[sickbastard]

Иллюзионист

Персонажи: Мила Валентия, Карлотта Валентия, ОМП
Предупреждения: я чувствую, что они должны тут быть. Но не знаю, как сформулировать.
Саммари: школа иллюзий всегда казалась мне наиболее доставляющей. И вот экспериментировал я с ней, и подумал, что это мне весело, а для НПС - это же ужас и пиздец. Смысла нет и не ищите, его тут не больше, чем в детской страшилке.


Волшебник пришел в город с севера. Мила в тот вечер играла на улице: посадила старую тряпочную куклу Ингрид на деревянный чурбачок - она была ярлом, а медведь с одним ухом - ее хускарлом.
- Вчера снова видели драконов, - озабоченно говорила Ингрид.
- Завтра же я разберусь с ними, - обещал медведь, которого звали просто Медведь.
Мила раздумывала, согласится ли трусишка-Ларс побыть драконом, или ей опять придется изображать его самой, когда волшебник подошел к ней и спросил:
- Не скажешь ли мне, милое дитя, где тут таверна?
Мама запрещала Миле разговаривать с незнакомцами, но этот казался безобидным - невысокий и толстый, с тихим вежливым голосом.
- Идите дальше по улице, - важно сказала Мила. - А потом направо. Увидите рыночную площадь, на ней есть таверна.
- Спасибо, ребенок, - ответил волшебник, потом вдруг нагнулся к ней и одним резким, стремительным движением что-то выхватил из пустоты над ее головой. Это произошло так быстро, что девочка даже не успела испугаться.
В руке волшебник держал лиловый цветок с шестью лепестками, похожий на звездочку.
- У тебя цветы за ушами растут, - пояснил он со смешком, протягивая цветок Миле. - Это паслен, он красивый, но ядовитый. Кстати, посмотри в левом кармане.
В кармане Мила нашла септим, которого, как она точно знала, там быть не могло.
Тогда она и поняла, что встретила волшебника.


Через несколько дней на рыночную площадь два парня выволокли какие-то деревяшки и принялись строить помост, а над ним повесили занавес из выцветшего ситца. Волшебник наблюдал за ними, стоя поодаль, поигрывая четырьмя плоскими камешками - они плясали у него в пальцах и, казалось, вот-вот упадут на землю - но каждый раз он успевал подставить руку так, что камешки падали прямо в пухлую ладонь. Мила следила за ним, не отрываясь, забыв про помидоры, которые должна была перебрать.
- Мам, а мы пойдем на представление?
Карлотта Валентия не ответила, слишком занятая покупателями. Старый, покрытый шрамами норд рассматривал лук-порей с таким видом, как будто тот шпионил на талморцев, а толстая тетка ковырялась в ящике с яблоками и сопела при этом, как паровой центурион.
- Мам?
- Не сейчас, - отмахнулась Карлотта.
- Мам, а можно мне тоже яблоко?
- Потом.
Мила нахмурилась, выбрала среди помидоров один, маленький, твердый и ярко-красный, обтерла его подолом юбки и откусила половину. Ей было грустно и обидно. Почему мама любезничает с этими дурацкими покупателями, а ей, Миле, достаются лишь «потом», «не сейчас», да «перебери помидоры»?
- Будешь с нами в прятки?
Брейт выскочила из-за прилавков, быстрая и юркая, как пустынная змейка. Следом за ней плелся Ларс, поглядывая на маленькую редгардку не без опаски. Это сейчас она не лезет драться, а кто знает, что будет через минуту?
- Не могу, - Мила показала на ящики с овощами. - Мама…
- Мама, мама, - передразнила ее Брейт. - Маменькина дочка, вот ты кто. А мы завтра идем смотреть на дракона, вот.
- Как на дракона? - ахнула Мила. - Где вы его нашли?
- Да возле сторожевой башни скелет лежит, - сказал Ларс. - Йон говорит, большущий.
- А вас родители пустят?
- Пусть попробуют не пустить, - хмыкнула Брейт, показывая кулак. - Я им такое устрою…
- Завтра на рассвете у ворот, - добавил Ларс. - И не опаздывай!
Мила погрустнела и снова уткнулась в помидоры. Гнилой, хороший, хороший, хороший, побитый, хороший…
Больше всего на свете она хотела бы увидеть дракона. Пожалуй, даже больше, чем сегодняшнее представление. Она завидовала своим друзьям. Хорошо Ларсу - в клане Сынов Битвы столько детей, что за ним никто не следит. А Брейт и вовсе воспитала своих родителей так, что они ей все-все позволяют. Мила была уверена, что мама не разрешит ей выйти за ворота, можно даже не спрашивать.

К вечеру торговцы стали закрывать свои лавки, но народ с площади расходиться не спешил. Помост был достроен и его закрывал занавес, который теперь, в синем сумеречном свете, казался не просто ситцевой тряпкой, а дверью в неизведанное. Миле казалось, что если она подберется поближе, поднимет занавес и проскользнет на ту сторону, то окажется в каком-то совершенно ином мире, полном приключений. Она бочком двинулась к помосту, протискиваясь между неповоротливыми взрослыми.
- Куда это ты?
Скучающий стражник выплюнул изо рта веточку горноцвета, которую жевал, чтоб скоротать время, и поймал Милу за локоть.
- Я только посмотреть…
- Туда нельзя, - строго сказал стражник. - Иди к матери.
Иногда Мила ненавидела всех взрослых. Они думают, что знают все на свете.
Зажегся свет.
Он не был похож на желтый свет факела или масляного светильника. Мила посмотрела на свою руку, и в ровном белом свете кружащихся в воздухе магических огоньков она показалась ей рукой мертвеца.
Занавес заколыхался под порывами невидимого ветра, и откуда ни возьмись на помосте появился волшебник.
И стало тихо.
Тихо было так, как будто площадь накрыло одеялом. Мила видела, как люди недоуменно поворачиваются друг к другу и что-то спрашивают, видела, как шевелятся их губы, но не было слышно ни звука.
- Я приветствую тебя, Вайтран, - сказал волшебник. - Долгой была дорога, что привела меня сюда, и я уже слышу, как она зовет снова в путь. Три вечера я буду с вами. Три вечера, чтобы показать вам счастье, и печаль, и страх - все здесь, на этой сцене.
Морок спал, как только волшебник договорил, и люди на площади засмеялись и зашумели.
- Кролика вытащи! - крикнул чей-то пьяный голос. - Слышь, кролика хочу!
- Уж чего только не наобещают эти бродяги, - сварливо говорила какая-то женщина. - Лишь бы выманить у простых людей честно заработанные септимы.
Волшебник мягко улыбнулся.
- Разве я говорил что-то о деньгах? - спросил он. - Платой мне будут ваши улыбки и ваши слезы.
Происходящее чем-то не нравилось Миле, что-то было в этом странное. И зачем волшебнику слезы и улыбки? Что он будет с ними делать?
- Кролика! Достань кролика из штанов! - настаивал пьяный.
- О, - волшебник вытянул вперед руки. - Если ты настаиваешь…
Мила увидела в толпе какое-то движение, какая-то женщина завизжала, кто-то заорал и принялся ругаться. Внезапно люди расступились, и вокруг нищего пьяницы, того, что требовал кролика, оказалось пустое пространство. Он вертелся волчком, хлопая себя по заднице, как будто его кто-то кусал. Кто-то засмеялся, сначала тихонько, потом все громче, и в следующую минуту вся площадь уже хохотала.
Пьяница, наконец, додумался снять штаны, и из них выскочил маленький белый кролик и испуганно порскнул в темноту.
Мила смеялась и хлопала в ладоши от радости.
Пошел дождь из цветов - лиловых цветов паслена, красивых, но ядовитых, и под этим дождем творилось странное.
Сварливая женщина нашла в карманах целую горсть новеньких золотых, и раздала их детям. Ульфберт и Адрианна пустились в пляс, оттаптывая ноги тем, кто попадался им на пути, но никто не ругался, потому что все были друзьями в тот вечер. Йон с Ольфиной целовались посреди площади, но никому не было дела. А стражник, который не давал Миле заглянуть за занавес, вдруг нашел для нее в кармане штанов бесформенную, но все равно сладкую конфету.
Мила смеялась.
- А я хочу увидеть дракона! - вдруг закричала она. - Настоящего дракона!
Волшебник подмигнул ей и отступил в тень, а в следующую секунду на его месте возник дракон, такой большой, что едва умещался на помосте, даже свернувшись в клубок.
Площадь вмиг опустела. Мила и не заметила, как осталась одна. Дракон смотрел на нее в упор умными желтыми глазами. Потом подполз чуть поближе, так, что его здоровенная рогатая башка оказалась в паре локтей от нее. Тогда она осмелела, протянула руку и погладила его по носу. Дракон смешно чихнул, выпустив из ноздрей струи дыма, и растворился в темноте.
Люди вышли из укрытий, убирая в ножны уже приготовленное оружие.
На помосте стоял волшебник и улыбался.
- А теперь - танцы! - заявил он.
И грянула музыка.


- Куда это ты собралась?
Мила вздрогнула и замерла. Она была уверена, что мама еще спит.
- Поиграть, - пискнула она.
- Поиграть? Сейчас?
За окном было еще темно. Мила встала до рассвета, чтобы успеть к воротам. Брейт и Ларс не будут ее ждать.
- Можно?
- Иди спать. Утром поиграешь.
- Ну ма-ам…
- Я же сказала - нельзя, - раздраженно ответила Карлотта. - Да что с тобой творится?
Как же приключения меня найдут, если я все время сижу дома или с тобой в лавке, хотела сказать Мила.
- Это все тот заезжий колдун, - решила Карлотта. - С тех пор, как он заявился, ты сама не своя. Приворожил он тебя, что ли?
- Он не приворожил, - обиделась Мила. - Я сама…
- Сама, - проворчала мать. - Что ты вчера на площади устроила? Какой еще дракон?
- Он был добрый.
- Он был ненастоящий, - поправила ее Карлотта. - И слава богам, что так.
- Я тоже стану волшебницей, когда вырасту, - вдруг заявила Мила.
- Не говори чепухи.
- Я правда стану!
- Прекрати, - Карлотта поморщилась. - Раз уж тебе не спится, иди, закончи с помидорами.
Мила сильно сжала челюсти, чтобы не расплакаться.
- Ты ничего, ничего не понимаешь, - выдохнула она.
Мать смотрела на нее с грустью и недоумением.
- Я же желаю тебе добра, доченька.
- Не хочу я твоего добра, - ответила Мила, пугаясь собственных слов, но понимая, что говорит чистую правду, потому что мамино «добро» вмещало в себя лишь рыночную площадь Вайтрана да вечные помидоры. - Такого добра - я не хочу.

Волшебника она нашла возле таверны. Он сидел на лавочке и грелся, жмурясь на солнце.
- Привет, - сказал он.
- Здрасте, - ответила Мила, робея. - А как вы вчера сделали дракона?
Волшебник погрозил ей пальцем.
- Любопытный ребенок. Ты же не думаешь, что я открою все свои секреты?
- Я не ребенок. Я Мила, и я уже большая.
- Мила, - повторил он. - Ну, Мила, чтобы стать волшебником, надо долго учиться. Есть такое место, называется Коллегия, это в Винтерхолде…
- Винтерхолд? - Мила нахмурилась, соображая. - Это же очень далеко?
- Да, не близко.
- Мама меня никогда не отпустит.
Она помолчала, собираясь с духом, а потом выпалила:
- Возьмитеменяссобой!
Волшебник удивился.
- Возьмите! - продолжала упрашивать Мила. - Вы не пожалеете! Я и шить умею, и готовить, и стирать. Я все-все делать буду!
- Ты думаешь, мне нужна прачка? - серьезно спросил он.
- Нет?
- Нет.
- Ладно, - Мила вздохнула и, ссутулившись, побрела обратно к маминой лавке. - Ну вы хоть подумайте, а?
Волшебник смотрел ей вслед, как будто что-то вычисляя в уме.
- Я подумаю, - пробормотал он себе под нос, - подумаю.


Ради второго представления Мила сбежала из дома. Мать ушла к подруге, а дочь заперла - чтобы та подумала над своим поведением. Мила не собиралась о нем думать. Ладно бы она действительно сделала что-то плохое - украла, например, или подралась. А она всего лишь хочет стать волшебницей. Разве в этом есть что-то дурное?
Мила вылезла в окно и побежала на рыночную площадь, где уже зажглись холодные магические огни.
- Добрый вечер, Вайтран…
Мила проталкивалась через толпу, пытаясь пробраться поближе к помосту, чтобы видеть все-все, как вчера. Интересно, его охраняет тот же стражник? Вчера они почти подружились.
На мгновение в толпе промелькнуло знакомое лицо.
Нет.
Показалось.
Ноги сами несли Милу туда, где только что стоял…
Нет.
Нет.
- Папа?
Человек обернулся.
Мила оттолкнула какую-то высокую девицу, оказавшуюся у нее на пути, и рванулась вперед, к отцу, раскрывшему ей объятья.
- Папа!
Он гладил ее волосы и смеялся.
- Как ты выросла, девочка моя, как ты выросла…
- Папа, где же ты был? - бормотала Мила, спрятав лицо у него на груди. - Мы с мамой так скучали, так скучали. Она сказала, что ты уехал далеко-далеко. Ты теперь навсегда к нам, правда?
Отец покачал головой.
- Мама была права, Мила. Я уехал… далеко-далеко, откуда не возвращаются.
- Но ты же вернулся!
Отец все качал головой, и Мила понимала, что все, во что она так хотела верить, было ложью, успокоительной, сладкой ложью, какую взрослые иногда скармливают детям, и что место, куда уехал ее отец, было смертью, и чувствовала, как детство сползает с нее, как кожа со змеи.
- Ты не останешься?
- Я не могу.
Поверх отцовского плеча Мила заметила Брейт, а рядом с ней - какого-то старого редгарда, чем-то очень на нее похожего, то ли дядю, то ли дедушку. Никогда прежде Мила не видела, чтобы задира-Брейт плакала.
Люди искали в толпе своих умерших.
За ситцевым занавесом стоял волшебник и смотрел на площадь.


- Нелкир мне сказал, что волшебника арестовали.
Мила и Брейт сидели возле ручья, что протекает через Вайтран, и смотрели, как на воде танцуют осенние листья.
- За что?
- За вчерашнее, за что еще? Стражники считают, что это была… как ее… некромантия.
- Неправда, - сказала Мила. - Некромантия не такая.
- А ты-то откуда знаешь?
- Я книжку читала. Про Потему. Некромантия - это когда скелеты.
- Фаренгар тоже так говорит, - кивнула Брейт. - Мне Нелкир все рассказал. Что это вроде не некромантия, а, как ее… иллюзия, вот.
- Иллюзия, - повторила Мила. - И что, волшебника посадили в тюрьму?
- Да вроде нет. Ярл поверил Фаренгару, тот вроде… разбирается. Только сказал, что чтобы к завтрашнему утру ноги этого иллюзиониста в городе не было. Ты куда?
Мила не ответила. Она бежала домой.
Представление будет. Это все, что она хотела знать.
И ей нужно было собрать вещи.

- Добрый вечер, Вайтран.
Карлотта Валентия не знала, зачем она пришла сюда. Она страшно устала за день, тут не до представлений. Но Мила упрашивала ее так, точно от этого зависела ее жизнь. Как будто ее действительно заколдовали. Хотя не ее одну - Карлотта слышала разговоры на рынке. Про то, как в один день волшебник заставил всех смеяться и плясать, а на следующий - плакать. Она не верила в то, что он действительно вызвал из Этериуса тени умерших, но все же про себя немного жалела о том, что не смогла увидеть мужа. Может, поэтому она позволила дочери себя уговорить.
- Последний вечер я с вами. Меня зовет дорога. Как печально расставание! Как печально уходить, зная, что любимые остаются, и вы не свидитесь уже никогда.
- Лучше наколдуй нам кроликов! - крикнул кто-то, и в толпе засмеялись.
Карлотта не заметила, как в толчее Мила исчезла. Это встревожило ее: дочка внезапно стала непривычно послушной и ласковой. Карлотта подозревала, что та что-то задумала.
- Я показал вам счастье и печаль, и ваш смех и ваши слезы были мне наградой. Но я обещал еще, что покажу вам страх.
Смех и перешептывания вдруг затихли. Карлотта вдруг подумала, что лучше уйти. Что-то было недоброе в этой тишине.
Что он возьмет в оплату за страх, мелькнуло у нее в голове, и она приподнялась на цыпочки, чтобы поверх голов увидеть сбежавшую дочь.
Волшебник поднял руки над головой, и магические огни вспыхнули ярче.
- Пусть начнется битва.
Он опустил руки, и белый свет вдруг сменился тревожаще-красным.

В котомке уместились сменное платьице, гребешок, буханка хлеба и кукла Ингрид. Мила уже все продумала - она подкараулит волшебника, когда он будет уходить из города, и увяжется за ним, а когда они отойдут достаточно далеко, подойдет и скажет: а вот и я. И тогда он будет вынужден взять ее с собой.
Мила как раз успела добраться до помоста, под которым спрятала свои пожитки, когда все началось.
Она залезла на помост и спряталась за занавесом, и едва не закричала, когда кто-то положил руку ей на плечо.
- Смотри, - сказал волшебник.
Ульфберт Разъяренный Медведь достал свой огромный топор и с ревом вращал его над головой, как будто он был сделан из тряпок, а не из тяжелой стали. Адриана уже лежала у его ног, похожая на сломанную куклу, обратив к небесам разрубленное лицо. Йон гонялся с мечом за визжащей Ольфиной. Даже стражники потеряли разум - двое атаковали Олаву Немощную, которая, вопреки своему прозвищу, довольно ловко отбивалась от них с помощью отнятого у кого-то меча. Брейт и Ларс сцепились и покатились по земле, пока Ларс не оказался сверху; тогда он схватил Брейт за волосы и принялся бить ее головой о камни.
Мила зажмурилась.
- Смотри, - приказал волшебник.
- Зачем ты это делаешь? - спросила Мила. - Зачем?
- Такова моя плата, - сказал он и неприятно, издевательски засмеялся. - Не спрашивай о причинах, дитя. Истинное зло не имеет причины.
Мила попыталась вырваться, но он крепко держал ее за плечи.
- Пусти! - закричала она, стараясь лягнуть его в колено. - Пусти! Там моя мама!
С того места, где она стояла, матери не было видно. Может, она уже лежит где-то там, с разрубленной головой?
Мила расплакалась.
- Ты все еще хочешь пойти со мной, дитя? - шепнул волшебник. От его дыхания разило чесноком.
Крики сражающихся и лязг стали вдруг стали затихать. Мила надеялась, что это все окажется лишь очередным мороком, иллюзией, что сейчас убитые встанут, отряхиваясь, и пойдут по домам. Но никто не вставал. Битва остановилась лишь потому, что почти никто уже не держался на ногах.
- Я не хочу, - всхлипнула Мила. - Не хочу! Прекрати это!
Красный свет поблек, сменившись ровным белым сиянием, и в этом сиянии Мила увидела свою мать.
- Беги, Мила, - пробормотала Карлотта. На ее платье было много красного, нестерпимо ярко-красного. Руками она пыталась собрать льющуюся кровь, но она утекала сквозь пальцы и скапливалась у ее ног блестящей лужицей. В холодном ночном воздухе от крови поднимался пар.
- Убей ее, - сказал волшебник. - Убей, и я возьму тебя с собой.
Мила отчаянно затрясла головой.
- Убей, и я научу тебя всему, что знаю сам.
Карлотта упала, и в следующий миг Мила поняла, что ее больше никто не держит.
Тогда она подползла к матери, обняла ее обеими руками, пачкаясь в крови, и свернулась в комочек у нее под боком, но мать не шевелилась и молчала, и молча смотрел на них волшебник, а потом ушел, а Мила лежала и лежала, не чувствуя холода, не пугаясь сгустившейся темноты, и когда стражники наконец пришли за ней, взошло солнце.