Take one last look at this Sacred Heart before it blows (с)

[sickbastard]

У меня медовый месяц с драгонагой, ничо не знаю.

Вариативность ДА2 все же обманчива. Например, я задружился с Андерсом, и в итоге часовню тринадцатого века тоже мы. Правда, я в основном селитру со стен выгребной ямы соскабливал.
Ну и почему там нет варианта:
- Слышь, Хоук, как насчет церковь взорвать?
- КРУТО, ДАВАЙ!

Справедливость, большой драббл или маленькое мини

Эту историю рассказала ему Сигрун – кажется, ради того лишь, чтобы полюбоваться на его недоумение. Это была гномья сказка, и говорилось в ней о двух нагах, которые нашли большой кусок вкусного сыра и позвали глубинного охотника, чтобы он разделил его между ними поровну.
Почему-то он вспомнил ее, когда закладывал взрывчатку. Он выбрал для этого явно неделями не посещаемое, темное, пыльное помещение, где были беспорядочно свалены какие-то тюки с тряпьем – должно быть, благотворительные подачки. В углу пищали мыши, и Андерс подумал: несправедливо, что они тоже должны будут погибнуть.
Он возился с запалом и вспоминал Башню Бдения и гномку, которая много говорила о смерти.

Глубинный охотник разломил сыр на две части, но одна оказалась заметно больше другой. Ах, вот незадача! – воскликнул он. – Ну да ничего, сейчас я все исправлю! – и на этих словах откусил от большей половины лишний кусок. Да вот беда – он отгрыз столько, что теперь эта половина стала меньшей. Так он откусывал попеременно: то от одной половины, то от другой, и остановился только тогда, когда наелся до отвала, а от сыра остались два крохотных кусочка – впрочем, они были равными.
- Зачем ты мне это рассказала? – спросил Справедливость.
- В сказках есть мораль, - ответила гномка.
Дух задумался.
- И в чем же она?
Сигрун улыбнулась насмешливо и печально, как она умела.

Магический запал плясал у него в пальцах.
- Справедливость будет сытее всех, - прошептал он.
Он не знал, как думать о себе – он больше не был Андерсом, бывшим Серым Стражем и профессиональным беглецом, но он не был и Справедливостью, духом, которого реальный мир оглушил, сломал и уничтожил.
Мыши шмыгали у него под ногами и пищали так истошно, как будто догадывались о том, что их ждет. Тяжкий грохот взрыва, вспышка беспощадного огня, который заживо испечет их маленькие тельца, как пирожки с потрохами, а потом разорвет их на куски и подбросит высоко в небо – и кусочки мышиных лапок, хвостов и желудков смешаются с обгорелым тряпьем и с обрывками плоти преподобной Эльтины. Духи сотканы из магии и света, но люди ничем не лучше мышей, и внутри у них полно вонючих потрохов. Иногда к Андерсу в лечебницу притаскивали здоровенных парней: они плакали, как дети, и все пытались сложить обратно в живот выпущенные кишки. Это напоминало ему служанку, которую он однажды видел на рынке: у корзинки для покупок отвалилось дно, гирлянда свиных сосисок обрушилась в пыль, и девушка смотрела на них огорченно и растерянно. Розовые петли сосисок - кишок - скользили в трясущихся руках. Уличные разборки, пьяные драки – в ход идет все, от антиванских кинжалов до острых камней. Киркволл задыхался от злобы, и, не зная, на что ее выплеснуть, обращал против самого себя. Кажется, он пытался сожрать собственные внутренности.
Люди убивают друг друга, чтобы выжить самим, - объяснял Андерс то ли самому себе, то ли Справедливости. Кошки охотятся на мышей. Кошка не может иначе, но мышь тоже хочет жить.
Это несправедливо.
Всегда есть угнетатель, и есть раб, - шептал неумолимый голос внутри головы. Чтобы кто-то мог жрать с золотых тарелок, кто-то должен подохнуть от голода. Чтобы пятеро избранных обрели свою извращенную божественность, сотни тевинтерских рабов пролили кровь на алтарь, так и не узнав даже, ради чего умирают. Чтобы лицемерные церковницы могли спокойно спать, маги будут заперты в Казематах за единственное преступление – сам факт своего рождения. Ты бежал из Круга семь раз, но сбежать не сумел, потому что сама жизнь - это круг; замкнутый круг насилия и боли, где хищники пожирают жертв живьем, и когда рабы восстают против господ, и кажется, что справедливость восторжествовала, это означает лишь одно.
Они просто поменялись местами.
Андерс прилаживал запал, и из-под его ногтей, как кровь, сочилась яркая лазурь. Теперь он был совершенно спокоен.
Есть сила, которая уравнивает всех.
Смерть.
Справедливость.