[sickbastard]

У довакина мало строчек в диалогах - он настолько нелюбопытен, или не задает вопросов потому, что ему известны многие ответы?
Идея неоригинальная, но я и не претендую.


Сначала была Деформация Запада.
Или нет.
Сначала был корабль, который плыл по волнам Внутреннего моря, направляясь в Сейда Нин. Был шторм и крики матросов, и громкий треск ломающейся мачты. И вода, соленая, плотная, тяжелая, как ртуть. Утопающие не кричат. Когда тонешь, нет времени кричать. Его хватает лишь на то, чтобы всплыть на мгновение, глотнуть воздуха - и снова уйти под воду. Тонуть не больно, только очень страшно.
А потом я проснулся в крохотной каюте, на соломенном тюфяке, и день над Сейда Нином был прекрасный, солнечный, как будто Вварденфелл приветствовал меня.
Сначала была тюрьма, и какой-то данмер в камере напротив насмехался надо мной.
Сначала была повозка, и три смертника рядом. Связанные за спиной руки затекли и противно ныли, но несмотря на это я все время засыпал, и заснув, начинал валиться набок, на своего соседа, здоровенного норда с завязанным ртом. Он пихал меня плечом и сердито мычал.
Нет.
Сначала был витраж в храме Скинграда или, может, Брумы. На нем изображен старик с песочными часами в руках. Интересно, сохранился тот храм теперь, или Великая Война разрушила и его?
Старика с витража зовут Акатош.
Я работаю на него.
Он платит щедро. Не деньгами, конечно. Памятью.
Я помню двемерскую обсерваторию на Строс М’Кай. И Имперский Город, такой, каким он был до войны. И причалы Вивека, до того, как Баар Дау рухнула на город, и вода в каналах вскипела и испарилась. Однажды спьяну я перепутал ястребов в небе над Солитьюдом со скальными наездниками и принялся, ругаясь, сбивать их из лука. Однажды я спросил у Джоффри, как поживает Кай Косадес, и был вознагражден изумлением на его лице. Однажды я нашел в Черном Пределе скелет старого друга, погибшего за светящиеся корешки.
Император Уриэль Септим при первой встрече сказал, что знает меня. Конечно, вы знаете, ваше величество. Более того, после той истории с Ягаром Тарном за вами должок.
Меня называли героем. Сам я считаю себя ремесленником. Вы же не называете героем того, кто чинит сломавшийся дверной замок или чистит засорившуюся трубу? Время ничем не лучше трубы. Иногда ее забивает разный мусор. Тогда кто-то должен залезть по локоть в дерьмо и устранить засор. Неприятная работа, но необходимая.
Мой путь можно проследить без труда - его вехами являются башни. Латунная Башня, и Красная Башня, и Башня Белого Золота, и Снежная Башня Скайрима - заклепки, которые держат колесо мироздания. Я механик Акатоша, я ключ к сломанным замкам, слесарь и инструмент в одном лице.
В следующий раз вы не узнаете меня. У меня будет другое имя, другая внешность. Я могу оказаться клыкастым орком, или маленьким плотоядным босмером, или пушистым сутай-ратом. Я могу быть мужчиной или женщиной, воином или магом.
Возможно, однажды вы зайдете в храм и увидите человека, стоящего возле витража. На витраже изображен старик с песочными часами в руках. В этих часах - и ваша жизнь, и моя. Разница лишь в том, что когда мой песок весь просыпается вниз, Акатош переворачивает часы, и верхняя колба вновь оказывается полной. Вы увидите меня, стоящим возле алтаря, перед которым я не преклоняю колен и не возношу молитв.
Сначала было время. А потом был тот, кто должен за ним присматривать.