Бессмыслица всякая

[sickbastard]

У меня тут второй день хорошее настроение и мало работы, потому и. Буду тут гнать байду с продолжением. Или без продолжения, это уж как карта ляжет.

Надоело Алдуину жрать мир сырым и немытым. Выкрал он Гурмэ и велел ему кухарить под страхом перекусывания позвоночника.

первая серия

Делать нечего - взялся Гурмэ за грабли, топор да солонку и принялся мир готовить. Сделал сначала ля прэри альпин авек ле мутон э ле пьерр ан морсо. На следующий день приготовил ле кюисс де пюселле а ля натюрель. На третий - ле форэ авек ле шампиньон дан ле сос де нюаж. К четвертому же дню он так умаялся, что уснул прямо за плитой, а Алдуин знай ревет: Жрать хочу! И хвостом по столу стучит, скотина невоспитанная. Тогда Гурмэ сказал: сделаю я тебе особое блюдо, лё кё дю драгон фрит дан уйе, только ты сядь спокойно и глаза закрой, потому что это мой большой секрет. Алдуин был дракон простой, необразованный, и языков не знал - сел послушно и глаза закрыл, только облизывается. Тогда Гурмэ взял, сунул ему хвост в котел с кипящим маслом, да и был таков.

(перевод для тех, кого не мучили в детстве бретонским, э, то есть французским - последовательно:
Альпийский лужок с барашками и колотыми камнями
Ляжки девственницы а ля натюрель.
Лес с грибами под облачным соусом.
Драконий хвост, жареный в масле.)

***

Победил Довакин Алдуина, и вышвырнуло того из Совнгарда прямо в какое-то странное место: одна кукуруза вокруг, сколько хватает взгляда, жара страшная, и только кузнечики стрекочут. Полетал он туда-сюда, съел трактор, огородное пугало и Макдональдс. От Макдональдса случилось у него несварение, пригорюнился он, сидит, чуть не плачет, надо же так, думает, не задалась неделька. Долго сидел, даже птички стали у него по рогам прыгать, всю чешую загадили, а он ноль внимания - так ему, бедняге, грустно стало. Потом слышит, пищит кто-то:
- Эй, мистер дракон!
Прищурился он, наклонился пониже - смотрит, а перед ним какая-то девчонка стоит с соломенного цвета косичками, и травинку жует. И зовут ее то ли Полли Энн, то ли Молли Сью. Понял Алдуин, что он где-то на Среднем Западе, и разрыдался еще пуще.
- Ну, ну, - сказала девчонка. - Кто тебя обидел?
Хотел он ей пожаловаться, но устыдился как-то.
- Я, - ответил, - есть хочу.
- А, - ухмыльнулась Полли, - так это ты наш трактор съел?
Алдуин пристыжено ковырнул землю хвостом.
- Мне надо много есть. Я большой.
Салли подбоченилась и смерила его взглядом от рогов до кончиков крыльев.
- Да уж я вижу. Мистер, а почему бы вам работу не найти?
- Работу? - Алдуин почесал когтем затылок. - Я умею только разрушать, жечь и убивать.
- А, ну это не проблема, - оптимистично заявила Долли. - Можешь, например, записаться в ВВС.
- Но я не создан для регулярной армии.
- Можешь пойти работать грилем в KFC.
- Ха! - оскорблено фыркнул Алдуин и пыхнул пламенем. - Ха!
- Можешь отправиться в какую-нибудь африканскую страну и сделаться там президентом.
- Что такое президент?
- Правитель.
- Но я людоед!
- А! - Элли засмеялась и панибратски похлопала его по чешуе. - В Африке это нормально.

вторая серия

***

К старости Партурнакс стал плохо видеть. Полетел он однажды на охоту, видит сверху – рога. Обрадовался, вот, думает, оленя сейчас завалю. Хвать его в когти, а олень как заорет дурным голосом:
– Предел для Изгоев!
Партурнакс от неожиданности его выронил, летит дальше, головой качает – больные какие-то эти изгои, зачем рога нацепили? Летел он, летел, видит – медведь. О, тоже дело. Спикировал вниз, закогтил – а это Галмар Каменный Кулак в своем кретинском шлеме, ногами сучит и орет:
– Скайрим для нордов!
Тьфу, пакость. Не стал Партурнакс такое есть, и даже пасть в водопаде прополоскал. Летит дальше. Видит – снова рога, никак баран. Сцапал его, а баран вдруг говорит на драконьем, и почти без акцента:
- Слушай, братюнь, ты это чего?
Ну, Довакина по голосу всякий узнает.
Да они издеваются, подумал Партурнакс и сел в сугроб.

***

Появился в Скайриме Довакин, герой и спаситель, да только радости никому от этого не было. Во-первых, была это девица, типичная такая нордка - косая сажень в плечах, в половинке бронелифчика можно голову мыть; а во-вторых, оказалась она еще правозащитницей. Права она защищала в основном с помощью Пацифика – так назывался ее пудовый молот. Ходила она повсюду со своим Пацификом: явилась, например, прямиком к Ульфрику и давай от него требовать отмены апартеида, а Ульфрик и слов-то таких не знает. Потом пошла к Эленвен, дескать, та нарушает декларацию прав человека в пункте про свободу вероисповедания. Даже до Темного Братства докопалась – а уж либеральней организации во всем Скайриме нет, там и негр есть, и оборотень, и вампирка, и даже один некрофил, словом, все меньшинства представлены. Нет, говорит Довакинша, непорядок: Мать Ночи надо выбирать голосованием, а то у вас процедура недемократическая.
Словом, надоела она всем хуже горькой редьки. При ее приближении Ульфрик наловчился под трон лазить, а Эленвен прятала уши под шапку и притворялась, что она вообще тут пол моет. Партурнакс Довакиншу дольше всех терпел, но лишь потому, что когда она начинала разоряться, он закрывал глаза и принимался решать в уме дифференциальные уравнения. В конце концов, и его припекло, полетел он к Алдуину – так и так, брат, выручай. Алдуин для вида покобенился, а потом ему самому интересно стало, и вызвал он Довакиншу на бой.
Ух, и устроили же они драку! Обрывки конституции так и летели, Довакинша атаковала Бжезинским и Фукуямой, Алдуин огрызался и провокационно цитировал 14/88, Майн Кампф и почему-то – эскимосские народные сказки. В конце концов, надоело девице с ним ругаться, подскочила она к Алдуину, и хрясь его Пацификом по носу, тот и вырубился.
Очнулся он, смотрит – на шее у него венок из цветов, а на хвост радужная ленточка повязана. А рядом стоит Довакинша и, поигрывая Пацификом, вещает:
- Мейк лав – нот вар!
- Эс лебе Криг, - рискнул Алдуин, дескать, мы тоже университеты заканчивали и языки знаем. – А ля герр ком а ля герр.
Довакинша поднесла к его носу Пацифик.
- Ладно, ладно! – закричал он. – Я теперь буду хорошим! Запишусь к Анонимным Людоедам, буду отчислять часть зарплаты в фонд пострадавших от драконьего культа!
- О, - Довакинша улыбнулась во все тридцать два зуба. – Вот и пусичка.
- Позволь мне напоследок показать тебе один туум, - сказал Алдуин и сделал глаза, как у какающего котика. – В благодарность за… э, ну, в общем, в благодарность.
Набрал он в легкие побольше воздуха и как заорет:
- Киндер, Кюхе, Кирха!
Закружил Довакиншу вихрь, завыло у нее в ушах, помутилось в глазах. Пришла она в себя, смотрит – а стоит она на кухне в фартучке, а вместо Пацифика у нее в руке молоток для отбивания мяса. Стала она осматриваться, а на кухне все-все есть, и плита хорошая, и гриль, и духовка, и кухонный комбайн, и картофелечистка, и даже машина посудомоечная, а за столом хускарл сидит и батон точит. Обрадовалась Довакинша, вот, говорит, я раньше почему такая злая была – потому что у меня посудомоечной машины не было. Этот Алдуин хоть и мурло мурлом, а понимает.
И стала она жить-поживать, пирожки печь, а посуду машина мыла. А Алдуин летал себе в поднебесье, и смеялся с особым цинизмом.

***

Повадился Партурнакс летать в гости к Нуминексу. Прилетит, сядет и как заведет шарманку:
- Я тут подумал – касательно критики экзистенциализма с позиции неогегельянства…
Или:
- Я тут подумал об одном аспекте функционирования дофаминэргических рецепторов в структуре экстрапирамидной системы морозного дракона…
Или того хуже:
- Я тут подумал – если рассматривать драконье крыло как объект n-мерного пространства, то его аэродинамические свойства…
А Нуминекс в то время сидел в цепях в Драконьем Пределе, и даже деться никуда не мог. И как тут быть?
Прилетел к нему Партурнакс в очередной раз, крылья сложил и начал опять:
- Я тут подумал…
- Абырвалг! – сказал Нуминекс.
От неожиданности Партурнакс чуть с балкона не свалился.
- Прошу прощения?
- Абырвалг! – повторил Нуминекс и скосил глаза к переносице.
- С тобой все в порядке?
- Абырвалг!
Бедняга, совсем рехнулся, подумал Партурнакс и улетел. А Нуминекс свернулся калачиком и уснул счастливый, потому что когда он Олафу сдавался в плен, то тот ему обещал трехразовое питание и никаких пыток.

***

Однажды Алдуин с Партурнаксом полетели дань собирать и нашли целую бочку крепкой браги, настоянной на пальцах великанов и ушах фалмеров. Такая брага была – от одного запаха медведи дохли, сейчас такой уже не делают. Ну так вот, проковыряли они в бочке по дырке каждый со своей стороны и, натурально, нализались. Принялись летать штопором, баттерфляем и на спинке, к симпатичным драконихам приставать, скалы головой крошить. Алдуину-то хоть бы хны, а Партурнакс даже рог сломал, а это все потому, что в детстве ему кальция не хватало. Просыпается он на следующее утро, чувствует себя Змеем Горынычем – это значит, три головы, и все болят. А как начал вчерашнее вспоминать, то и вовсе так ему худо стало, что прям - отец Акатош, верни меня обратно в яйцо. Не каждое утро, знаете, вспоминаешь, как ты танец маленьких утят танцевал на вершине Монавен. Подполз Партурнакс к обрыву, чтобы поблевать в спокойствии, и видит – неподалеку Алдуин резвится, довольный такой, без всякого похмелья, и уже перед новой девушкой, то бишь драконицей, шипы топорщит.
Вот с этого момента между ними черный каджит-то и пробежал.


Прошло два месяца и я нашел остатки этой хуеты. Но тем не менее.

третья серия

***
Довакин жрал-жрал драконьи души, да так разожрался, что перестал в дверь проходить. Ряху наел себе с тремя подбородками, пузо такое, что приходилось его в руках носить. А Довакину все мало. Вышел он из города – ну как, вышел, в основном его Лидия катила, как бочку – поднялся на ноги, отряхнулся, меч кое-как достал. Тут и Алдуин летит. Довакин на него:
- Фусрода!
Алдуин как заржет, чуть в дерево не вписался.
- Это что тут, - спрашивает, - за ошибка природы? Папа Акатош опять шутит?
Довакин заколыхался, пухлыми ручонками замахал, подбородками затряс. И снова:
- Фусрода!
А дракон кувыркается себе в воздухе, дразнится обидно, и фигушки из хвоста складывает.
Ну, думает Довакин, ужо тебе!
Откатился обратно в город, пошел в Йоррваскр и потребовал личного тренера. Соратники, конечно, видели это все в гробу, но Довакин он Довакин и есть, ему отказать – себе дороже, как заорет, так и будут тебя потом опознавать по зубам.
И стала его личным тренером Эйла-Охотница.
В первый же день нарядила его в полный комплект железной брони, хоть броню распаять пришлось по бокам, чтоб налезла, и давай гонять по лестнице к Драконьему Пределу. Вверх-вниз, вверх-вниз. А если тот вдруг присядет отдохнуть, Эйла тут же переметывается в оборотня, рычит, скалится и за жопу его кусает.
Пыхтит Довакин, потеет, и думает: да, это вам не Джейн Фонда.
Пока Довакин так мучился, Алдуину наоборот, привольно жилось. Лети, куда хочешь, жри, что хочешь. Ну, он и устроил себе праздник живота. Слопает мамонта, зубы об столетний дуб почистит, и дрыхнет, а как проснется – опять жрать. Красота.
Прошло так какое-то время, и вот, выбежал Довакин за ворота. Бежит вприпрыжку, и чувствует себя легким, как перышко, даром что в броне, топором помахивает играючи, как картонным. Мышцы такие выросли, что Шварценеггер обрыдался бы от зависти.
Встал Довакин посреди чиста поля и как заорет:
- Алдуин, выходи, подлый трус! Драться будем!
Орал, орал, а все тихо вокруг, только трава шелестит.
Довакин обозлился и пошел сам Алдуина искать. Дошел до великаньего лагеря Сонное Дерево, видит – под деревом валяется там что-то большое, черное, шипастое, и сука круглое, как рыба-иглобрюх. И из волшебного дерева живицу через трубочку сосет.
Довакин где стоял, там и сел. Глаза протер – нет, все по-прежнему, не обманывают его глаза.
- Алдуин, - спрашивает, - ты ли это?
Алдуин от дерева оторвался, икнул, посмотрел на своего врага мутным взглядом. Взлететь хотел, да не тут-то было – так жирком заплыл, что крылья не открываются. Ползти и то тяжко – брюхо по земле чиркает. Мускулы хвостодвигательные и вовсе как студень стали.
Ну все, пиздец мне, подумал Алдуин и зажмурился.
Довакин помолчал, топор вдруг зачехлил обратно и говорит:
- Слушай, я тут знаю отличного тренера.

***

Согласился однажды Одавинг пройти фаренгаровы тесты, при условии, что тот не будет руки распускать, а то так и без рук останется. Ну ладно, устроились они на балконе, Фаренгар приборов всяких припер, даже энцефалограф и УЗИ. А потом вытащил тест Роршаха и принялся Одавингу картинки с пятнами показывать. Тот смекнул, что не к добру это, потому что он хоть и дракон, а тоже фильмы про психбольницы смотрел.
- Ты что тут видишь? – спрашивает Фаренгар.
- Оленя.
- А тут?
- Козу.
- А тут?
- Двух оленей.
- Здесь?
- Две козы.
Пятно за пятном, а Фаренгару все грустней и грустней становится. Очень уж ответы однотипные.
- А тут?
- Большая…
- Да?!
- … коза.
Ночью Фаренгару приснились пятнистые козы, которые скакали по нему взад-вперед и глумливо блеяли. Утром встал он с головной болью, пошел опять на балкон, а там уже Одавинг сидит и крылом дружелюбно машет. Стал Фаренгар с ним ассоциативный тест проводить.
- Солнце.
- Коза.
- Дерево.
- Коза.
- Ульфрик Штормокляк.
- Козел.
Да что ты будешь делать!
Сел Фаренгар на табурет, загрустил окончательно. Брошу, говорит, науку, пожертвую сбережения беженцам из Морроуинда, и пойду к Седобородым попрошусь в молчальники. Одавингу его даже жалко стало. Подумал он, и подарил Фаренгару чешую свою самую красивую, из хвоста. Вот тот обрадовался-то.

***

Воскрес Мирмульнир и прилег на камень, погреться, значит. Лежит, пузо греет, а над ним небо синее, кругом травка, цветочки, словом, лепота-то какая, даже матом ругаться не хочется. Мирмульнир пасть открыл, туда бабочки залетают, а он их глотает и кайфует, как они внутри крылышками щекотятся, и хихикает, как наркоман. Вдруг видит – бабочка, да не простая, а огромная, с ворону, и вся разноцветная. Вау, подумал Мирмульнир, если я ее поймаю, меня сделают действительным членом Драконьего Энтомологического общества! Бабочка крыльями бяк-бяк, а он за ней. Несколько раз почти догонял, но он челюстями щелкает, а бабочка между зубов проскакивает, да так ловко, прям не бабочка, а летчик Чкалов. Показалась впереди какая-то башня, бабочка села на самую верхушку и принялась усами шевелить. А башня та была совсем рядом с Вайтраном. Ну а что дальше было, все знают. Вот так Мирмульнир и помер. Из-за бабочки.

***

Однажды Алдуин заболел. Съел аптеку – не помогло. Съел аптекаря – не помогло. Съел целый медицинский консилиум вместе с клизмами и стетоскопами – ноль эффекта. Да что ты будешь делать! Полетел он к Партурнаксу жаловаться. Тот подумал и спросил:
- А ну-ка, что ты последнее ел?
Принялся Алдуин вспоминать, а чего он только не ел – и коз, и капусту, и талморский патруль и даже комаров.
- Белок – он и есть белок, - сказал Алдуин. - А еще я каджитский караван ел.
- Все ясно, что это за болезнь, - грустно сказал Партурнакс. – Это совесть.
Алдуин только глаза выпучил.
- Ты что, брат, рехнулся? Откуда она у меня?
- Ты котиков обидел! – заорал Партурнакс и съездил ему по морде. – Котиков обидел, сука!
Алдуин прямо-таки охренел от такой наглости, даже сдачи не дал. Надо же как, думает. И обещал, что больше никогда.
А Одавинг все это время за ними наблюдал, и очень смеялся, потому что он-то догадался, и знал, что это никакая не совесть, а просто аллергия на кошачью шерсть.

***

Решил Одавинг найти работу. Да только делать он ничего особо не умел – ни скрипты на пхп писать, ни лобзиком выпиливать, ни даже НДС высчитывать, потому что хуй его знает, что это за зверь такой НДС. Прям хоть в собес иди работать, пенсии оформлять, но и в собес Одавинга не брали – дескать, хвост в кабинете не помещается. А куда ни посмотришь – все кое-как устроились. Алдуин каскадером сделался и в фэнтези снимается, Партурнакс философию в вузе преподает, и еще аэродинамику на полставки, Салокнир ледяные скульптуры делает, и даже костяной дракон из Лабиринтиана и тот работу нашел – с девяти до семи, скелетом в палеонтологическом музее. А Одавинг, конечно, умница, и стратагему со сметаной не путает, да только не устроиться никак, и все тут. Попробовал он детей катать – дети орут и писаются. Оно и немудрено: Довакин хоть и герой, а тоже чуть не обоссался, пока на Скулдафн летели – тройная бочка была еще ничего, но вот мертвая петля – пожалуй, слишком. Потом устроился Одавинг в штаб к генералу Туллию - черным пиаром заниматься. Нагадил Ульфрику на голову: этого ульфрикова политическая карьера не перенесла. Партурнакс потом очень ругался за это – дескать, ты мыслящий субъект или животное? На что Одавинг ответил, что животное или нет, но в условиях рыночных отношений я тоже жрать хочу, а в старые добрые времена, между прочим, людишки за благословение считали, если ты с небес на них нассышь. Партурнакс сделал крылом фейспалм и улетел принимать сессию, а Одавинг остался на Глотке Мира – думать. Ну и уснул.
Просыпается он, а рядом стоит Арнгейр.
- Знаешь, - говорит, - у нас тоже кредит с дебетом не сходится. Давай объединяться, что ли.
На следующее утро крестьяне в Айварстеде вышли в поле работать, смотрят – а там кукуруза кругами примята, то посолонь, то противосолонь. Никак НЛО прилетало. А надо сказать, что хотя к драконам все уж привыкли, НЛО – это совсем другое дело.
Хлынули в Айварстед туристы со страшной силой. Седобородые тут как тут – Эйнарт открыл магазин с сувенирами, Арнгейр гостиницу, Борри – пивную. Денежки рекой потекли, и все счастливы были. А Одавинг продолжал каждую ночь летать на поле и там круги делал – приземлится в кукурузу, вокруг своей оси вертится, и стебли хвостом приминает, и за это имел хороший процент.