разминаю, какое там саммари.


1. They wanted to use me to deal with Alduin, Hakon and the rest. I chose otherwise.

Белые фигуры тафла были сделаны из кости: хоркеров бивень, предположил вначале Хакон, и ошибся. Кость имела характерный желтоватый оттенок и холодила пальцы - драконья.
Право, подумал Хакон. Это уже смешно.
Мираак играл черными - быстро передвигал фигуры и, кажется, скучал. Хакон, напротив, подолгу морщил лоб, смотрел на доску, будто пытаясь запомнить каждую деталь искусной резьбы. Это не помогало: черная армия окружала белого короля и беспощадно пожирала и без того поредевшие ряды его защитников.
Хакон передвинул одну из фигур. Локтем он задел кружку с медом, и тот залил всю доску липким слоем. Мираак поморщился.
- Я как-то больше к секире привык, - ощерился Хакон.
Мираак сделал следующий ход и «съел» еще двух белых солдат. Брезгливо отряхнул фигурки от медовых капель.
- Игра, - сказал он отстраненно, - остается игрой. Независимо от того, играешь ты белыми или черными, армиями или жрецами. Шах.
Белый король попытался скрыться за спинами своих солдат, увязая в меду.
- Сейчас речь идет уже не об игре.
- Речь всегда идет об игре. Шах.
Белый король отступил еще на шаг.
- Не существует ни доблести, ни справедливости. Вопрос, в конечном итоге, сводится к одному. Кто-то съест, а кто-то будет съеден. Шах.
Секира стремительно просвистела в воздухе, и с резким треском доска для тафла распалась на две идеально равные части. Фигуры посыпались на каменный пол.
- Ты говоришь, как дракон, - сказал Хакон, щуря единственный глаз. - Шах и мат.
Мираак не ответил.


2. Here in his shrine that they have forgotten, here do we toil that we might remember.

Гелдис Садри каждую ночь видел во сне, как таскает камни - серые камни, тяжелые, как скорбь. Камень Земли обрастал стенами, как скелет возрожденного дракона обрастает мясом. Странные сны забывались наутро, оставляя после себя только тянущую боль в мышцах и имя - Мираак. Чужое, но почему-то знакомое.
Наяву говорили: вернулись драконы. Древние легенды ожили вновь, древние курганы показались из-под земли. Древние имена обретают плоть.
Дракон кружил над Вороньей Скалой и протяжно, печально ревел. Потом улетел на север, так и не напав.
Гелдис Садри протирал барную стойку и думал: Солстхейм.
Под палевым одеялом из теплого пепла прятались ледяные камни.
Солстхейм, думал Садри.
Постройте шахты, постройте дома и усыпальницы, привезите с собой бирюзовых нетчей и бумажные фонарики. Время сотрет их, как стерло оно Форт Морозной Бабочки, унесет с собой, как прибой уносит пепел в Море Призраков. Останется лишь Солстсхейм, остров солнцестояния, где летние ночи светлы и прозрачны, а зимние - черны и беспощадны - Солстхейм, остров курганов, тотемных камней и Мираака.
Заезжий норд с детским любопытством пробовал суджамму и мацт, пока не напробовался до того, что едва мог стоять на ногах. Он кое-как добрел до своей комнаты и повалился на кровать, не раздеваясь. Трактир сотрясался от его богатырского храпа.
Садри, тихо посмеиваясь, запер двери, вымыл оставшиеся стаканы и пошел спать.
Ночью ему снилось, как он таскает камни.


3. Do you ever wonder if it hurts, having your soul ripped out like that?

Первое, о чем подумал Мираак - от живой легенды Скайрима пахнет мокрой псиной.
Зеленые небеса Апокрифа клубились, образуя странные завихрения - в них иногда даже можно было различить буквы. Вокруг плескалась темная, глянцевито блестящая вода. Попадая на кожу, она оставляла болезненные ожоги. Приливы судьбы ядовиты.
Посох Мираака выплевывал комки извивающихся щупалец - они прилипали к доспехам, к телу, принимались ощупывать жадно, почти непристойно - как руки нетерпеливой любовницы. Ощупывали, выдирали клочья мяса, норовили выдавить глаза.
Ту’ум Довакина пусть и был похож на хриплый лай, но крушил кости.
Хермеус Мора наблюдал за противниками, смеясь своим издевательским, шелестящим смехом. Время - единственный возможный победитель. Для этих же двоих вопрос, в конечном итоге, всегда сводился к одному. Кто-то съест, а кто-то будет съеден.
Оставалось узнать - кто.