[sickbastard]

Если деградацию нельзя прекратить, от нее остается получать удовольствие.)

К тому же, я понял, почему меня так прут драконы (и драугры, но про них я еще ничего не писал). В качестве персонажей они как нельзя лучше позволяют излить все имеющиеся во мне занудство и пафос - а и того, и другого у меня немерено.)) Хотя приходиться следить за языком - хотя я замечательно могу представить дракона, который рассуждает об онтологическом пессимизме и цитирует Шопенгауэра, приходится напоминать себе, что он таких слов знать не может.

Название: Dragons in the sunset
Рейтинг: G
Персонажи: Алдуин, Одавинг, Партурнакс
Саммари: три драббла без сюжета, но с, смею надеяться, общей концепцией. Кстати, песню, вынесенную в эпиграф, очень рекомендую саму по себе, потому что это очень нежный и очень красивый неофолк.


Dragons in the sunset
Upon the darkened sea
Sailing through the mists of time
Calling unto me
Ghost ship black and gleaming
Lindens shining bright
Ancient kinsmen call my name
Far off in the night

Fire+Ice, Dragons in the sunset.

Алдуин

Нирн истекает временем, как кровью. Алдуин видит этот грязно-бурый поток, недоступный зрению смертных, похожий на реку в половодье, когда ты стоишь на том, что раньше было крышей, и смотришь, как мимо проносятся раздутые трупы коров с вцепившимися в них грязекрабами.
Все меняется. Все заканчивается.
То место, в которое отправила его магия древнего свитка, не было местом в полном смысле слова. Оно было памятью, страхом и легендой. Пока люди помнили его и рассказывали о нем страшные сказки, Алдуин существовал - пусть даже существовал лишь в их головах. Пока не началась гражданская война и люди не почувствовали - мир стал неправильным. Мир стал неправильным, он должен… быть разрушен.
Когда брат брату враг…
Империя была старой клячей с выпавшими зубами и гноящимися глазами. Она еще кое-как волочила ноги и даже пыталась лягаться, но талморцы кружили над ней, как слепни, и откладывали ей под шкуру личинки будущего раздора. Хитрые эльфы поддерживали гражданскую войну, а не какую-либо из сторон в этой войне.
Право, лишь наивный мог бы считать, что им и вправду есть какое-то дело до Талоса.
В тот день, когда в Хелгене встретились двое ривервудских мальчишек, которые когда-то гоняли вместе мяч и воровали яблоки в соседских садах - а теперь один из них вел другого на плаху - именно в тот день Алдуин вернулся.
Сам он не знает об этом.


Одавинг

Жизнь дракона полна ярости, гордыни и высоты. Спикировать с небес на ничего не подозревающего оленя, вцепиться когтями, унести на вершину горы и пожирать теплое дрожащее мясо, которое еще смотрит на тебя мутными от боли глазами. Смертные обычно не любят есть то, что на них смотрит, драконы находят в этом удовольствие.
Возможно, это их отличает больше, чем клыки, хвосты и шкуры.
Драконы не знают, что такое предательство, потому что признают лишь право силы. Одавинг не был предателем - он встал на сторону сильнейшего. У него хватило ума разглядеть эту силу в мягком тельце Довакина и понять: клыки, хвосты и шкура - второстепенны. Предателем не был Партурнакс - он увидел в никчемных, недолговечных йорр возможность развития, а значит - будущее, в то время как Алдуин мог предложить лишь бесконечное прошлое. Партурнакс сделал ставку и выиграл, но выигрыш его был чудовищен.
Одавинг не может не думать о том, что это означает для всех дова.
Возможно, он был первым, кто разрешил смертному забраться себе на спину. Пока он летел к Скулдафну, он боролся с искушением заложить особенно крутой вираж, тряхнуть головой - и человечек не удержится, соскользнет по гладкой чешуе. Попытается ухватиться за торчащие на хребте шипы, но лишь обдерет руки, и полетит вниз, в алчную пасть ледников. И только горные бараны будут знать, что Одавинг нарушил слово.
Но он не мог, не хотел, не осмеливался - пусть даже драконьей гордости нет предела - бороться с самим будущим.


Партурнакс

Драконы ждут.
Слышится лишь их тяжелое, шумное дыхание, да время от времени кто-то из них слишком сильно сжимает когти, отколупывая от промерзших скал кусочки породы, и мелкие камушки с сухим перестуком валятся вниз.
Партурнакс думает о времени и об Алдуине, заблудившемся в нем так же нелепо, как слепой котенок блуждает по комнате, тыкаясь башкой в ножки стульев. Он думает об Алдуине, пожирающем души мертвых йорр, и о Довакине, пожирающем души мертвых дова. Он думает об Алдуине, который хотел убить Довакина тогда, в Хелгене, но добился этим лишь того, что сам же его и спас. Эта мысль пугает Партунакса, который давно разучился бояться - ведь если все предначертано, ничто не имеет значения.
Воздух на том месте, где когда-то тонкая ткань пространства-времени была порвана, едва заметно колеблется. Скоро кто-то вернется из Совнгарда. Кто-то один.
Солнце клонится к закату.
Драконы ждут.